Неземная

– Прямо, примерно километров восемь, курорт находится слева. Мы его не пропустим.

За следующие несколько минут мы проезжаем несколько ресторанов, деловых кварталов и ранчо. А затем вдруг открывается вид на горнолыжный курорт. Высокую, заросшую деревьями гору рассекают белые полосы трасс, а к самой вершине тянутся канаты подъемников. Все это выглядит нереально круто. Наверное, так же круто, как Эверест.

Джеффри садится, чтобы получше все рассмотреть.

– Какая клевая гора, – говорит он, словно не может дождаться момента, когда помчится вниз по склону. А затем смотрит на часы. – Поднажми, мам. Тебе обязательно плестись, как старухе?

– Тебе нужны деньги? – спрашивает мама, проигнорировав его замечание. – Я дала Кларе денег на инструктора.

– Мне не нужен инструктор. Просто хочется попасть туда до начала нового тысячелетия.

– Отстань, придурок, – возмущаюсь я. – Мы скоро туда доберемся. Осталось ехать чуть больше километра.

– А можете высадить меня? Я дойду быстрее.

– Вы оба, успо… – начинает мама, но тут машину заносит на льду.

Она жмет на тормоз, но мы, наоборот, набираем скорость и скатываемся с дороги. Под наши с мамой крики машина уезжает в кювет и врезается в сугроб у границы небольшого поля. Мама делает глубокий прерывистый вдох.

– Не ты ли говорила, что нам понравится зима? – напоминаю я.

– Прекрасно, – саркастично вздыхает Джеффри.

Он отстегивает ремень безопасности и открывает дверь. Машина зарылась в снег на метр. Он снова смотрит на часы.

– Просто замечательно.

– Ты что, опаздываешь на важную встречу? – спрашиваю я.

Он с отвращением смотрит на меня.

– О, так я угадала! – восклицаю я. – Ты с кем-то встречаешься. Как ее зовут?

– Не твоего ума дело.

Мама вздыхает и включает задний ход. Машина отъезжает сантиметров на тридцать, а затем шины начинают проскальзывать. Она пробует еще раз. Но ничего не меняется. Мы застряли. В сугробе. На виду у всего горнолыжного курорта. Разве может быть что-то более унизительное?

– Давай вылезу и подтолкну машину, – предлагает Джеффри.

– Подожди, – останавливает мама. – Кто-нибудь нас вытянет.

И как по сигналу, на обочине останавливается пикап. Из машины вылезает парень и идет к нам по снегу. Мама опускает окно.

– Так, так, так, что тут у нас? – спрашивает он.

У меня отвисает челюсть. Наклонившись, в окне показывается Такер с улыбкой от уха до уха.

Ох, это намного унизительнее.

– Привет, Морковка, – говорит он. – Привет, Джефф.

Он кивает брату так, словно они лучшие друзья. Джеффри кивает в ответ.

– Кажется, мы не знакомы, – улыбнувшись, говорит мама. – Я Мэгги Гарднер.

– Такер Эйвери.

– Ты брат Венди.

– Да, мэм.

– Нам не помешала бы помощь, – любезно говорит она, пока я съеживаюсь на сиденье, жалея, что не умерла.

– Я заметил. Сидите, я все сделаю.

Он устремляется к пикапу и возвращается с буксировочным тросом, который так быстро цепляет к нижней части нашей машины, словно делал это уже миллион раз. Подъехав поближе к нам, он прикрепляет трос к своему пикапу. А затем аккуратно вытаскивает нас на дорогу. И все это занимает у него от силы минут пять.

Мама вылезает из машины и жестом показывает мне сделать то же самое. Я смотрю на нее, как на сумасшедшую, но она не отстает.

– Ты должна поблагодарить Такера, – шепчет она.

– Мама.


– Выходи.

– Ладно.

Я вылезаю из машины и вижу, что Такер, опустившись на колени, отцепляет трос от своего пикапа. А затем смотрит на меня с улыбкой на лице, демонстрируя ямочку на левой щеке.

– Если ты вдруг не поняла, то именно мой ржавый пикап вытащил тебя из сугроба, – говорит он.

– Большое спасибо, – благодарит мама и многозначительно смотрит на меня.

– Да, спасибо, – выдавливаю я сквозь стиснутые зубы.

– Не за что, – искренне говорит он, и в этот момент я понимаю, что при желании Такер может быть очаровательным.

– Передавай привет Венди, – просит мама.

– Обязательно. Приятно познакомиться, мэм.

Уверена, если бы на нем была ковбойская шляпа, он бы обязательно ее приподнял. Не говоря больше ни слова, Такер садится в пикап и уезжает.

Я провожаю его взглядом, а затем смотрю на гору, полностью переосмысливая все, что связано с катанием на лыжах.

«Но Кристиан – лыжник», – напоминаю я себе. Так что и я поеду кататься на лыжах.

– Какой приятный юноша этот Такер, – говорит мама, когда мы возвращаемся к машине. – Почему ты не рассказывала о нем раньше?



Пятнадцать минут спустя я стою на площадке, где ученики встречаются со своими инструкторами. Вокруг меня куча детишек в шлемах и защитных очках. Мне ужасно неуютно, и я чувствую себя космонавтом, собирающимся сделать первые шаги на чужой планете. У меня на ногах взятые напрокат лыжи и странные лыжные ботинки, которые плотно сжимают ногу, отчего моя походка кажется смешной. И не стоит забывать про другую лыжную экипировку, которую мама убедила меня надеть. Я отказалась от защитных очков, а «прелестную» шерстяную шапку засунула в карман куртки. И все равно от шеи и ниже мое тело так плотно обтянуто одеждой, что даже двигаться сложно, не говоря уж о катании. Мой инструктор, который должен был встретиться со мной в десять утра, опаздывает уже на пять минут. Поэтому мне остается лишь наблюдать, как мой противный братец легко, словно это не сложнее, чем сесть на стул, запрыгнул на подъемник и через несколько минут спустился со склона с таким мастерством, словно родился на сноуборде. А рядом с ним ехала какая-то блондинка. Жизнь – отстой. К тому же у меня замерзли ноги.

– Извини, что опоздал, – раздается позади меня громкий голос. – Мне пришлось вытаскивать из сугроба каких-то калифорнийцев.

Я не верю своим ушам. Судьба не может быть настолько жестока. Повернувшись, я встречаюсь взглядом с голубыми глазами Такера.

– Им повезло, – говорю я.

Его губы дергаются, словно он изо всех сил пытается не рассмеяться. Похоже, у него хорошее настроение.

– Значит, ты вытаскиваешь разных идиотов из сугробов и потом учишь их кататься на горных лыжах? – спрашиваю я.

Он пожимает плечами.

– Надо же как-то оплачивать абонемент.

– И у тебя это хорошо получается?

– Вытаскивать идиотов из сугробов? В этом я лучший.

– Ха-ха. Смешно. Нет… учить их кататься.

– Думаю, ты скоро сама это узнаешь.

Он начинает урок с того, как ставить лыжи, поворачиваться и останавливаться. При этом относится ко мне так, как к любому другому ученику, и это здорово. Я даже немного расслабляюсь. И стоит мне успокоиться, все кажется довольно простым.

Но потом он отправляет меня к движущемуся канату.

– Это не сложно. Ухватись за трос, и он потащит тебя вверх по холму. А как доберешься до вершины, просто отпусти его.

Судя по его словам, он считает меня идиоткой. Я неуклюже подбираюсь к полосе, которую, волочась по снегу, оставляет толстый черный канат. Потянувшись, хватаюсь за него руками. Меня тянет вперед, и я начинаю падать, но каким-то чудом умудряюсь выровнять лыжи, выпрямиться и доехать до самой вершины холма. По пути я украдкой оглядываюсь через плечо, чтобы посмотреть, смеется ли надо мной Такер. Но это не так. Он напоминает судью на Олимпиаде, который готовится выставить оценку спортсмену. Или скорее парня, который скоро станет свидетелем ужасного несчастного случая.

На вершине холма я выпускаю из рук канат и стараюсь как можно быстрее убраться подальше, чтобы в меня не врезался тот, кто едет следом. А потом замираю на мгновение и смотрю вниз, на ожидающего Такера. Склон не крутой, и здесь нет деревьев, в которые можно врезаться, что очень успокаивает. Но пугает то, что спуск не заканчивается там, где ждет меня Такер. Он тянется вниз мимо подъемника, здания лыжной базы и маленьких магазинчиков, а затем упирается в парковку. И у меня перед глазами вдруг всплывает картинка, как я лежу под машиной.

– Ну же! – кричит Такер. – Снег не кусается.

Он думает, что я боюсь. Ладно, я боюсь, но от мысли, что Такер считает меня трусихой, мое тело наполняет решимость. Я аккуратно свожу носки лыж вместе, как он показывал мне, и устремляюсь вниз.

Холодный воздух ударяет мне в лицо и треплет волосы за спиной, словно знамя. Я переношу вес на одну ногу и медленно скольжу влево. Затем делаю это же с другой ногой и вырисовываю дугу вправо. Повторяя эти нехитрые движения, я качусь вниз с холма. Но через пару секунд решаю выровнять лыжи и набрать скорость, а затем вновь начинаю вырисовывать дуги. И у меня все легко получается. Когда я приближаюсь к Такеру, то распределяю свой вес на обе ноги, а затем развожу пятки шире, как он учил. И останавливаюсь. Проще простого.

– Может, попробуем по-другому? – спрашиваю я. – С прямыми лыжами?

Он смотрит на меня, сведя брови, и я понимаю, что его хорошее настроение испарилось.

– Что-то мне не верится, что ты впервые стоишь на лыжах, – говорит он.

Я удивленно смотрю в его нахмуренное лицо. Неужели он ожидал, что я разобьюсь на этом холме? Прежде чем возмущаться, решаю посмотреть на других новичков. Они напоминают стаю перепуганных утят и изо всех сил стараются не врезаться в друг друга, отчего кажется, что они мечутся по склону.