Никто не уйдет живым

Ты што, думала, што сможешь просто уйти, детка? Што мы тебя не найдем, ага? Да ты смеешься, девочка.

Ага. Ага. Ты нам задолжала за комнату денег на три года. Хо, хо, хо.

А ты думала, што Макгвайры – это тебе манды какие-нибудь?

«Прекратите! Прекратите!»

Она открыла глаза.

Не впускать их. Только не их голоса. Больше никогда. Потому что когда она услышит писк тех крыс, с которыми разобралась в том засранном доме, то увидит перед собой два жестоких и костлявых лица. Она начнет диалог, разговор, который терпела почти каждый день в течение года после того, как спаслась от них, пока они болтали и потешались, и манипулировали, и выворачивали ее разум. Понадобился год когнитивно-поведенческой терапии, чтобы утихомирить их голоса.

Эмбер поднялась по ступеням.

На полпути она заметила пыль: огромный клок черно-серой дряни нахально лежал посреди ступеньки.





Семьдесят два




Эмбер вспомнила, как ее инструктор по вождению спрашивал: «Кому вы сигналите?» – разозлилась и выключила поворотник.

Она получила права за два месяца до того, как отправилась в первый океанский круиз, и теперь инстинктивно включала сигнал каждый раз, когда поворачивала «Лексус», даже если машин на дороге не было. Однако все, что хоть чуть-чуть увеличивало безопасность, было хорошо; безопасности слишком много не бывает.

Эмбер поставила машину на ручник и потянулась за брелоком на ключе, торчащем из зажигания. Как только она нажала кнопку в центре брелока, по металлическим прутьям ворот в конце дороги прошла дрожь. Замки отщелкнулись, и створки начали открываться.

Назад, в укрытие: домой.

В начале, а теперь и в конце первой недели она видела одну и ту же белую машину на дороге снаружи своего дома. Эмбер знала, что она принадлежит ближайшему соседу, так что бояться было нечего. Она не замечала, чтобы мимо проезжали другие машины. И вообще водители этим шоссе почти не пользовались, и это было к лучшему, потому что ширины асфальта едва хватало для одной легковушки.

Бросив взгляд на заднее сиденье, она обозрела итоги успешной поездки по магазинам, завершившейся за час до заката. Она провела день, катаясь между Тотнесом и Торки, и отправилась домой в семь вечера, потому что ненавидела ночную езду. Приобретенные на рынке свежие фрукты и органические овощи были аккуратно уложены в тканевые хозяйственные сумки, которые она держала в машине, дабы исключить возможность, что ее покупки когда-нибудь будут упакованы в полиэтилен. Две совы из поделочного камня, предназначенные для веранды на заднем дворе, не уставали ее радовать, как и цветы для клумбы, а также дышащие и каменные горшки, купленные импульсивно, когда ей вдруг овладела идея сделать дом более «своим».

Журналы и приличная кипа книг из магазина «Уотерстоунс», плюс десяток DVD и два бокс-сета с сериалами от HBO, которые она пропустила за время круизов, должны были обеспечить приятные вечера на несколько недель вперед. Все остальное, что она позабыла купить в начале недели, каталось в плечевой сумке, свалившейся с пассажирского сиденья в нишу для ног.

Ворота завершили свой содрогающийся путь и были теперь открыты. Эмбер сняла «Лексус» с ручника. Повинуясь еще одному укоренившемуся инстинкту, она посмотрела в зеркало заднего вида.

Машин на дороге позади нее не было, но кто это стоял у обочины на углу, где живая изгородь, повернув, скрывалась из виду?

Эмбер вздрогнула и убрала ногу с педали сцепления. Ее бросило вперед. Машина все еще стояла на передаче. Двигатель заглох. На приборной панели вспыхнул огонек, и что-то тревожно запищало в унисон крику у нее в голове. Она нашарила ключ и быстро завела машину снова.

Лексус заворчал и ожил. Эмбер обернулась и посмотрела в заднее стекло.

Дорога за ее машиной была пуста.

– Ну уж нет!

Она ударила по кнопке на подлокотнике. С гудением поднялись окна. Эмбер дала задний ход и выехала на шоссе, повернувшись в том направлении, где видела фигуру, потом сдавила брелок, чтобы закрыть ворота.

Положив одну руку на руль, а второй перебросив рычаг на третью передачу, она разогнала двигатель и помчалась по дороге к повороту.

На полях напротив ее дома не было борозд, живая изгородь была слишком густой, чтобы через нее пробраться, и пешеходной дорожки тоже не было, только узкая сточная канава, неширокая, поросшая травой, обочина, а потом асфальт. Когда она впервые увидела дороги возле своего дома, они напомнили ей бобслейные трассы. Если кто-то стоял на повороте, там, где асфальт скрывался из виду, этот человек должен был все еще быть в поле зрения, когда она выехала на шоссе.

Могло ли мужчине – потому что это был мужчина, и очень высокий – вообще хватить времени на то, чтобы скрыться, пока она заводила двигатель и разворачивалась? Может быть, но ему пришлось бы двигаться очень быстро, чтобы исчезнуть из поля зрения. Даже на таких длинных ногах это было бы нелегко. Возможно, он лег в канаву, чтобы спрятаться. Может, если человек ляжет ничком, его будет не видно с дороги. Но при ближайшем рассмотрении, с обострившейся от тревоги и страха наблюдательностью, она заметила, что поросшая травой сточная канава была неглубокой; даже кролик не скрылся бы там от ее взгляда.

Эмбер замедлилась и перевела «Лексус» на вторую передачу, чтобы свернуть. Она затаила дыхание, когда ее машина заглянула за изгиб дороги.

Ей представился вид долгого пустого подъема на вершину холма, по которому она так недавно спустилась. На дороге никого не было.

Но она видела фигуру мужчины. Мужчины, стоявшего на траве обочины, глядевшего прямо на ее машину. Он следил за ней, в этом Эмбер не сомневалась; такую фигуру она не могла себе просто вообразить.

«Или могла?»

Эмбер доехала до первой части шоссе, достаточно широкой, чтобы можно было развернуться. Разворачиваться пришлось в десять приемов – настроение подточило ее внимательность и контроль. «Лексус» заглох еще раз, прежде чем она смогла направить машину обратно к дому.

Во время медленного возвращения она снова вглядывалась в кусты по обе стороны дороги, выискивая промежуток в листве, через который долговязый мужчина мог ускользнуть в поля, чтобы залечь там и ухмыляться, довольный собой, после того, как намеренно показался ей.

«Потому что он отыскал тебя.

Сон. Знак».


Ее желание вернуться на подъездную дорогу и закрыться в стенах своего владения было так велико, что Эмбер прогнала «Лексус» через ворота, как только металлические створки пролязгали и протряслись три четверти пути, и едва не расцарапала одну из блестящих черных дверей о воротный столб. Здесь датчики движения включат сигнализацию, если кто-то переберется через стену у ворот.

Эмбер остановила машину рядом со входной дверью. Забыв о покупках, вывалилась из «Лексуса» и побежала к крыльцу. Вращая глазами, чтобы не выпускать из виду палисадник, деревья и верхушки стен, она впустила себя в дом. Потом закрыла дверь.

В холле, который она никогда не была настолько рада видеть, Эмбер поняла, что в панике забыла в машине сумочку. А это значило, что перцовый баллончик остался в «Лексусе». Она вспомнила, что держит запасные в тумбочке, рядом с кроватью, в которой до недавнего времени спала так мирно.

Сжимая в одной руке мобильник, нашаривая пальцами другой тревожную кнопку внутри серебряного кулона, висевшего на шейной цепочке, Эмбер бросилась к лестнице. И чуть не упала, достигнув второго этажа.

Вид мыши с длинным черным хвостом не поразил бы ее так, как вид комка пыли на верхней ступеньке: серого, мохнатого, не больше мячика для гольфа, за которым волочились щупальца – похоже, из черных волос.

«Он внутри».

Эмбер нажала тревожную кнопку. Потом застыла, когда в коридорах, как на первом, так и на втором этаже, завопила сигнализация.

Цепляясь за стену – страх лишил ее равновесия – она двинулась к спальне и поняла, что среди воя сигнализации не сможет услышать проникшего в дом человека.

«Доберись до спальни. Достань его. Достань его. Достань его».

Понадобился отчаянный, бездумный рывок, чтобы добраться до порога спальни; Эмбер боялась, что он будет стоять за дверью, или лежать на полу возле кровати. Ей придется установить по всему дому зеркала, наподобие тех, что вешают для безопасности на дорогах, чтобы она могла убедиться, что каждая из комнат пуста, прежде чем зайти.

В комнате никого не было.

Тем не менее, она не могла достаточно быстро добраться до прикроватной тумбочки, чтобы открыть свой оружейный склад. Наконец, она отыскала на кольце с ключами от дома и машины тот, что подходил к запертому металлическому футляру.

Эмбер открыла коробку, откинула крышку. Вырвала черную «Беретту» из ее серого губчатого гнезда; незарегистрированный пистолет она купила онлайн, когда разобралась, как сформулировать запрос на интернет-форуме.

Сняв пистолет с предохранителя и стиснув его в руке, она вытащила из тумбочки перцовый баллончик, засунула его в задний карман джинсов, и подбежала к двери, чтобы запереться в спальне. Визг сигнализации сделался тише.

Ее телефон вибрировал; мелодии она не слышала из-за тревоги. Эмбер ответила на звонок. Это была охранная фирма.

– Простите, я не хозяйка дома, – сказала она оператору, который едва успел закончить свою минималистичную вступительную речь. Но того, что она сказала, хватило: это был код для быстрого реагирования.

– Можете сказать, где именно в доме вы находитесь?

– Хозяйская спальня.

– Пожалуйста, запритесь внутри.

– Уже.

– Взломщик находится внутри или снаружи дома?

– Не могу сказать.

– Он все еще на территории дома?

– Не знаю.

– Команда вскоре прибудет. Пожалуйста, не вешайте трубку.



К тому времени, как двое из «Преториан Секьюрити» завершили поиски и уехали, уже стемнело.

Эмбер смотрела из кухни на свет их фонарей в полях за дальней стеной сада; огоньки скакали вверх и вниз, пока мужчины были вынуждены бегать за своими псами, выискивая любые следы вторжения.

Агенты охранной службы, или «оперативники», в конце концов вернулись в дом, чтобы сообщить, что вторжения не было; ни один датчик по периметру не сработал, а это значило, что никто не перелезал через ворота или стены, окружавшие участок.

Мужчины были убеждены и убедительны, когда говорили ей, что возможность быстро укрыться в живой изгороди, которая была непроходимо густой, «чтобы даже перепуганный скот не выбежал на дорогу», была «крайне маловероятна». Хотя они согласились, что тот, кого она заметила, мог перепрыгнуть через изгородь с дороги и что «кустарник был в достаточной степени гибок, чтобы восстановить свою прежнюю форму».

Оперативники были очень профессиональны и восприняли ее утверждения всерьез. Она хорошо видела, что думают о ней люди, и была уверена, что оба они могли понять, насколько девушка перепугана, едва взглянув на нее. Сигнализация и датчики движения были проверены и признаны превосходно работающими, и двое агентов теперь осматривали территорию снаружи ее владений. Больше они сделать ничего не могли.

Но он был снаружи, и что-то вторглось в ее дом.

«Вот это».

Эмбер поместила второй отвратительный комок пыли на газетный лист на кухонной стойке. Один она могла еще принять как случайность; два означали неестественное происхождение.

Она обвиняюще уставилась на второй комок, а затем на его соседа, которого не так давно выловила из кухонной корзины для мусора. Потыкала в комья лакированной палочкой из китайского столового набора, подаренного ее агентом на новоселье. Плотная и серая пыль окружала и облепляла что-то, похожее на несколько длинных черных волос, образовавших круглый каркас внутри этой дряни.

После того как строители и дизайнеры покинули дом, все здание вычистили профессионалы. С тех пор, как Эмбер заселилась, она не видела ни пылинки. В своих странствиях она всегда обращала внимание на пыль. Такая, как ей казалось, собирается в старых зданиях, плохо изолированных, с щелями между плинтусами и полом – пыль, летающая по комнатам, полнящимся мельчайшими частицами минувших лет.

Пол и основание под ним были уложены недавно; по приезду она восхищалась мастерством рабочих. Ни в одной из комнат не было щелей у стен, где могла скопиться, а потом выброситься в ее сияющий новый мир такая вот грязь, да еще и всего за семь дней.