Убить одним словом

Я опоздал в палату, и мне пришлось вытерпеть укоризненное «ай-яй-яй» от медсестры Смитсон, пока она срочно искала у меня вену. Когда меня наконец подключили, я сел на стул рядом с предназначенной мне койкой и вытащил из сумки одну из книг, которые я взял с собой. У меня еще будет время разобраться с игрушками и инструкциями Димуса. Я был все еще взвинчен из-за того, что он оставил мне задачу изобрести эти чертовы штуковины. Словно это было упражнение для студента.

Я пролистал большую толстую книгу с трилогией «Властелин Колец», пока не нашел то место, где я загнул уголок страницы. Эта книга меня расслабляла. Я знал историю вдоль и поперек. На ближайшую четверть часа или около того моим вниманием полностью завладел Толкин. Хоббиты, эльфы, король без короны. Приключение, завязанное на маленьком, но жизненно важном объекте, вокруг которого вращался мир, но об этом мало кто знал. Но каждый раз, переворачивая страницу, я чувствовал, как что-то скребется у меня в затылке. Это не раздражение, не что-то, что было там, хотя не должно бы. Скорее, это было отсутствие чего-то, как будто перестали громко тикать часы, которые забыли завести. Я положил книгу.

– А где Ева?

Дэвид с соседней кровати повернулся в мою сторону. Ему было четырнадцать лет, и он тоже был жертвой бесконечного потока Евиного сознания.

– ПИТ.

– Дьявол… – Сначала мне показалось, что он перепутал меня с кем-то по имени Пит, но потом я понял, что это была аббревиатура, которая расшифровывается как «палата интенсивной терапии», и туда даже врагу не пожелаешь попасть.

– Ты куда? – сел Дэвид, когда я встал на ноги.

– Проведать ее, естественно.

Я толкал капельницу перед собой. Она была установлена на плоской платформе с шестью колесиками, чтобы легче было ею управлять. В действительности же, как и тележки в супермаркете, она так и норовила врезаться во все препятствия на моем пути.

Я добрался до поста медсестер у входа в палату и ответил ложью на выжидающий взгляд дежурной сестры:

– По-моему, с Дэвидом что-то не так. У него пена изо рта пошла.

Она поспешила его осмотреть, а я беспрепятственно покинул палату.

Что можно сказать хорошего о больницах, так это то, что в них невозможно заблудиться. Я поехал на лифте на седьмой этаж и следовал указателям, чтобы добраться до отделения интенсивной терапии. Мой больничный халат и химиотерапия «навынос» время от времени привлекали взгляды, но никто не пытался меня остановить.

Проникновение в отделение интенсивной терапии было вопросом выбора подходящего момента. Я поджидал момент около получаса, и заодно этого времени хватило, чтобы убедиться, что Дэвид меня не сдал, так как никто за мной не пришел.

Количество медсестер на посту определяется широко известным математическим распределением, названным в честь Симеона Дени Пуассона и впервые продемонстрированным им в 1837 году на знаменитом примере, когда он предсказал количество кадетов прусской военной академии, затоптанных насмерть их лошадьми. В отношении медсестер оно работает столь же эффективно. Случайные события словно сговариваются для того, чтобы медсестры покинули пост, и если не торопиться и выжидать, то со временем количество медсестер на посту станет равно нулю.

Я прошел мимо опустевшего поста, проверил список пациентов на стене и узнал, что Ева Шварц находилась в пятой палате, после чего проследовал к ее двери.

Дверь открывалась внутрь. Я ожидал, что внутри будет приглушенное освещение, но ошибся. Болезненно яркие больничные лампы подчеркивали все детали у всего, что находилось внутри. Палата была уставлена оборудованием, аппаратов было больше, чем достаточно. Монитор, на котором регистрировалось дыхание, насыщенность крови кислородом и пульс, цилиндр, перегоняющий кислород через пластиковую трубку, капельница с внутривенными препаратами, другие трубки для удаления выделений, еще несколько датчиков, которые передавали данные в ящики с электроникой, непрерывно гудевшие и пищавшие. Комната была слишком белой. Чересчур белой. Простыни можно было бы показывать в любой рекламе стирального порошка. И в центре молчаливо нарушал идиллию человек, упрямо умиравший посреди этого великолепия изобретений и новшеств.

Ева выглядела очень маленькой на своей койке. Очень одинокой в этой комнате, до отказа набитой тихо гудящим медицинским оборудованием.

Я лавировал между всеми этими аппаратами, пока не смог посмотреть ей прямо в глаза. Она не спала, но я не понимал, видит ли она, что я подошел.

– Эй. – Я думал, что мне надо сказать что-то еще. Если не я, то кто? Мы были в одной лодке. – Ева…

Ее темные, почти неподвижные глаза смотрели на меня словно издалека. Ее потрескавшиеся губы даже и не пытались говорить.

– Слушай… я… – Я пододвинул к себе пластиковый стул, почти точно такой же, как у нас в школе, и поморщился от того, как он заскрипел по полу. Я сел так, чтобы ей было меня видно. – Я слишком погряз в своих делах, Ева. И мне жаль. Я должен был быть более хорошим… человеком… более хорошим другом. Я грубил тебе, когда должен был быть добр. Ты хотела, чтобы тебя выслушали. Да как и все мы.

Я смотрел на нее, и она смотрела на меня. Из уголка рта у нее спускалась белесая полоска высохшей слюны.

– Меня отсюда прогонят довольно скоро, наверное. – Я бросил взгляд на дверь. – Мне непривычно говорить, когда ты молчишь. – Я попытался улыбнуться, но лицо отозвалось болью. В груди было больно из-за эмоций, которые никак не могли устаканиться. Отчасти это была жалость к себе, которую Димус отказался выставлять напоказ.

– Я не знаю, поможет ли тебе это, Ева, но… В этом мире столько всего, о чем я раньше не подозревал… – Я закусил губу и подумал о бесконечном изобилии миров, которые ответвляются от нас ежесекундно. О бесконечном количестве Ев, проживших все возможные жизни. О Евах, которые пережили рак, Евах, у которых никогда не было рака, Евах, которые погибли в автокатастрофе по дороге к врачу, который поставил бы диагноз, Евах, которые реализовали все свои амбиции, постарели, растолстели и умерли счастливыми. Я подумал обо всех вероятностях, хороших и плохих. Я не знал, имело ли это значение, потому что для меня имела значение только та Ева, которая лежала передо мной и хрипло дышала, чье сердцебиение отражалось на мониторе.

Тогда я понял, почему Димусу было нужно, чтобы я стал им, чтобы моя Миа стала его Миа. Может, мы и живем в мультивселенной, полной бесконечных чудес, но мы – это мы, и нас должно волновать только то, что попадает в пределы досягаемости.

– Я просто хочу сказать, наверное, что никто из нас на самом деле не знает, что происходит и зачем, и мы никогда не можем узнать, что случается и куда мы все идем. – Я нес чепуху и знал это. Я взял ее за руку, и она еле заметно улыбнулась.

Дверь открылась, и темноволосая сестра прошипела в мою сторону:

– Тебе нужно выйти отсюда. Прямо сейчас.

– Я останусь, пока не придут ее родители. – Я схватился за поручень койки и посмотрел женщине в глаза: – И вы не заставите меня уйти.





17




Вечеринка у Арно была запланирована на следующий вечер после моего последнего сеанса химиотерапии. Джон четырежды позвонил мне между тем, как он вернулся из школы, и тем, как он заскочил ко мне.

– Что ты наденешь? – Это был первый звонок.


– Хм. Одежду? – Я об этом вообще не задумывался.

– Ну да. Но какую одежду?

– Которая на мне.

– Серьезно? – Он столько скепсиса вложил в одно-единственное слово, что я все-таки задумался. А ведь он даже не видел, во что я одет.

– Нет, ты прав. Мне надо переодеться в спандекс и глэм-рокерские кожаные брюки, в которые я не влезу, если не намажу ноги маслом.

– …

– Джинсы и футболку. А теперь тащи свою задницу сюда, потому что нам, возможно, придется похитить Саймона.



Следующий звонок касался выпивки.

– Можешь раздобыть бутылку красного и две бутылки белого?

– Вина? Джон, у твоего отца гребаный погреб доверху им набит. – Я туда спускался. Там были буквально тысячи бутылок. Несколько дюжин из них – покрытые пылью винтажные вина тридцатых годов.

– Да, но он достаточно умен, чтобы не пускать меня туда без ведома. На двери теперь замок с комбинацией!

Я бросил взгляд на гостиную, где сидела мать с книжкой, и тихо, почти шепотом, сказал:

– Если ты не можешь взломать его винный погреб, то как ты тогда взломаешь секретную лабораторию?

– Просто раздобудь бухлишка, а? И пива. Не будем слишком выпендриваться.

– Посмотрю, что смогу сделать. – Я со вздохом положил трубку. Успех покупки алкоголя зависел от актерского мастерства. Я, например, покупал матери бутылку «Бэйлис Айриш Крим» ежегодно уже шесть или семь лет без какого-либо родительского контроля. Ей этот напиток нравился, но она не позволяла себе его часто покупать, поэтому выбрать подарок на день рождения было очень легко. А когда десятилетний мальчик заходит в винный магазин, где его все знают, чтобы купить бутылку кремового ликера, никаких проблем нет. Но если пятнадцатилетний подросток с немытыми волосами и расчесанными прыщами попытается купить упаковку из шести банок нефильтрованного темного… это совсем другая история.

Если подросток собирается купить пива, то надо идти в супермаркет. Но нужно наполнить свою тележку подходящими продуктами, чтобы не возникало сомнений, что это родители за покупками отправили. Для лучших результатов нужно взять с собой список покупок, в котором пиво непринужденно записано между пакетом замороженного горошка и рыбными палочками. Настоящие мастера так же вкладываются в покупку предметов женской гигиены.



Следующий звонок раздался через десять минут после того времени, к которому Джон поклялся подойти.

– Ты все купил?

– Дешевое вино – есть. Дорогое пиво – есть. – Я снял шапку, чтобы при необходимости вызвать сочувствие. Я не знаю, испытала ли его продавщица, потому что я достаточно быстро прошел через кассу. – Рыбные палочки – есть. Печеная фасоль – есть. Открытка для Анри – есть.

– Что?

– Ему двадцать один исполняется. Я купил ему открытку.

– А, ну да.

– Так ты где?

– На Хай-стрит. Я пытался купить презервативы, но… Слушай, тебя бы не затруднило…

Я повесил трубку. Оставалось позавидовать его небывалому оптимизму. Нет, я не собирался покупать для него презервативы, если у него самого духу не хватает.



Последний звонок раздался, когда он опаздывал уже на полчаса.

– Я выхожу! Я выхожу!

– Ты домой вернулся?

– Нет, я выхожу. Внимательнее слушай.

– Ты из дома выходишь?

– Я иду в сторону двери. Телефонный кабель уже заканчивается! Прикрой уши. Когда связь оборвется, то будет адск…



Джон приехал через час.

– А что? Никто никогда не приходит на вечеринку вовремя.

– Моя мама подвезет нас до дома Саймона. Оттуда, пожалуй, можно пешком дойти.