Оттенки моего безумия

– Как ты? – интересуется Дез, а я подавляю приступ раздражения.

Мне ужасно надоел этот вопрос. Лучше бы я вообще не поднималась с кровати, было бы спокойнее. Но тем не менее надо что-нибудь сказать, поэтому я повторяю то, что говорила другим, – короткое «в порядке».

– Хотел пригласить тебя сегодня пошататься по городу, но видимо, ничего не получится и придется отложить прогулку, по крайней мере, на неделю.

– Думаю, дня через три я буду готова покорять Нью-Йорк, – вру я.

Быть может, этого времени хватит, чтобы прийти в себя физически, но морально я больше никогда не восстановлюсь. Этот ублюдок оставил зияющую дыру внутри меня.

– Где ты так умудрилась? – с нескрываемым любопытством спрашивает Дез, кивая на мою ногу, которая будто налилась свинцом.

К счастью, на покрывале нет ни капельки крови.

– На крыльце, – говорю я очередную ложь, и ирония в том, что с каждым разом обманывать становится легче. Вранье срывается с губ быстрее, чем я успеваю подумать о том, стоит ли обманывать. И самое главное, я не чувствую угрызений совести.

– Просто шла-шла и подвернула? – недоверчиво смотря в мои глаза, интересуется Дез. Киваю. – Хотя, чего я удивляюсь, с твоей неуклюжестью убиться на ровном месте несложно.

– Ну спасибо, – бурчу я себе под нос и быстро поворачиваю пострадавшую руку так, чтобы Дез не увидел кровоподтек.

К сожалению, замазанный тональным кремом синяк выглядит как минимум странно, поэтому мне придется скрывать свои ушибы.

Возможно, мы бы продолжили разговор, если бы не Блейн, ввалившийся в комнату с подносом. Он останавливается на пороге, обводя недовольным взглядом нас с Дезом. Его брови устремляются к переносице. Конечно же, я заметила некую напряженность между лучшими друзьями уже давно. Но причина их холодности так и осталась мне неизвестной. Кажется, еще чуть-чуть, и парни начнут рычать друг на друга, поэтому я спешу разрядить обстановку.

– Вкусно пахнет! – Мои губы растягиваются в подобии улыбки, и я очень надеюсь, что она получилась правдоподобной.

Пройдя вперед, Блейн специально задевает Деза плечом и ставит поднос на тумбочку. Повернувшись ко мне, он смотрит на лист рядом с моей рукой, а я чуть не захлебываюсь простым воздухом. Ох, глупая! Надо было спрятать альбом, а не просто кидать в сторону!

Обойдя кровать, Блейн с интересом разглядывает свое изображение, а я, как подсудимый, жду вердикта. Что же он скажет? Ему понравилось, или он считает, что рисование карандашом – не мое? По его лицу сложно что-либо понять, мне остается только нервно кусать губы и заламывать пальцы.

Дез молча выходит из комнаты, нарочито громко хлопая дверью. Я вздрагиваю. По телу пробегает дрожь, когда Блейн забирается на постель и пристраивается рядом, положив голову на мой живот. Неуверенно запускаю руку в его волосы, поглаживая их, пока парень продолжает рассматривать рисунок.

– Я никогда не видел таких талантливых людей, – шепчет он. – Этот рисунок… это я, да? – Однако Блейн даже не смотрит на меня, это риторический вопрос. – Потрясающе, просто великолепно!

– Спасибо, – так же тихо отвечаю я.

Боюсь испортить атмосферу, которая нежно и мягко окутывает нас. Именно здесь и сейчас мне хочется быть. Нет желания сбежать, продолжать скрывать правду. Голова Блейна, покоящаяся на моем животе, мои пальцы в его волосах и сладкий голос парня – все, что мне нужно.

– А если я попрошу тебя нарисовать меня прямо сейчас, в такой позе, ты справишься? Ты можешь сделать это в моем присутствии?

– Не знаю, – откровенно отвечаю я и понимаю, что это первая правда, которую я сказала за сегодняшний день.

– Попробуешь?

Не могу отказать. Я сжимаю дрожащей рукой протянутый мне альбом и беру карандаш. Блейн сначала кормит меня, словно маленькую, совсем немощную, с ложки, а только потом отставляет поднос и опять устраивает свою голову на моем животе.

Первые линии получаются неровными, черты лица искажены, и это моментально выводит меня из себя. Я стираю изображение резинкой на другом конце карандаша и начинаю все заново, мысленно приказывая пальцам не дрожать. Линию носа вывожу не спеша, над скулой приходится корпеть слишком долго. Рисую, пытаясь вызвать те же эмоции, с которыми рисовала кота в заброшенном аэропорту. Парень лежит неподвижно, даже тихого сопения не слышно. Поглядываю на него, чтобы убедиться – Блейн не дремлет. Но он смотрит на потолок.

Через какое-то время ребро ладони покрывается пятнами от грифеля, придавая коже темный стальной цвет. Не задумываясь, я вытираю этой же ладонью испарину на лбу. Мое лицо сосредоточено, рисунок почти закончен, а Блейн по-прежнему неподвижен. Мне нравится, что получилось. Все красиво, ровно. Не думала, что так умею.

В голове тем временем всплывает желание превратить этот рисунок в граффити. И именно эту идею я обдумываю, когда протягиваю Блейну альбом здоровой рукой. Он разглядывает изображение с плохо скрываемым любопытством, будто диковинку. Рот слегка приоткрыт, глаза блестят. Он заворожен собственным портретом, я – им.

– Если через несколько лет ты не станешь известным художником, то я просто застрелюсь, – наконец-таки произносит Блейн, а я широко и, самое главное, искренне улыбаюсь. – Это невероятно, салага. Не думал, что ты умеешь рисовать что-то помимо граффити. Ты первая по-настоящему талантливая девушка, которую я знаю. Пожалуйста, не закапывай свой дар.

Мне нечего ответить, но он ждет, что я скажу. Меня переполняют радость и благодарность. Но единственное, что удается выдавить из себя, это:

– Хорошо.

Ближе к полуночи, когда в доме выключается свет и единственным его источником остается телевизор, я позволяю себе впервые остаться с парнями в гостиной. Они включают «Кошмар на улице Вязов», не ведая о том, что мне и собственных ночных ужасов хватает. Половину фильма я просиживаю с закрытыми глазами.

Все это время рядом со мной находится Блейн. Дез не следит за нами, поэтому Блейн касается моей здоровой ноги, сжимает ее и поглаживает. Его размерные, плавные движения придают спокойствия, поэтому смотреть ужастики становится намного легче.

Парни изредка гогочут так, как будто перед нами не кровавый фильм, а комедия. По крайней мере, это лучше, чем если бы они пугали меня или громко вскрикивали на неожиданных моментах.

Весь день я пересиливала боль, и к вечеру мне стало легче. Только бедро никак не может успокоиться, своим «нытьем» оно словно напоминает о том, что я должна рассказать все Блейну. Однако я молчала весь день и планирую продолжать это делать. Он не узнает правды. Так нужно. Так безопасно.

– Тебе нравится? – в какой-то момент шепчет он мне на ухо.

Повернув голову в его сторону, я осознаю, что сделала это зря, потому что наши губы теперь находятся в опасной близости. Непроизвольно опускаю на них взгляд, Блейн повторяет мое действие и морщится так, будто бы при виде моего рта ему становится больно.

Когда он проводит большим пальцем по моим губам, я задерживаю дыхание, и легким становится больно. Такое простое движение, но такие сильные эмоции! Разве подобное возможно? Разве это нормально?

– Да, – осипшим голосом отвечаю я и буквально заставляю себя отвернуться. Если продолжу пялиться на рот Блейна, не выдержу, подамся вперед и вопьюсь в него сладким поцелуем, моим первым поцелуем.

В гостиной появляются Амелия, Ник и Нелли с пакетами в руках. Я рада, что девушки здесь, потому что одной среди парней все равно не получается до конца расслабиться. Увидев меня, Амелия машет и указывает на кухню, безмолвно говоря этим, что будет ждать меня там.


Прохромав туда, ловлю на себе ее непонимающий взгляд и сразу объясняю:

– Ногу подвернула.

– Не верю, – пожимает она плечами и, заглянув в гостиную, просит меня следовать за ней на веранду.

Там она закуривает сигарету, чем немало удивляет меня, а затем говорит, растягивая слова:

– Когда человек подворачивает ногу, он так не хромает. Ты ходишь с наклоном, словно твоя нога перевернута, вывернута, неважно, как правильно сказать. Так в чем дело? Обещаю, все останется между нами. Даже Нелли об этом не узнает, клянусь.

Удивительно, но я ей верю. И рассказываю. Но не упоминаю имя Джеза и не говорю, что меня поймал брат Блейна.

– На меня напали, когда я шла домой с работы. Завтра ноге станет еще лучше, и я пойду в полицию. Парень явно сбежал из психбольницы, он угрожал мне ножом и потребовал… денег. – Без лжи никуда, сегодня она приросла ко мне намертво. – Но у меня ничего не было, что тут говорить, если даже на такси не хватило. В итоге я отдала любимое… кольцо. Но без ран, как ты уже поняла, не обошлось.

– Какой ужас! В этом городе слишком много темных личностей и районов! – с негодованием начинает тараторить Амелия. – Ужас! Ужас! Ужас! – каждую секунду повторяет она, все быстрее и быстрее куря сигарету.

Выкинув бычок, девушка поворачивается ко мне.

– Ты рассказала об этом кому-нибудь из парней?

– Я думала, ты поняла, что об этом никто не знает, раз пообещала, что все останется между нами.

– Произнесла на автомате, – отмахивается она и плюхается на кресло, стоящее напротив моего. – Так почему ты не поделилась с ними? Уверена, они бы помогли. Поверить не могу, что ребята купились на басню про вывернутую ногу!

– Я мало общаюсь с парнями, в основном только с Блейном и Дезом. Но первый слегка неуравновешен, и я боюсь, он может сотворить что-нибудь из ряда вон выходящее, а второй в последнее время ведет себя странно, стал замкнутым и угрюмым.

– Можно кое-что рассказать тебе? Только обещай, что не проболтаешься? – Я послушно киваю. – У Нелли с Дезом что-то происходит сейчас. Когда он приходит в общежитие, они закрываются в ванной и постоянно кричат друг на друга. Если честно, жалею, что съехала от Ника, но, к сожалению, это было необходимо, ведь к подруге могли подселить кого-то другого, и не факт, что приятную личность.

– Так ты думаешь, что он такой из-за ссор с Нелли? – шепотом спрашиваю я.

– Предполагаю, – поправляет она и, достав еще одну сигарету, сует в рот и, хмыкнув, произносит: – В последнее время я слишком много курю. Ну да ладно. Что это? – интересуется она, указывая в сторону моей руки, синяк на которой освещается уличным фонарем.

Вот черт! Так и знала, что кому-нибудь да спалюсь!

– А вот это уже правда удар, – без тени стыда отвечаю я.

Ну вот зачем снова врать? Как остановиться? Это может войти в привычку! Ложь как наркотик, чем чаще ее употребляешь, тем быстрее попадаешь в зависимость. Не хочу я злоупотреблять обманом! Ложь – это плохо. Ложь губит многое, потому что она недолговечна, и правда всегда одерживает победу, всплывая спустя какое-то время.

– Обо что? – с тем же недоверием спрашивает Амелия.

Слишком любопытная особа, не хочу ей детально объяснять, из-за чего у меня синяк на запястье, расползшийся до самой ладони.

Чтобы не отвечать, я тянусь к пачке сигарет у нее в руках и, вытащив одну, с видом знатока засовываю ее в рот и принимаю огонек от Амелии. После первой затяжки кашляю, чуть ли не задыхаясь, а она смеется.

– Если не хочешь отвечать, так и скажи, а не иди на крайние меры, – похлопывая меня по спине, говорит она и, забрав у меня сигарету, тушит ее и выкидывает в урну.

Возможно, я бы призналась, если бы не Нелли, появившаяся на веранде без предупреждения. Она смотрит на меня как-то косо, с толикой недовольства, после чего присаживается на столик, расположенный между моим креслом и Амелии.

– Какой же он бестолковый, – устало говорит она.

– Кто? – спрашиваю я.

Нелли тут же переводит на меня взгляд и бесцеремонно заявляет:

– Ты не могла бы уйти? Я хочу поговорить с Амелией наедине.

– Без проблем, – заявляю я, пытаясь скрыть обиду.

В кухне я натыкаюсь на задумчивого Деза, который сидит на столешнице и потягивает пиво из жестяной банки. Не напоминая ему о том, что здесь мы готовим и даже иногда едим, не спеша поднимаюсь в комнату Ника. Каково же мое удивление, когда я натыкаюсь на Блейна, сидящего на краю кровати. Сегодня определенно день лжи и шока.

Увидев меня, тот хрипло произносит:

– Не против, если сегодня я посплю с тобой? Мне просто необходимо теплое тело рядом.

Его голос бесцветен и сух. Что-то тревожит Блейна, но он не станет рассказывать, а я не собираюсь выпытывать. По привычке закрыв дверь на щеколду, я отправляюсь в душ и обрабатываю ногу, после чего надеваю все те же широкие штаны, большую линялую кофту, рукава которой полностью скрывают руки, и отправлюсь прямиком в постель, где меня поджидает Блейн. Я засыпаю с молитвами, чтобы он никогда не узнал правду о том, что его беспощадный, психованный брат избил меня, превратил мое тело в одну большую рану.





Оттенок восемнадцатый

Блейн