Первая сверхдержава. История Российского государства

Московский пожар. Неизвестный художник



Обширный город полыхал несколько дней и выгорел почти полностью. Оставаться в нем на зимовку стало невозможно, в дальнейшем ожидании не было никакого смысла. Во время неизбежного затишья русская армия усилилась бы, а французская усохла бы. Да и не мог Наполеон себе позволить так надолго застревать на дальнем краю континента. На противоположном его конце, в Испании, дела французов шли скверно — в августе им пришлось оставить Мадрид. Неспокойно вела себя и Германия, в которой усиливались антифранцузские настроения.

Если бы Бонапарт, взяв Москву, сразу повернул на Петербург, очень вероятно, что царю Александру пришлось бы отращивать бороду, но последний погожий месяц был потрачен попусту.

В начале октября Наполеон сделал единственное, что ему оставалось — повернул назад, в сторону границы. Если война растягивалась до следующего года, лучше было перезимовать вблизи своих баз.





Наполеон отступает




Из Москвы французы сначала двинулись на юг, по Старой Калужской дороге, как бы намереваясь пройти через неразоренные войной местности и, возможно, перезимовать на Украине.

Чтобы помешать этому, русские кинулись наперерез, и 12(24) октября при Малоярославце произошло ожесточенное сражение. Французы пытались прорваться, спешно подходящие русские дивизии их не пропускали. В течение дня городок восемь раз переходил из рук в руки, но обороняющиеся выстояли, и Наполеон повернул на северо-запад — чтобы отступать тем же путем, которым шел к Москве.

У отечественных авторов преобладает точка зрения, что этот бой был чуть ли не важнее Бородина, поскольку, вынудив Бонапарта идти к границе через опустошенные края, Кутузов обрек Великую Армию на голод и гибель.

Французские источники оценивают сражение совсем иначе — как удачный маневр. Наполеон с самого начала собирался уходить тем же маршрутом, потому что впереди, в Смоленске, Витебске и Орше были заготовлены промежуточные склады с провиантом, а в Вильне и Ковно — капитальные, которых хватило бы на всю зиму. Но сначала нужно было оторваться от русских, чтобы те поменьше атаковали арьергард. Своей демонстрацией по Старой Калужской дороге Бонапарт, откомандировав к югу лишь пятую часть армии, побудил Кутузова перекинуть в том направлении все свои силы. В результате Великая Армия оторвалась от преследования на несколько десятков километров, и Кутузову потом пришлось ее догонять. Наполеон потом очень гордился своей тактической уловкой.

Однако Великую Армию она не спасла. Гениальный тактик опять проявил себя неважным стратегом — не учел ряд неподвластных ему обстоятельств.

Отступление стало катастрофой по трем причинам.

Первой из них было очень раннее наступление холодов, чего французы не ждали и к чему не были готовы. Прежде чем передовые части добрались до Смоленска, дорогу завалило снегом, ударили морозы. Известно, например, что 7 ноября было минус 22 градуса — удивительная метеоаномалия.

Второй причиной были нападения партизан, хотя русские авторы склонны преувеличивать значение этого фактора и его масштабы. Кроме того, тут обычно путают два совершенно разных явления: «военных» партизан и стихийно возникавшие крестьянские отряды. Скажем сразу, что толстовская «дубина народной войны», «с глупой простотой» гвоздившая французов, «пока не погибло все нашествие», — красивая легенда. Действительно, возмущенные мародерством и оказавшиеся перед угрозой голодной смерти крестьяне нападали на вражеских фуражиров, но для Великой Армии это были комариные укусы. Единственным сколько-то значительным крестьянским отрядом командовал сбежавший из французского плена драгун Ермолай Четвертаков. У него набралось несколько сотен людей, что позволяло атаковать и большие транспорты. Но уже в ноябре Четвертаков вернулся в свой полк (и был награжден «георгием» да унтер-офицерским чином).

Восславленная многими авторами, в том числе Львом Толстым, партизанская командирша Василиса Кожина, якобы истребившая «сотни французов», при ближайшем рассмотрении тоже оказывается легендой, родившейся из короткой заметки в журнале «Сын отечества».

«Один здешний купец, ездивший недавно из любопытства в Москву и её окрестности, рассказывает следующий анекдот», — так начинается заметка, и далее описывается, что старостиха Василиса, конвоируя пленных, зарубила косой французского офицера, который не желал повиноваться женщине. При этом Василиса вскричала: «Всем вам, ворам, собакам, будет то же, кто только чуть-чуть зашевелится! Уж я двадцати семи таким вашим озорникам сорвала головы! Марш в город!» Иных сообщений о героической руководительнице партизан не имеется.



Гораздо важнее в военном отношении были другие партизаны, носившие мундир. Первоначально они назывались «летучими отрядами» и были созданы еще в середине лета, по приказу Барклая, чтобы тревожить вражеские тылы и коммуникации. Состояли эти небольшие контингенты из легкой кавалерии — иррегулярной (казаков, башкир или калмыков) и регулярной (гусаров с драгунами). Но и с этими партизанами в сложившейся легенде об Отечественной войне не всё гладко. Неприятность для патриотично озабоченных историков заключалась в том, что главным партизаном был иностранец, гессенский уроженец барон Фердинанд фон Винценгероде, возглавивший первую крупную партизанскую операцию войны — удачное нападение 19 августа на витебский гарнизон. И совсем уж нехорошо (в особенности для историков советского периода) то, что первым помощником барона был флигель-адъютант Александр фон Бенкендорф — тот самый, что потом станет шефом жандармов. Поэтому вся слава досталась второму помощнику, гусарскому подполковнику Денису Давыдову, впрочем, действительно лихому командиру.





Старостиха Василиса. Неизвестный художник начала XIX в.



Однако, повторю еще раз, значение партизанского фактора и тем более «дубины народной войны» в гибели Великой Армии было невелико.

Главной причиной, как ни странно это звучит, были лошади, единственное тогдашнее транспортное средство. Прокормить десятки и десятки тысяч животных на подножном корму было очень трудно, а когда выпал снег, сделалось вообще невозможно. Люди еще как-то шли, а вот кони быстро слабели, не могли тащить повозки и пушки, падали, умирали. Армия теряла артиллерию и кавалерию. Еще хуже было то, что без конной тяги стало невозможно подвозить провиант и для солдат. Начался голод.

Измученные, деморализованные солдаты авангарда, достигнув первой базы, смоленской, накинулись на склады и разгромили их, так что основной части армии ничего не досталось.

Великая Армия погибла из-за аномальной погоды, скверного планирования и плохой логистики. Виноват в этом прежде всего был, конечно, главнокомандующий. Из Москвы Наполеон вывел 100 тысяч боеспособных солдат. После Смоленска в строю осталась половина (и только 5 тысяч кавалеристов), а до границы было еще очень далеко.

При изменившемся соотношении сил Кутузов, который со своей всегдашней осторожностью доселе просто следовал параллельным курсом, решил, что пора добить врага.

Под городком Красный, в 45 километрах западнее Смоленска, русские преградили французам путь. Четыре дня Наполеон со своими голодными, разрозненными частями прорывался через заслон. Потерял две трети людей (количественно — столько же, сколько при Бородине), остатки артиллерии, но все-таки пробился к Орше, где находилась следующая после Смоленска опорная база.

Здесь Бонапарт смог накормить и снабдить боеприпасами уцелевших. Великая Армия превратилась в Маленькую Армию, но до некоторой степени восстановила порядок и снова могла драться. Потом подошли свежие войска маршалов Удино и Виктора. Теперь у Бонапарта было 30 тысяч готовых к бою солдат и примерно столько же, если не больше, сброда, на который махнули рукой.

Видя усиление врага, Кутузов, которому зимний марш тоже давался очень тяжело, отстал на сто с лишним километров. Главнокомандующий мог себе это позволить еще и потому, что наперерез французам двигались свежие силы: с юга Дунайская армия адмирала Чичагова, с севера — корпус Витгенштейна.

Наполеон оказывался в капкане. Ему нужно было под угрозой нападения с нескольких сторон преодолеть реку Березину. Лед на ней еще не встал, и не бог весть какая широкая водная преграда представляла собой серьезную проблему.

В этой, казалось бы, безвыходной ситуации император в очередной раз явил свое тактическое мастерство. Он построил переправу к югу от города Борисова, обманув Чичагова, а тем временем быстро навел два понтонных моста севернее и за три дня (14–17 ноября по старому стилю) увел всех, кого успел — в первую очередь дисциплинированные части. Но и те понесли огромные потери. Из тридцати тысяч прорвались только девять.


Это всё, с чем Наполеон вернулся из своего катастрофического русского похода.

Точные данные потерь французской коалиции оцениваются по-разному. Отечественный историк Б. Урланис подсчитал, что за время кампании 1812 года Великая Армия потеряла в боях 112 тысяч убитыми и 214 тысяч ранеными. Современный французский автор Тьери Ленц пишет, что на полях сражений, от болезней и холода погибли примерно 200 тысяч плюс 150–190 тысяч угодили в русский плен.

Великая Армия исчезла и, казалось, уже не возродится.





Заграничный поход




Император Александр прибыл к войскам и остановился в Вильне. Нужно было решать: двигаться ли дальше, преследуя Наполеона, или удовлетвориться достигнутым, чтобы не искушать судьбу.

Сомнения были нешуточные. Да, французская армия погибла, но уцелел Бонапарт. Его по-прежнему боялись — в особенности если придется сражаться на чужой территории, и, вероятно, в одиночку, поскольку Европа пока вела себя выжидательно.

Первое время казалось, что Франция сохраняет всех своих союзников. Россия же была разорена, от ее армии после тяжелейшего зимнего похода тоже мало что осталось, а перенесение войны в Европу сулило новые расходы и потери.

Опять, как в сентябре, все вокруг уговаривали Александра не рисковать. Ростопчин призывал смириться с тем, что враг ускользнул; пламенный патриот адмирал Шишков убеждал остановиться; даже провозглашенный спасителем отечества Кутузов был против войны. «Щадя русские войска, Кутузов не преследовал неприятеля с тем напряжением, с каким мог бы, полагая, что Наполеона следует приберечь для англичан, а для России он больше не опасен», — пишет дореволюционный историк Ф. Кудринский, автор книги «Вильна в 1812 году».

И вновь Александр проявил твердость. К этому времени он преисполнился мистической веры в свое божественное предназначение — избавить Европу от «тирана». Кроме того произошли два события, положившие конец колебаниям.

Во-первых, Наполеон отбыл на запад — ему нужно было убедиться, что его власть не пошатнулась, ободрить немецких союзников и набрать новую армию.

Во-вторых, у России образовался союзник — Пруссия. Эта страна, разгромленная, обобранная и униженная Бонапартом в 1806 году, была принуждена участвовать в русском походе, однако воевала очень неохотно. В декабре командующий генерал Йорк собственной волей заключил перемирие. Король было испугался и хотел предать изменника суду, но народ бурно приветствовал Йорка как героя. Французских войск в Пруссии стояло немного, Бонапарт был далеко, а царь близко.

В феврале составился русско-прусский альянс, основа новой, шестой по счету антифранцузской коалиции. На патриотической волне немецкие добровольцы тысячами вливались в национальную армию, и к весне Пруссия превратилась в серьезного союзника.



К началу кампании 1813 года ситуация выглядела следующим образом.

Русская армия, преследуя отступающих из Москвы французов, точно так же страдала от холода и голода, с той лишь разницей, что отставшие и обмороженные не попадали в плен, однако все равно выбывали из строя. Выйдя из Тарутинского лагеря со 100 тысячами солдат, Кутузов довел до Вильны только четверть. Две трети пушек пришлось оставить из-за нехватки лошадей. По всей дороге в госпиталях лежали 48 тысяч больных и раненых. При всем желании пока продолжать войну было нечем, а у французов, когда к ним подтянулись отставшие солдаты и окрестные гарнизоны, собралось 33 тысячи боеспособного войска.

Но Россия была недалеко, и оттуда все время прибывали подкрепления. К марту в объединенной русско-прусской армии было уже 70 тысяч человек. Торопились начать наступление, пока из Франции с новыми силами не вернулся Бонапарт.

Задача состояла в том, чтобы занять германские земли и тем самым перетянуть весь центр Европы на свою сторону. Первый удар был направлен против Саксонии, самого верного из наполеоновских союзников. Без большого труда взяли столицу королевства Дрезден, потом Лейпциг, но Фридрих-Август Саксонский знал, что Бонапарт уже выступил, и не сдавался.

Наполеон же за очень короткий срок сумел сделать невероятное. В декабре, отправляясь в Париж, он говорил: «Я соберу армию в 300 тысяч, выступлю с нею весною и уничтожу москвитян», — и тогда это казалось хвастовством. Но французская мобилизационная система работала превосходно. В несколько недель были набраны новые полки и дивизии, и в начале весны Бонапарт уже вел быстрым маршем через всю Германию пусть не триста, но сто двадцать тысяч солдат. Это были плохо обученные новобранцы, зато они рвались в бой. Из остатков прежней армии и гарнизонных войск сформировались еще два корпуса общей численностью в 60 тысяч. У Наполеона осталось мало пушек и конницы, но с этим уж ничего поделать было нельзя.

Быстрота, с которой французы восстановили свои силы, сорвала план союзников. К тому же они лишились вождя. В апреле старый Кутузов, чьи силы были подорваны тяготами похода, умер. Его заменил Витгенштейн.

С прибытием Бонапарта война сразу пошла иначе. Торопясь к театру военных действий, Наполеон чрезмерно растянул маршевые колонны, а из-за нехватки кавалерии разведка у французов была плохо поставлена, поэтому они невольно подставили под удар одну из своих колонн, которую вел маршал Ней. Витгенштейн решил воспользоваться выигрышной ситуацией.

2 мая под саксонским Лютценом русские и пруссаки внезапно атаковали Нея превосходящими силами, но опрокинуть не смогли, а лишь вынудили отступать с боем. Пользуясь тем, что неприятель увяз в сражении, Наполеон со всей армией сделал обходной маневр и напал с фланга. Если бы у французов было достаточно конницы, битва завершилась бы полным разгромом и преследованием.

Особенность наполеоновских побед этого периода войны состояла в том, что французы постоянно теряли очень много людей — часто больше, чем побежденные. При Лютцене, например, разбитые союзники лишились двенадцати тысяч солдат, а победители — почти двадцати тысяч. Дело в том, что новая французская армия состояла из малоопытных солдат, которые бились храбро, но неумело — еще одно доказательство древней максимы: войско овец во главе с львом сильнее войска львов во главе с овцой. Петра Витгенштейна, отличного боевого генерала, овцой, конечно, не назовешь, но одно дело — командовать корпусом, и совсем другое — вести большую, да еще разномастную армию против великого полководца.





Европейская кампания. М. Романова



После Лютценского поражения из Саксонии пришлось уходить. Дрезден снова стал французским.

Через 10 дней последовала еще одна битва, при Бауцене, где Наполеон, армия которого за счет саксонцев разрослась до 200 тысяч, обеспечил себе двукратное численное преимущество. Французы опять потеряли больше солдат убитыми и ранеными — и опять победили. Русско-прусская армия едва выскользнула из мешка, отступив на прусскую территорию. Казалось, что Кутузов и прочие осторожные люди были правы, когда отговаривали Александра от европейской войны. Бонапарт воскресил Великую Армию и вновь выглядел непобедимым.

18 мая, и потом неделю спустя еще раз Наполеон предлагал царю вступить в переговоры. Александр даже не ответил. Он не собирался заключать мир, несмотря на все неудачи.

Единственной реакцией на поражения было смещение Витгенштейна и замена его Барклаем-де-Толли. Новый-старый главнокомандующий применил ту же тактику, что год назад: уклонялся от сражений и отступал.

И это опять сработало. Истомленная длинными маршами и тяжелыми потерями французская армия не была готова к преследованию. Но ослабели и союзники.

Поэтому, когда Наполеон предложил не мир, а временное перемирие, Александр согласился. Два с лишним месяца боевые действия не велись.

Это затишье стало еще одной, может быть, самой роковой стратегической ошибкой французского императора. Он рассчитывал, что, дав отдых своим молодым солдатам и дождавшись резервов, станет сильнее врага, а вышло наоборот.

Да, численность французской армии значительно увеличилась. В начале августа под ружьем стояло уже 420 тысяч человек, и вновь появились крупные кавалерийские соединения. Но не сидели сложа руки и союзники. Русские имели в Германии и Польше 245 тысяч солдат, пруссаки почти столько же. Бонапарт не увеличил, а утратил численное преимущество. И это только пол-беды. Еще опаснее для французов была дипломатическая катастрофа. Во вражеский лагерь перешла Австрия, это прибавило союзникам еще 110 тысяч штыков и сабель. Перед этим к коалиции подключилась Швеция. Стало быть, против Наполеона выступили его тесть Франц II и его бывший соратник Бернадотт.