Оттенки моего безумия

– Никак не касается?! – со злостью кричу я. – Я пострадала от рук твоего брата, а значит, все, что между вами происходит, касается меня самым прямым образом!

Рыкнув, Блейн резко поднимается, мои ноги обвиваются вокруг его торса, и он припечатывает меня к стене. Я шиплю из-за ушибленной спины. Тюбик с кремом падает и катится под ванну, но на него нам обоим сейчас плевать.

Впившись в мою шею зубами, а потом облизав следы от них кончиком языка, Блейн хрипло смеется и шепчет мне на ухо так страстно, что я начинаю дрожать:

– Трахнуть бы тебя прямо сейчас.

Я молчу, замерев в ожидании.

– Уясни одну вещь, салага: когда я велю не совать свой нос в мои дела, ты должна заткнуться и послушаться.

– Уясни одну вещь, Телтфорд: я никогда никого не слушаюсь, кроме моей матери, – парирую я.

– Ты была марионеткой в руках Зака и Рамоны, – грубо напоминает он, сжимая рукой мои ягодицы.

– Ключевое слово «была», – отвечаю я и, оттолкнув парня, поправляю одежду, хватаю шарфик и вылетаю из ванной.

Если я способна на сочувствие и доброту, это не значит, что Блейн имеет право указывать мне, кого я должна слушаться и что должна делать! Моя жизнь долгое время зависела от людей, которых я считала семьей. Теперь я стала свободна и независима. Эту вещь Блейдан Телтфорд должен уяснить!





Оттенок двадцать второй

Блейн




Когда я остаюсь один в ванной, то еле сдерживаюсь, чтобы не побежать следом за Хейли и не проучить ее. Я еще никогда не видел ее такой, по крайней мере, пока она жила здесь. Сегодня Хейли показала себя с совершенно другой стороны. Дерзкая, сильная и чертовски сексуальная. Должен признать, ей очень идет гнев.

Вцепившись в раковину, смотрю на свое отражение, тяжело дыша. Мое тело еще помнит исходящее от девушки тепло. Ее запах по-прежнему окутывает ванную. Потираю и массирую шею, пытаясь обуздать свою плоть, которая подрагивает от возбуждения.

Очевидно, теперь я не смогу избегать или просто игнорировать Хейли. После нашего поцелуя я не могу прикасаться к чьим-либо еще губам, а уж поверьте, я пытался. Например, в университете, в тот день, когда мы с Хейли разговаривали в коридоре. На одной лекции я отпросился на пять минут и, как только оказался за пределами аудитории, встретил потрясающую блондинку. Но так и не поцеловал ее, потому что я – полнейший лузер. Эта маленькая брюнетка напрочь отбила у меня интерес к другим девчонкам.

Я хочу только Хейли. Врать не буду, она мне немного симпатична. Но я не могу сказать, что ослеплен ее красотой или изнемогаю от любви к ней. К салаге у меня чисто физическое влечение. Единственное, что я мечтаю сделать с ней – это увидеть, как она лежит подо мной, обнаженная и вспотевшая.

Трясу головой, пытаясь отделаться от назойливых, непристойных картинок. Меня бросает в жар. Я дышу еще тяжелее и никак не могу перестать думать о голой Хейли. Оттолкнувшись от раковины, запускаю руки в волосы и приваливаюсь к стене, съезжая по ней на пол. Чудодейственная мазь уже начинает действовать, и ушиб на боку болит не так сильно.

Как можно так сильно хотеть человека, которого ты поцеловал всего лишь один раз? У меня такого никогда не было, и это кажется нереальным.

Не зная, как отвлечься, я хватаюсь за первую попавшуюся идею. Звоню маме. Трубку она берет лишь спустя пять гудков. Ее голос звучит радостно, но мне кажется, что это просто маска, потому что она наверняка думает о Джезе и о том, что с ним делать, можно ли его перевоспитать.

– Как ты? – спрашиваю я после приветствия.

– Совсем неплохо. Вчера была у Кейси. Помнишь эту добрую тетушку? Когда вы с Джезом были совсем маленькие, она пекла для вас мягкое лимонное печенье. – Мама хохочет, а потом интересуется очень серьезным тоном: – А ты как?

– У меня была встреча с Джезом, – произношу я.

У меня нет желания говорить ей о своем состоянии, потому что врать не хочется, а правда ей наверняка не понравится.

– Когда? – Ее голос звучит глухо, и это меня настораживает.

– Пожалуйста, не паникуй раньше времени. Да и вообще, для этого нет причин, – спешу успокоить я маму. – Он предложил встретиться, нашел мой номер, написал и Хейли… Ну, ты поняла. В общем, мы… немного поговорили. И… Мам, я вызвал полицию. – Мой короткий рассказ скомкан и непонятен, но я не могу поведать все в деталях, зная, что она начнет волноваться.

– Они его поймали? – безэмоционально спрашивает она.

– Нет, он удрал, – тут же отвечаю я.

По ту сторону трубки слышится тишина. Я жду, когда мама переварит информацию и скажет хоть что-то. Я словно ощущаю ее боль. Мне никогда не понять, каково это – видеть, как воюют два твоих сына, как один из них уже никогда не будет нормальным человеком. Но я точно знаю, что иметь психа в доме – просто ужасно.

Когда я уже хочу окликнуть маму, потому что молчание слишком затянулось, она неожиданно начинает говорить, и я впитываю каждое ее слово, понимая, что это важно. Я должен слушать свою мать, потому что больше в этом мире мне никто не даст искреннего и хорошего совета.

– Просто будь осторожен. Как ни печально, но мы оба видим, что Джезу хуже. Он мстит, и никто не может предвидеть его действий. Я хочу, чтобы в первую очередь ты думал о своей безопасности.

Но я не могу думать о себе. Для меня важна безопасность близких, и Хейли тоже входит в этот круг. Я ужасно злюсь из-за того, что мама находится далеко от меня. Сейчас дорога к ее дому, которая раньше казалась мне недолгой, будто стала бесконечной.

– Кто-нибудь знает о Джезе, кроме Хейли? Ты кому-нибудь рассказывал о его освобождении? – спрашивает мама, понимая, что отвечать на ее предыдущую реплику я не собираюсь.

– Нет. – Даже о его существовании почти никто не знает, что говорить про его досрочный выход из клетки.

– Блейн, милый, скажи мне, какие отношения у тебя с друзьями?


– Нормальные, – не подумав, ляпаю я.

Меньше всего мне сейчас хочется говорить о своих товарищах. Мама понятия не имеет, что они даже не знают меня настоящего, не ведают, какие темные скелеты хранятся в моем шкафу.

– Ты уверен? – с недоверием произносит она.

– Да, мама, я уверен на все тысячу сто процентов!

– Тысячу сто процентов, – хмыкает она. – Ладно, скоро начнется мое любимое шоу, поэтому пора закругляться. Я люблю тебя, дорогой, обещай, что будешь беречь себя, – мягко требует мама.

– Обещаю, – шепчу я, притягивая одно колено к груди и обхватывая его рукой. – А ты обещай, что прямо сейчас закроешь все двери и окна, возьмешь биту и перцовый баллончик и всегда будешь держать их рядом с собой.

Она смеется. Даже не видя ее светлого лица и глаз, наполненных любовью, я догадываюсь, что она качает головой.

– Обещаю, – точно так же шепчет она. – Пока, – и отключается.

Ванная комната снова погружается в тишину. Положив телефон, я упираюсь лбом в колено, прикрыв глаза. Как же хочется избавиться от этого груза. Позабыть обо всех проблемах и обо всем плохом, что когда-либо случалось со мной, и быть простым студентом. Но нет же, мне выпала доля жить с целым багажом секретов.

Кто-то стучит в дверь, и я быстро вскакиваю, вытирая со щек влагу. Я слишком часто плачу, но главное, не делать этого перед другими. Дело не в том, что слезы покажут мою слабость, а в том, что люди начнут задавать вопросы, на которые я пока не готов ответить. Хотя пора бы уже. Как же заставить себя признаться во всем товарищам?

– Заходи! – кричу я, умываясь холодной водой.

Дверь открывается, и сначала показывается голова Ника, а затем и сам он заходит в ванную комнату.

– У меня для тебя чертовски паршивые новости, друг, – заявляет он, смотря в мои глаза через отражение в зеркале.

Самые худшие мысли тут же вихрем проносятся в голове. Все до того запутано, что я теряюсь и на миг забываю, что Ник не знает про Джеза, а значит, новости никак с ним не связаны.

– Но сначала будь так добр объяснить, почему я столкнулся с расстроенной Хейли в коридоре? Хорошо, что Амелия успела одеться и спуститься в кухню, не то, залетев в комнату, Хейли бы поставила нас всех в неловкое положение.

Я выдыхаю и собираюсь сделать первый шаг на пути к истине. Никогда не обсуждал с друзьями девчонок. По крайней мере, тех, которые мне небезразличны. Да и как известно многим, девушек как таковых у меня не было и рассказывать было нечего.

Но сейчас я собираюсь признаться Нику в чувствах к Хейли. Я объясняю, что мы слегка повздорили и что я испытываю к ней невероятное влечение. Он внимательно слушает меня, сев на край ванны и опираясь на нее руками. Ему на лоб падает несколько прядей, он хмурится и поджимает губы.

– Попотей с ней под одеялом, и возможно, желание исчезнет, если, конечно, ты не втрескался в нее по уши, как сопляк.

– Говорит тот, кто ссыт кипятком при виде Амелии, – ухмыляюсь я и опускаюсь на крышку унитаза.

– Чувак, мы до сих пор не сказали друг другу «я люблю тебя». Даже по пьяни, даже накуренные, даже в порыве экстаза.

– Но ты ведь ее любишь, да? Не можешь не любить.

– Естественно, без нее жизни нет, – закатив глаза, произносит Ник. – Я веду к тому, что можно любить, не признаваясь в этом человеку. Я не собираюсь говорить Амелии эту пустую фразу, как и она. Мы выражаем любовь друг к другу без слов, и нам этого хватает.

– Потому что вы оба ненормальные. Самая безумная пара, которую я когда-либо встречал. Ты тянешь ее на дно, делясь выпивкой и травкой, и это мне ужасно не нравится. – Я ценю их обоих и совершенно не хочу их потерять.

– Ей все нравится, поэтому меня не в чем обвинять. Мы поумнеем и изменимся, но не сейчас, не тогда, когда получаем от жизни все.

Я качаю головой. Ник не понимает, что меняться надо сейчас, пока подобный образ жизни не погубил их. Я ничего не имею против того, чтобы расслабиться, курнуть или выпить. Но когда это постепенно превращается в зависимость, есть повод для паники. Погрузившись на дно, не факт, что оттуда вылезешь. Ведь так?

– Бедная девчонка, – мямлю я.

– Короче, – слишком громко начинает Ник, – переходим к новостям. Нас вызвали на драку, сегодня в полночь.

Как хорошо, что я сижу, не то бы точно рухнул на пол. Потасовок не было очень давно, и все этому очень радовались. Увидев мой ступор, Ник объясняет:

– Один из нашего братства наехал на какую-то местную банду и, сам понимаешь, наехал по-крупному, раз до драки дошло.

Я качаю головой, сжимая кулаки. Желание вспылить, найти идиота, рискнувшего бросить вызов какой-то банде, и отколошматить его, очень сильно. Из нашего братства тех, кто способен на подобный безрассудный поступок, немного, их можно пересчитать по пальцам. Но я даже предположить не могу, кто до этого додумался.

А если посмотреть на случившееся с другой стороны, то можно найти плюсы, верно? Например, сейчас мне бы хотелось выпустить пар. Происходящее давит на меня, и помахать кулаками не так-то уж плохо. Это поможет расслабиться. Не стоит отчаиваться, пора привыкнуть к дракам. Последняя была, когда мы боролись с Джорданом и его шайкой.

Я киваю Нику, безмолвно сообщая, что готов идти вместе с друзьями куда угодно. Он поднимается и, хлопнув меня по плечу, покидает ванную, даже не заметив ушиб на моем боку. Его мысли сейчас заняты другими вещами, и он едва ли вообще смотрел на меня.

Пройдясь руками по волосам, поднимаюсь на ноги и, бросив взгляд на свое отражение, проверяю, впиталась ли мазь. Бок почти сухой, а значит, можно принять душ. За дверью Ник сообщает время нашего выезда. Через два часа мы должны быть на месте.

Горячие, обжигающие капли бьют по коже. Я массирую шею, затем голову, и чувствую, как уходит напряжение.

Потянувшись с закрытыми глазами к тюбику шампуня, натыкаюсь на что-то мягкое и, когда распахиваю веки, вижу перед собой обнаженную девушку. Мои брови устремляются к переносице.

– Хейли?.. – шепчу я, не веря своим глазам.

Неожиданно на меня льется кипяток. Вскрикнув, я отскакиваю и ударяюсь спиной о холодную стену. В ванной я один. Боже, да я уснул! Так и покалечиться можно! Это уже второй раз, когда мне снится Хейли. Я слишком много думаю о ней. Надо завязывать, это ничем хорошим не кончится.