Ошибка леди Эвелин

– Поверьте, леди Эвелин, лучше уж быть излишне эмоциональным, чем вовсе не иметь эмоций, – насмешливо ответил Хольм, и я почувствовала, как потяжелела лежащая на моем плече рука.

– Дерек, вам удалось что-нибудь выяснить? – вмешалась леди Кейт, торопясь прервать назревающую ссору.

– Почти ничего, – покачал головой Горн. – В доме нет никаких зацепок.

– А Дельгау? – посмотрела на мужа леди Кейт.

– Алекса тоже нет, и слуги не знают, где он.

– Вы допрашивали слуг?

– Эрик прочитал парочку, – неохотно ответил герцог.

Он прошел к стоящему на столике графину, разлил по стаканам темный, похожий на сквори напиток и протянул один Каллеману, а второй поднес к губам.

– Выходит, все было зря? – нахмурился Хольм.

От его былого задиристого настроения ничего не осталось.

– Не совсем. Нам удалось выяснить, что следующая встреча верхушки Иных состоится завтра вечером именно в доме Дельгау, – ответил Каллеман. – И еще мы нашли вот это.

Он положил на стол монету в десять ренов, но я смотрела не на нее, а на самого мага, и не могла заставить себя отвести взгляд.

– Еще один фаленотр. Остаточный след магии указывает на то, что он принадлежит Алексу.

– И подтверждает его принадлежность к Иным, – добавил Горн.

– Что будем делать? – поинтересовался оборотень, и я с трудом оторвалась от разглядывания проклятого мага и посмотрела на Хольма.

Лицо Лукаса казалось непривычно серьезным, а глаза глядели из-под нахмуренных бровей цепко, по-волчьи.

– Мы с Эриком установили следящие устройства. Если Иные действительно соберутся завтра в особняке, то мы узнаем, о чем они говорят и что планируют.

– А Вандау? – спросила леди Кейт. – Вы оставили его там? Но он же болен.

– Нам пришлось. Чтобы не вызвать подозрений, Кэти, – ответил ее муж.

– Предлагаю пока закончить все эти обсуждения и хоть немного поспать, – хмуро сказал Каллеман и незаметно оказался рядом со мной. – Идем, Эви, тебе нужно отдохнуть.

– Эрик, я распорядилась затопить камин в Синей гостевой, – негромко произнесла леди Кейт и посмотрела на Каллемана с непонятным намеком.

– Лукас, переночуешь в Красной, – сказала она оборотню.

– В Красной? Ты б меня еще на чердак определила, – хмыкнул Хольм и добавил, в упор глядя на Эрика: – Что ж, желаю всем спокойной – он выделил это голосом – ночи.

А потом развернулся и пошел к двери, с присущей ему грацией дикого зверя и бесшабашностью настоящего оборотня.

– Нам тоже пора, – Каллеман взял меня за руку и повел за собой.





***


В комнате, отведенной нам герцогиней, было немного сыро. Камин затопили не так давно, и спальня еще не успела как следует прогреться. Нежный голубой шелк на стенах добавлял помещению прохлады, а широкая, удобная на вид кровать приглашающе поблескивала шелком простыней.

Я высвободила ладонь из захвата цепких пальцев и подошла к огню. Сейчас, наедине с Эриком, тот был единственным союзником, способным отвлечь меня от тоскливых мыслей.

– Долго собираешься так стоять?

Вопрос, заданный сердитым тоном, заставил вздрогнуть, но ответить я не успела. Каллеман оказался рядом и обнял меня, притянув к себе, укрывая в объятиях от того холода, что был и внутри, и снаружи.

– Перестань, Эви, – тихо сказал Эрик. – Не глупи.

– Я и не собиралась.

– Я же не слепой, – усмехнулся Каллеман и сжал меня сильнее, так, что я ощутила, как быстро бьется его сердце. Мое тут же забилось в унисон.

Глупое. Все еще на что-то надеется…

– Эви.


Каллеман едва заметно коснулся губами моих волос, ловко вынул из прически шпильки, провел ладонью по вьющимся прядям и отвел их в сторону, открывая шею.

Я поежилась. Внутри поднималось странное возбуждение, похожее на пузырьки газа в минеральной воде.

– Такие мягкие, – тихо, словно про себя, сказал Каллеман и пригладил непокорные завитки.

Огонь в камине вспыхнул ярче, горячие искры брызнули на пол, задев мои туфли, жар огня мигом согрел озябшие руки, прошелся по сюртуку Эрика и запылал между нами невидимым костром.

Минуты слились в одно целое, время остановилось.

Мы с мужем молчали, только сердца стучали все громче и сильнее. Так, что трудно было дышать.

– Кто такая Аврил? – не выдержав мощи бьющего внутри набата, спросила у Эрика.

– Кто тебе про нее сказал?

Обнимающие меня руки напряглись.

– Неважно. Ты любил ее?

Вопрос сам слетел с губ. Я не собиралась его задавать, но кто-то внутри меня – отчаявшийся и настырный, подталкивал выяснить все и расставить точки над i. После слов Хольма, засевших в груди холодной льдинкой, мне необходимо было знать правду. Я хотела ее знать.

– Кого? – переспросил Каллеман.

– Аврил.

– Нет, – отрезал маг.

– А меня?

Каллеман ответил не сразу.

– Я не привык доверять чувствам, Эви, – после долгой паузы, негромко произнес он. – Они слишком изменчивы. Но есть вещи, которые важнее любых эмоций.

Эрик снова замолчал, пытаясь подобрать слова.

– Какие же? – не выдержала я.

– Понимаешь, Эви, ты – моя, – глухо сказал муж. – Моя жена. И я не смогу тебя отпустить. Ни через год, ни через два, ни через десять. Там, в камере, у тебя еще был шанс все изменить, но ты сделала выбор, и другого теперь не будет.

Он прижал меня к себе еще плотнее, словно присваивая или укрывая от всего мира.

– Запомни, Эви, – коснулся моего уха горячий шепот. – Мало что в этой жизни я могу назвать своим, но то, что есть, я никогда и никому не отдаю. И тебя не отдам. Ни Ханту, ни Хольму, ни всем остальным проходимцам.

Я слышала, как сильно бьется сердце мага, чувствовала теплое дыхание на своей щеке, ощущала жар крепкого мужского тела, и понимала, что если поверю Каллеману, если сдамся, то уже не смогу прекратить то, что кружит между нами, связывая воедино, спаивая несоединяемое, сплавляя наши тела и судьбы в одно целое. И мне хотелось верить. Хотелось так, как ничего и никогда в жизни. Сердце колотилось все громче, все быстрее, попадая в такт тому, что звучало за моей спиной, и я не желала думать о том, как сложится жизнь и что будет завтра. Нет. Я жила здесь и сейчас. Одним мигом. Одними эмоциями. Одной ночью.

Эрик, словно прочитав мои мысли – а может, так и было? – резко развернул меня, и его губы накрыли мои, возвращая тот день в камере департамента и все то волшебное, что было тогда между нами.

– Эви…

Никогда прежде мое имя не произносили так нежно. Или мне только кажется? И никогда прежде мне не хотелось с такой же нежностью прошептать в ответ другое имя.

– Эрик…

Огонь, словно отзываясь на этот пароль, вспыхнул ярче, осыпав нас огненными брызгами, загудел, взметнулся ввысь, и мне показалось, что внутри меня тоже что-то вспыхнуло.

Я не заметила, как очутилась на кровати, как та прогнулась под весом моего мужа, как жалобно скрипнули пружины – все это проходило мимо сознания, затмеваемое тем, что творил со мной Эрик.

И я когда-то считала его бесчувственным? Какая глупость! Губы, руки, жар прикосновений и поцелуев, рваное дыхание и завораживающая размеренность движений, присваивающих нас друг другу. Горячий шепот, скользящий по обнаженной груди, – и когда муж успел меня раздеть? Непривычная, обжигающая спираль внутри, скручивающаяся с каждым новым движением все туже и туже и лопающаяся с тонким звоном, отдающимся у меня в ушах протяжным стоном.

– Эрик…

И тихое, безмолвное, но оттого не менее сильное и властное: – «Ты – мой. А свое я тоже никому и никогда не отдам!»

Я посмотрела на мужа и не смогла сдержать вздох удивления. Его глаза. Его черные, пугающие глаза сейчас были совсем другими – серо-голубыми, почти прозрачными, до краев наполненными светом. А потом они вспыхнули красным блеском, и мне стало не до размышлений и расспросов.

И все повторилось вновь – и поцелуи, и жар, и сворачивающаяся кругами спираль. И счастье – настоящее, не знающее сомнений, искреннее и такое всеобъемлющее, что слезы на глаза наворачивались. У меня снова появилась семья. Теперь я больше никогда не буду одна.





***