Обаятельное чудовище

И начинаю пятиться назад, когда он вдруг делает решительный шаг, хватает меня за руку и втягивает прямо к себе в душевую. Сердце, беспрерывно колотившееся, вдруг замирает на мгновение. Я хочу пошевелиться, но не могу. Хочу закричать, но вместо этого молча хватаю ртом воздух. Чувствую капли, которые падают на мое плечо, но смотрю в глаза парню и понимаю, что бежать нет сил.

От осознания того, что он прижимается ко мне обнаженным телом, у меня подкашиваются ноги. Я ощущаю жар его тела, чувствую, как капельки воды с его кожи пробираются под ткань моей одежды. У меня кружится голова, но Тим вовремя обхватывает рукой мой затылок, резко притягивает к себе и… целует.





11




Тим

Это неправильно. Знаю. Но мое движение инстинктивно. Оно не подчиняется мозгу. Ее губы так близко… А ее запах сводит с ума… И у меня не получается устоять. Слишком многое отталкивает нас друг от друга, но все эти препятствия почему-то вмиг исчезают, когда я чувствую магнитное, почти животное притяжение, отключающее голову и бросающее меня ей навстречу.

Делаю шаг, беру ее за руку и втягиваю в окутанную паром душевую. Девушка смотрит испуганно, но в ее глазах пляшут дерзкие чертики. Я слышу, как громко стучит ее сердце. Прижимаю ее к себе и каждой клеточкой кожи ощущаю дрожание ее тела.

Не могу сопротивляться своему желанию. Я в ловушке. Во мне горит огонь, он раздирает мои внутренности. Самое настоящее болезненное пламя, терпеть которое становится уже невыносимо.

И я ее целую…

Припадаю губами к ее идеальным чувственным губам и чувствую на них сладость летнего зноя. Мне хочется пить его, не останавливаясь, но я понимаю, что девушка не отвечает мне взаимностью. Она застывает, у нее сбивается дыхание, подбородок трясется. Но близость ее тела заставляет забыть о доводах разума, поэтому я продолжаю.

Запускаю ладони в ее мягкие волосы, прижимаюсь к ней бедрами и твердой плотью. Требовательно впиваюсь в ее рот с отчаянным стоном. Я вторгаюсь в него, проникаю языком все глубже, словно наказывая ее за холодность и требуя ответить встречным движением. Сначала кажется, что Марта откликается. Вяло и осторожно впускает меня. Позволяет играть с ее языком, отвечает робко и несмело. Но потом она взрывается. Черт! Девчонка кусает меня!

На языке горячо растекается металлический привкус крови. Но меня это только раззадоривает. Я отстраняюсь лишь, чтобы перевести дыхание. Смотрю в ее потемневшие глаза. Любишь жестко? И я снова целую ее, глотаю ее дыхание, пытаюсь укусить в ответ.

На секунду она льнет ко мне, позволяя это сделать. Будто раздумывает — нравится ей это или нет. Словно изучает или сравнивает с тем, что было у нее раньше с кем-то другим. Марта целует меня неумело, неуклюже, порывисто, но это точно то, чего она сейчас хочет. Ее тело дрожит, прикасаясь к моему. Она тихонько постанывает, обхватывая мои предплечья своими ладонями.

И я тоже пускаю в ход руки. Глажу ее затылок, затем спину через ткань одежды, осторожно дотрагиваюсь до поясницы. Нахожу край блузки и поднимаю его, проникая ладонью к горячей коже. Мы все еще целуемся, когда мои руки смелеют настолько, что начинают ласкать ее ниже — сжимают ягодицы, забираются под пояс брюк, выныривают, подбираются спереди.

Все просто прекрасно ровно до того момента, когда я пытаюсь содрать с нее блузку. Вот тогда я немею в изумлении и в шоке, потому что девчонка слетает с катушек и… начинает бить меня, вырываясь. Ударяет ладонями, хлещет наотмашь по лицу, но мои руки держат ее крепко. Она видит, что я не собираюсь ее отпускать, и начинает рычать, царапаться, кричать.

Но я по-прежнему не сопротивляюсь. Просто держу ее. И позволяю ей сделать это — оставить на мне свои отметины.

Она, как дикая кошка, полосует мой подбородок, шею, затем грудь. Визжит, стонет, плачет… А я держу ее за талию крепко-крепко и не отпускаю. Зажмуриваюсь, когда боль терпеть становится труднее. Наклоняюсь и вжимаюсь лбом в ее лоб — так бить меня ей становится труднее. Просто неудобно. И удары опускаются ниже: теперь достается моему животу и бокам.

Стискиваю зубы и терплю. Зачем — сам не знаю. Позволяю ей выпустить пар.

Вода падает на мою спину, обдавая стены мелкими брызгами. Я открываю глаза и вижу во взгляде Марты отчаяние и страх. Она не ненавидит меня, сейчас она просто смертельно напугана. Беззвучно рыдает, теряя последние силы. Не может больше отбиваться, но руки продолжают автоматически опускаться на мой пресс, ударяя и отталкивая.

Тогда я обхватываю ее крепче и делаю шаг назад. Едва струи горячей воды обрушиваются ей на лицо, Марта вздрагивает. Она будто просыпается — смотрит на меня и не узнает. Ее лицо искажено болью, смятением и испугом. Девушка смотрит на меня, затем на свои руки, на раны на моем теле и не может поверить своим глазам. Дышит сбивчиво, часто моргает, и капли воды ручейками стекают с ее ресниц вместе со слезами.

Самое время сказать ей, что она двинутая. Но вместе этого я подхватываю ее, чтобы она не упала. Прижимаю к себе и целую. На этот раз крайне осторожно и нежно. Проверяя, как близко она способна меня теперь подпустить. Осторожно провожу языком по ее нижней губе, затем по верхней, будто прошу разрешения. И не встретив сопротивления, целую глубоко, но не торопливо. Наслаждаюсь ее вкусом. Окунаюсь в чистейшее желание, охватившее нас обоих.

Это так восхитительно, что я готов ей все простить. Даже следы, оставленные на моей коже.

Марта больше не бьет меня и не отталкивает. Я медленно опускаю свои руки. Она вольна вернуть их на место, продолжить или уйти. Девушка аккуратно отрывается от меня и, тяжело дыша, несколько секунд смотрит мне в лицо. Ее рот приоткрыт, губы припухли от поцелуев и дрожат, зрачки расширены, грудь высоко вздымается от дыхания.

Я наклоняюсь к ней за новой порцией удовольствия, но вместо этого получаю грубый толчок ладонями в грудь. Лихорадочно убрав влажные волосы с лица, она пятится назад. Мотает головой, растерянно прижимает руки к груди, сдавленно вздыхает, затем толкает дверь плечом и убегает прочь.



Марта

Вода продолжает литься с меня, когда я бегу по коридорам здания. Мокрая насквозь одежда прилипает к разгоряченному телу, и меня ощутимо знобит. Губы горят, лицо горит, ладони пылают, как от пожара, и по всему телу разливается живой огонь. Мое тело дышит и пульсирует, и это пугает меня еще сильнее, чем все, что было до этого.

— Марта Яковле… — Слова Никиты, который встречается мне на пути, растворяются в бешено стучащем пульсе в висках.

Я пробегаю мимо него стрелой. Вода в моих туфлях противно хлюпает, мокрые сосульки волос липнут к шее.

Забегаю в кабинет, хватаю кардиган, ожесточенно натягиваю прямо на влажную одежду. Убираю волосы за уши, наклоняюсь и дрожащими руками сдираю обувь — сливаю с нее воду и надеваю обратно. Куда я сейчас пойду в таком виде? Лучше закрыться в кабинете и дать одежде просохнуть. Но внезапный грохот, сопровождающийся вспышкой света, заставляет меня посмотреть в окно.

Там идет дождь. Нет, настоящий ливень! Черное небо разрезают напополам острые молнии. Крупные капли бьются о стекло под косым углом. Стихия бушует, ветер рвет цветастые тенты над торговыми лавками, заставляет под своим натиском склониться деревья.

Прекрасно… В таком антураже всем будет плевать, куда и откуда направляется мокрая насквозь девушка.

Я выбегаю в коридор, и ноги отказываются меня слушаться. Они дрожат от захватывающей все тело слабости. От обиды, от беспомощности, горькой и такой знакомой мне. От того, насколько слабой и беззащитной я оказалась перед этим парнем. А ведь обещала. Давала себе слово, что больше никто и никогда…

— Стой!

Я оборачиваюсь. Он в джинсах. Скачет на одной ноге, пытаясь на ходу надевать кроссовок. Его футболка пропитывается влагой — очевидно, он надел ее второпях и прямо на голое тело. Но поражает не это: теперь, при хорошем освещении, я вижу следы своих ногтей на его щеке, на шее, за ухом, в вырезе футболки, на бицепсах… И пошатываюсь от осознания того, что почти не помню, как могла натворить подобное. Все случившееся как в тумане.


— Не ходи за мной! — Бросаю через плечо.

— Стой, говорю! — Теперь обе его ноги в кроссовках, и Тим ускоряет шаг, пытаясь нагнать меня.

— Отстань!

Я вижу ключ от своего байка на столе, за которым сидит Вадик возле самого выхода, хватаю его и несусь к двери. Толкаю ее и врываюсь в дождевой поток, который тут же набрасывается на меня со всех сторон, впиваясь ледяными каплями в открытые участки кожи.

— Марта! — Орет мне Левицкий, выбегая следом на улицу.

Но я плохо вижу его. Будто через мутное стекло. Он стирается, размывается, исчезает в потоках дождя и моих собственных слезах, застилающих глаза. Меня колотит, мне ужасно холодно, но слезы, льющиеся из глаз, сейчас удивительно горячи.

— Куда ты в такой дождь? — Его слова тонут в шуме ливня.

Мне хочется сказать ему все. Хочется, чтобы мой крик взорвал этот ливень, показав ему всю силу моей боли. Хочется, чтобы он знал, как я себя ненавижу, как мне противно от себя самой, как мне стыдно за все. Но голос, звучащий слабо и жалко, предает меня:

— Уходи…

Я прыгаю на байк, завожу его, включаю свет. У меня нет сил надевать шлем или заботиться о том, что из-за влаги в глазах я ничего не увижу. Мне нужно просто уехать от этого всего, как я делала это много раз за последние месяцы. Мне нужно дать волю слезам, волю своей ярости, нужно скорее утопить ее в скорости и в ветре, хлестко бьющем в лицо.

— Стой, дура! — Кричит Тим, подбегая.

Но я выжимаю газ, шины визжат, и мотоцикл бойко рвет с места. Ливень тут же наказывает меня: капли, сливаясь в сплошной поток, режут мое лицо, забиваются в глаза, в ноздри, обрывают дыхание. Дорога плывет черной петлей — не видно ни конца, ни края. И только тусклый свет ближайшего светофора неясно подмигивает, подсказывая мне путь.

Я разгоняюсь, и байк стойко выдерживает порывы ветра. Но внезапно впереди показывается перекресток. Он казался таким далеким и вдруг вырастает прямо передо мной высокой стеной из огней. Торможу резко. Испуганно стискиваю руками руль и… мотоцикл, как в замедленной съемке, заносит юзом.

Прямо под мигающим светофором байк опрокидывается на левую сторону. Вырвавшись из-под меня, он катится дальше по асфальту, лежа на боку. Я чувствую, как мое тело пролетает следом за ним по инерции. Левое бедро и левый локоть до запястья горят, сдираясь о дорожное полотно. Скрежет. Глухой хлопок! Бах…

Железного коня останавливает препятствие из легкового автомобиля. Сквозь серую муть пытаюсь разглядеть хоть что-то. Кажется, мой мотоцикл врезается в правую сторону какой-то легковушки. Переворачиваюсь на живот, пытаюсь встать и только тогда понимаю, что мне больно. Пальцы проваливаются в небольшую лужицу в асфальте, вынимаю их оттуда, осматриваю руку — грязный рукав закатан до самого локтя, по изодранной коже руки сочится кровь.

Понимаю, что нужно встать. Что видимость в такой ливень нулевая, и сейчас меня могут сбить. С ужасом думаю, что кто-то в той машине тоже мог пострадать. Сажусь, подтягиваю ноги. Бедро саднит так, как бывает со свежей болячкой, с которой только что содрали тонкую корочку. Мерзко, неприятно, поврежденную кожу жжет.

Стискиваю зубы и, перекатываясь на правое бедро, пытаюсь встать.

— Ну, что ты за человек? Чего ты такая неспокойная? Сказал же тебе…

Глаза выхватывают из темноты фигуру Тима. Парень подбегает и садится возле меня на корточки. Он весь мокрый, ливень хлещет по его лицу и плечам, дождевая вода струйками стекает по красиво очерченным скулам.

— Где больно?

Я хлопаю глазами, не веря, что он бежал за мной до самого перекрестка.

— Здесь? А тут? Больно, нет? Покажи! — Приказывает Левицкий.

Поднимаю руку. Он смотрит на нее мельком и тут же торопится осмотреть голову. Перебирает мои мокрые волосы, аккуратно щупает затылок.

— Ребята, вы как? Живые? — К нам приближается водитель той самой машины, в которую врезался мой байк. — Все нормально?

— Да… — Стону я.

Тим осматривает мое бедро, и мне опять становится больно.

— Вы там мне машину замяли…

— Отвали! — Рычит Тим. — Пойдем. — А это уже мне.

Он наклоняется, и я не успеваю даже возразить, когда он подхватывает меня на руки. Даже дождь, опешив, ослабляет свой напор.

— Вы куда? — Орет мужик.

Но Тим уже бодро вышагивает по пешеходной дорожке, неся меня на руках. Ему будто совсем не тяжело, и даже голубоватый отсвет фонаря, падающий на его лицо, не выносит на свет эмоций, скрытых внутри.

— Поставь меня. — Прошу я.

— Заткнись.

Вот так просто. «Заткнись». Вполне в его духе.

— Куда ты меня тащишь? Там остался мой байк!

— Тебе байк дороже жизни? — Спрашивает он, не глядя на меня.

— Но он же там… — Бормочу я.

И устало утыкаюсь носом парню в плечо.