Оттенки моего безумия

Лежа в постели, я наблюдаю, как движутся стрелки часов на тумбочке. В доме тишина, все давно легли спать. Сна ни в одном глазу. Я думаю о нашем с Блейном разговоре в заброшенном гипермаркете и прокручиваю события той кошмарной ночи. Не могу отделаться от назойливых воспоминаний и мыслей. Именно сегодня, когда за окном светит полная луна и ее мягкое сияние проникает в комнату сквозь полуоткрытые шторы, мне хочется подумать о будущей жизни.

Моя психика наполовину убита, теперь мне придется контролировать свое поведение, чтобы не забываться и не говорить страшные вещи. Особенно перед мамой. Она ни в коем случае не должна понять, что ее еще недавно нормальная дочь стала сама не своя. Она не должна знать о случившемся, и я очень надеюсь, что к воскресенью моя хромота пройдет, а тело не будет взрываться оглушающей болью при каждом неправильном движении.

Сквозь полудрему я слышу скрип двери, но, лежа на спине, не открываю глаз, продолжая цепляться за сон. Возможно, эти звуки мне привиделись. Однако когда кровать проседает и знакомый запах доходит до моего носа, я шумно вздыхаю, но по-прежнему нахожусь в полузабытье.

Тепло от тела, нависающего надо мной, впитывается в мою кожу. Горячая ладонь скользит по обнаженному бедру. Сейчас на мне только трусики и топик, и я вовсе не жалею об этом. А рука тем временем поднимается выше. Она проходит по моему животу, груди и останавливается на шее.

А затем мягкие губы льнут к моим, и я отвечаю на поцелуй. Если это сон, то он очень сладкий. Рука мягко массирует мою шею, горячее дыхание обдает мой рот, когда мужские губы на миг отрываются, чтобы сильнее впиться в мои губы. Невинные ласки набирают обороты, становясь увереннее, страстнее. Я не размыкаю веки только потому, что боюсь спугнуть одурманивающий сон.

Когда вторая ладонь проходит по моему бинту, а затем сжимается на ягодице, из меня невольно вырывается стон. Хриплый смех щекочет мои губы, а потом низкий голос возбужденно шепчет:

– Тише, детка, нас никто не должен услышать.

Кончик языка проникает в мой рот. Я отвечаю на поцелуй так, будто всю жизнь только этим и занималась. Кусаю мужские губы в ответ, стараясь целовать с не меньшей страстью. Поцелуй становится все глубже и глубже, мои руки все увереннее и увереннее исследуют обнаженную спину парня, а затем запутываются в мягких волосах.

Пора бы проснуться, но я не хочу. Мне так хорошо находиться в этом сне, наполненном наслаждениями. Я готова целовать эти губы вечно. Как же мне нравится соприкосновение наших тел.

Вторая рука соскальзывает с моей ягодицы, поглаживая низ живота, отчего внутри меня все связывается в тугой узел, и я начинаю испытывать невероятно сильное возбуждение. Мои бедра невольно поднимаются, что вызывает судорожный вздох у парня, и он целует меня крепче.

– Хейли, – шепчет он и отстраняется на секунду, давая нам обоим возможность запастись кислородом.

– Блейн, – тихо отвечаю я и поднимаю голову, чтобы вновь соприкоснуться с его губами.

Мы оба никуда не спешим, я на миг открываю глаза и вижу перед собой знакомое напряженное и серьезное лицо и снова смыкаю веки. Это не сон. Мой первый поцелуй случился с парнем из школы, под лунным светом и на мягкой постели, застеленной шелковым бельем. Разве можно было мечтать о подобном?

Тем временем язык Блейна проходит по моему нёбу, после чего парень прикусывает мою нижнюю губу и, оттянув ее, отпускает, сразу же впиваясь в мои губы. Я извиваюсь под его крепким телом. Но я не пытаюсь повторить его действия, зная, что получится неуклюже и не так эротично.

– До рассвета осталось три часа, салага. И я не намерен покидать твою кровать все это время, я буду целовать твои губы и ласкать твое нежнейшее тело, – говорит он, и я понимаю, что совсем не против подобного расклада.





Оттенок двадцатый

Блейн




Я целую ее так, словно второго шанса у меня не будет. Ее губы податливы, они мягкие и сладкие. Я как будто ем вишню, спелую, сладко-кислую. Мне еще никогда не попадались такие губы. Я готов целовать эту девушку вечно. Хейли творит со мной нечто невероятное! Она вызывает во мне те чувства и эмоции, которые я и не надеялся больше испытать. Ее гладкая шея под моей ладонью, ее мягкое тело под моей рукой, лежащей на бедре.

Поцелуй раскрепостил ее, и теперь Хейли без стыда закинула ноги на мои бедра. Сам того не желая, я подаюсь вперед, крепче прижимаясь к девушке и чувствуя, насколько она горяча. Как бы мне хотелось оказаться внутри, почувствовать, как ее плоть обхватывает меня, увидеть ее мокрую, вспотевшую, уставшую подо мной. Я сглатываю и снова припадаю к ее губам, целуя жестче, настойчивее, требовательнее. Наши языки мягко скользят друг по другу, Хейли целуется неумело, но это возбуждает так сильно, что я продолжаю тереться об нее, слыша тихие всхлипы и стоны. Эта девчонка сводит меня с ума.

Оторвавшись от ее губ, я опускаюсь к шее и присасываюсь к ней грубо, со злостью. Ногти Хейли впиваются в мои плечи, она громко ахает больше от неожиданности, чем от боли. Мне нравится мучить и портить ее.

В качестве извинения я провожу кончиком языка вокруг засоса и спускаюсь к ключице, к верхней части груди, прикрытой лифчиком. Если бы она знала, что я приду ночью, чтобы зацеловать ее до изнеможения, то надела бы красивое белье? В любом случае, даже в этих непримечательных кусочках ткани она выглядит дико сексуальной. Меня начинает потрясывать от возбуждения, пара месяцев воздержания дают о себе знать.

– Тебе нравится? – тихо спрашиваю я, целуя ложбинку на ее груди и опускаясь к плоскому животу.

– Да, – на выдохе произносит Хейли.

Ее разум затуманен, и другого ответа ожидать не стоило.

Тем временем я целую живот Хейли. Он ничем не хуже божественных губ салаги. Моя правая рука бесстыдно ложится поверх бюстгальтера Хейли и начинает поглаживать ее грудь. Пожалуй, не стоит говорить, что эта часть тела является самой любимой у парней, и, несмотря на худобу Хейли, с грудью ей повезло. Я не мог этого не отметить.

– Хейли, давай поговорим? – спрашиваю я, продолжая пытать ее ласками.

Она приподнимается на локтях и смотрит на меня удивленно.

– Прямо сейчас? – чуть не задыхаясь, интересуется Фейз.

– Почему бы и нет?

Да, я любитель портить настроение, занимаясь подобными вещами. Но если я не заговорю с ней сейчас, то ее белье в скором времени полетит к черту. Нужно отвлечься, чтобы не переступить черту и не наломать дров. Мое возбуждение достигает той самой точки, когда тело изнемогает от потребности оказаться внутри женского естества.

Прежде чем Хейли успевает что-то произнести, я поднимаюсь и целую ее в губы еще раз. Мой мир при соприкосновении с ней переворачивается. Я забываю о том, что было пять лет назад; о том, что Джез гуляет на свободе и, возможно, стоит сейчас под окном; о том, что я всегда опасался брюнеток; о том, что за пределами комнаты существуют мир и другие люди. Ничего не остается, кроме этой постели и двух тел под одеялом, целующих друг друга и теряющих рассудок.

Господи, как же я ее хочу! Становится физически больно, я нуждаюсь в освобождении. Но не могу воспользоваться этим маленьким телом. Хейли – девственница, и я, разгильдяй, не смею забрать у нее эту ценность.

– Как ты уладила вопрос с работой? – интересуюсь я, снова касаясь ее шеи и неосознанно оставляя на ней россыпь красных пятен.


– Позвонила начальнику на следующий день после случившегося, – тяжело дыша, отвечает Хейли, – и объяснила ситуацию. Он вошел в мое положение и дал мне немного выходных.

– Ты сообщила ему, что тебя избили?

– Просто сказала, что на меня напали и что я сильно потрясена. Он не стал выяснять детали, ему хватило моего дрожащего голоса и редких всхлипов. Я плакала в тот момент.

Хейли вздрагивает, явно вспомнив ту ужасную ночь.

– Ты не против, если я сниму с тебя одну вещь? – встав на колени и глядя на нее сверху, спрашиваю я.

– На мне и так только белье, что ты собираешься снять?

Ничего не ответив, смотря прямо ей в глаза, я протягиваю руки за ее спину и, нащупав бюстгальтер, расцепляю крючки. Хейли втягивает воздух шумно и долго. Ее тело напрягается, мы оба нервничаем. Подавшись вперед, я целую Хейли, поглаживая одной рукой ее щеку, а второй стягиваю лифчик. Когда тот улетает в путешествие, закрываю глаза, продолжая ласкать ее райские губы. Мне почему-то страшно открывать глаза. Но раз я сам предложил освободить ее от белья, значит, надо довести дело до конца.

Но прежде, чем посмотреть на Хейли, я убираю ладонь от ее щеки, опуская пальцы все ниже и ниже, пока не натыкаюсь на обнаженную грудь. Кажется, что здесь ее кожа еще нежнее. Тогда какая же она в… Сквозь зубы втягиваю со свистом воздух и трясу головой, пытаясь избавиться от назойливых порочных картинок.

Как же сложно держать себя в руках. Как же хочется нырнуть в страстный омут с головой.

Оставив на ее губах еще один короткий поцелуй, я опять становлюсь на колени и смотрю на Хейли. На ее скулах проступил румянец. Она стесняется. Я убираю ее ладонь, которой она прикрывает грудь и рассматриваю ее, словно под микроскопом. Одной рукой я держу ее запястья, а второй провожу пальцем по груди. Соски Хейли напрягаются, дыхание говорит о том, что она возбуждена не меньше, чем я.

Неуверенно опускаю голову и пробую ее грудь на вкус. Прикрываю глаза и издаю тихий стон. Она прекрасна. Вся.

– Нельзя быть такой вкусной, – шепчу я.

Надо остановиться. Потому что если я не выдержу и сорвусь, то буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

Несмотря на желание заставить ее извиваться подо мной и сделать так, чтобы при каждом толчке она умоляюще произносила: «Еще!», я переворачиваюсь на бок, нежно целую ее в щеку, встаю с кровати и иду за футболкой. Надеваю ее на Хейли, снова ложусь рядом, притягиваю девушку к своей груди, и мы одновременно засыпаем.





* * *


Следующей ночью, в половине второго, когда город погрузился во тьму, я выхожу на веранду с двумя сигаретами, зажигалкой и бутылкой пива в руках. После того умопомрачительного поцелуя я весь день не мог справиться с возбуждением. Стоило Хейли только оказаться в поле моего зрения, как все внутри меня оживало и тянулось к ней. При парнях я изо всех сил старался не подавать виду, что ужасно хочу Хейли, но кое-кто все же это заметил. Кое-кто очень внимательный и раздражительный.

Наши отношения с Дезом медленно идут ко дну. Сегодня в университете, когда я болтал с Хейли, которая уже вернулась и на учебу, и на работу, Дез стоял на другом конце коридора с какой-то девушкой, но, разговаривая с ней, он внимательно наблюдал за нами. Меня это насторожило, мой друг никогда не закрывался в себе, но в последнее время мы почти не общаемся и не проводим время вместе. После той ночи в баре мы нигде не были и не оставались наедине.

– Сигареты не найдется? – произносит знакомый низкий голос.

Сидя на кресле лицом к саду, я, не глядя на Деза, протягиваю ему вторую сигарету и зажигалку. Он закуривает, а потом опускается на кресло рядом с моим.

– О чем вы трещали?

Понятное дело, что он имеет в виду университетский коридор и Хейли.

– А что? – я задаю встречный вопрос, не желая говорить на эту тему.

То, что мы обсуждали с салагой, никого не касается. Даже человека, которого я считаю братом.

– Еще один секрет? – Дез издает тихий презрительный смешок. – Продолжай в том же духе, брат. Жду не дождусь, когда ты останешься один и поймешь, что натворил.

– Что с тобой не так? Из-за чего такая агрессия в мою сторону? – не выдерживаю я, по-прежнему смотря вдаль. У меня нет желания видеть его ухмыляющуюся рожу.

– А ты не понимаешь? Два года ты не замечал Хейли, два года плевал на ее существование. Но как только я обратил на эту девчонку внимание, тут же появляешься ты, выпятив грудь, весь из себя такой таинственный. Складывается впечатление, будто тебе нравится отбирать у меня то, что меня интересует.

– Я никогда не посягал на чужое, Дез! – теперь я смотрю в его темные, наполненные ненавистью и обидой глаза. – Хейли не твоя собственность! Ты упустил свой шанс два года назад, когда променял ее на нас! Ты сам во всем виноват.

– А кто заставил меня отдалиться от Хейли, а? Вспомни, что было, когда я только-только вступил в братство. Или ты все забыл, чертов кусок дерьма?! – подскочив, кричит эти оскорбления мой лучший друг.

Рыкнув, я ставлю бутылку на столик рядом и, выкинув бычок в урну, одним движением прижимаю Деза к деревянному столбу. Мы смотрим друг другу в глаза, свет фонаря позволяет мне разглядеть, насколько сильно расширены его зрачки, вокруг которых полопались капилляры. Он под кайфом.

– Какого лешего ты творишь, брат? – шепчу я и улавливаю запах травки. – Что с тобой происходит?

Дез моргает, и гримаса ненависти исчезает с его лица. Устало выдохнув, он опускает голову и медленно качает ею.

– Я не знаю.

– Я ни на кого тебя не променяю, Дез. Ни одна девушка не встанет между нами. Наша дружба для меня всегда на первом месте, не считая семьи, – все так же держа его за ворот свитера, уверяю я.

Он отталкивает меня, но не грубо и падает на кресло, опираясь локтями на колени и запуская пальцы в волосы. Я жду, когда Дез заговорит, потому что он обязан объясниться.

– Я боюсь остаться один. Я вижу, как вы с Хейли реагируете друг на друга, и причина моей злости даже не в том, что я ей симпатизирую. Просто блеск в ваших глазах, когда вы смотрите друг на друга… Он пугает меня. Я до чертиков боюсь, что ты променяешь меня на нее.