Почти нормальная семья

Мне хочется провалиться сквозь землю. Адам смотрит прямо перед собой остановившимся взглядом.

– Такого процесса я бы не выдержала, – продолжает Амина. – Мне это сразу было ясно. Чтобы все сомневались в твоем поведении, говорили, что ты сама виновата, – а потом наблюдать, как Крис будет оправдан или максимум получит несколько месяцев тюрьмы! Я помнила, как ужасно чувствовала себя Стелла, когда ее изнасиловали, – и видела, насколько раздавлена и уничтожена была Линда Лукинд.

Я начинаю понимать, что делает Амина. Она умная. Сейчас она жертвует моей репутацией ради Стеллы. Она догадалась, что я стала бы возражать, и потому ничего мне не сказала. Взглянув на Йорана Лейона и возмущенных присяжных, я понимаю, что все сработало.

– Когда вы рассказали об этом Стелле? – спрашивает Янсдоттер.

Амина опускает плечи:

– Я ей не рассказывала. Да и не смогла бы.

Стелла смотрит на нее. Она пытается вызвать в себе гнев, но на лице у нее – только горе.

– Вы ничего не сказали лучшей подруге?

Амина опускает глаза в стол:

– Я предала Стеллу. Больше всего на свете я хотела поговорить с ней, но не могла. Это было невозможно. Мне пришлось бы рассказать все: что я подвела ее, обманула, общалась с Крисом у нее за спиной…

– Так вы не вступали в контакт со Стеллой тем вечером и ночью, когда был убит Кристофер Ольсен?

– Стелла писала мне и несколько раз звонила, но я не отвечала.

Пока Янсдоттер совещается со своим помощником, я нахожу в себе силы выпрямиться. Быстрый взгляд на Адама – и я понимаю, что он начал кое о чем догадываться.

– Стелла сообщила, что в тот вечер поехала на велосипеде к дому Кристофера Ольсена, – говорит прокурор. – Она звонила и стучала в дверь. Вы ее видели?

– Нет.

– Вы видели Стеллу в какой-либо момент в тот вечер и в ту ночь?

– Нет.

Янсдоттер вздыхает. Помощник снова тычет в ее бумаги.

– У Кристофера Ольсена был с собой на пикнике нож?

Амина отвечает быстро и без сомнений:

– Да, в корзине для пикника лежал нож.

Янсдоттер просит ее описать нож:

– Какой он был длины?

Амина показывает руками – десять-пятнадцать сантиметров.

– Куда потом делся этот нож, когда вы поехали обратно в город?

– Наверное, остался в корзинке.

– Но его там не было. Полиция не обнаружила ножа.

Амина чуть медлит с ответом. Все трое присяжных сидят как на иголках.

– Я не знаю, что случилось с ножом.

Я ловлю себя на том, что киваю, хотя делать этого не надо.

И Стелла, и Амина находились на месте преступления, когда умер Кристофер Ольсен, и у обеих есть мотивы. Но орудия убийства нет.

Нож они никогда не найдут.

– Вы убили Кристофера Ольсена? – спрашивает Йенни Янсдоттер.

Адам удивленно охает. Амина смотрит прямо в глаза прокурору.

– Я его не убивала, – отвечает она. – Я пшикнула в него из перцового баллончика и убежала, спасая свою жизнь. Что было потом – я не знаю.

Прокурор смотрит на своего помощника. Адам смотрит на меня, а я беру его руку в свою.

– Никогда в жизни я не смогла бы убить человека, – произносит Амина.






110




Что говорится во время заключительных выступлений прокурора и адвоката – этого я уже почти не слышу. Голоса звучат как эхо в пустой жестяной банке – где-то далеко-далеко. Как на чужом языке, которого я не понимаю.

То мне кажется, что все идет как надо. В следующую секунду – что мы все испортили. Стеллу посадят за решетку и навсегда навесят на нее ярлык убийцы, а Амина будет осуждена молвой, ее карьера врача закончится, не начавшись.

Прокурору Янсдоттер трудно справляться с голосом. Несколько раз она сбивается, смотрит в свои бумаги и советуется с помощником. Она считает доказанным, что Стелла находилась в том месте, где Кристофера Ольсена лишили жизни. Она утверждает также, что у Стеллы имелись мотивы убить Кристофера Ольсена. Стелла приревновала и задумала месть, когда Ольсен вступил в отношения с Аминой. По мнению прокурора, у Стеллы было достаточно времени, чтобы обдумать свои действия. Она решила убить Ольсена еще тогда, когда отправилась к нему на квартиру. Поэтому Янсдоттер считает, что ее следует осудить за убийство. Прокурор говорит, что по поводу сведений, приведенных Адамом и Аминой, возникает слишком много сомнений. По мнению Янсдоттер, есть весомые основания не верить рассказу Амины об изнасиловании, в том числе и потому, что она не сообщала об этом ранее, во время следствия. Стало быть, Стелла должна быть осуждена за убийство – прокурор предлагает назначить ей наказание в виде четырнадцати лет тюремного заключения.

От этой мысли у меня голова идет кругом. Через четырнадцать лет Стелле будет тридцать три. Я невольно думаю о том, что она пропустит и сколько всего можно повидать в мире за четырнадцать лет! Когда мне самой было тридцать три, жизнь была в самом разгаре. Возможно, Стелле так и не удастся создать семью, стать матерью, сделать карьеру.

Четырнадцать лет – долгий срок. Четырнадцать лет тюрьмы – невероятно долгий срок. Целая вечность.

Взглянув на Стеллу, я поражаюсь тому, какой маленькой она сейчас кажется. Все та же двенадцатилетняя девочка с любопытными голубыми глазами, все та же сопливая первоклашка, которая просыпается от страшных снов и тихонько пробирается в постель к родителям, чтобы заснуть между мамой и папой. Вероятно, я всегда буду видеть ее такой. В моих глазах она останется ребенком. Моим ребенком.

Чувство вины проникает все глубже в душу. Что я натворила? Почему я не посадила Амину в машину и не отвезла ее в полицию, как она просила?

Не раз я думала, что таким способом компенсирую то, чего недодала своей семье. Но что, если в результате я пожертвовала собственной дочерью, чтобы спасти Амину? Не знаю, смогу ли я после этого жить.

Микаэль поправляет узел на галстуке, прежде чем начать свою заключительную речь. И затем, не оставив камня на камне, он быстро и профессионально разрушает доказательства прокурора.

– Единственное, что прокурору удалось установить, так это то, что моя клиентка находилась неподалеку от дома Кристофера Ольсена в тот вечер, когда на него было совершено нападение. С другой стороны, во время сегодняшнего заседания мы услышали, что и Амина Бежич находилась в этот момент на том же месте.

Глядя на председателя суда, он обращается к нему задушевным тоном, словно в зале, кроме них двоих, никого нет.

– И Амина Бежич, и Стелла Сандель находились в том месте, где был убит Кристофер Ольсен. У обеих к тому же могли быть мотивы убить его. Однако это ничего не доказывает. Никоим образом нельзя утверждать, что именно моя клиентка, вне всяких обоснованных сомнений, нанесла те удары ножом, которые привели к смерти Кристофера Ольсена.

На этом все. То, что будет происходить дальше, я уже не контролирую.

Йоран Лейон бросает быстрый взгляд на присяжных и обращается к публике, поясняя, что слушания окончены.

– Суд удаляется на совещание и затем огласит свое решение.

Я снова безвольно опускаюсь на стул. Кажется, я зависла над пропастью – дырой во времени и в пространстве.

Стеллу выводят через дверь, ведущую в подвал, вместе с Микаэлем – в обход толпы журналистов и фотографов, которые собрались в коридоре суда.

На местах для слушателей народ толкается и ворчит, пытаясь поскорее выбраться из зала. Тем временем я собираю вещи. Сумочку, плащ, шаль.

Адам просит меня поторопиться. Я не понимаю, куда он так спешит.

Когда я поднимаюсь, кажется, что вся кровь прилила к ногам. Своего тела я не чувствую – ни головы, ни рук. Потеряв равновесие, я снова плюхаюсь на стул.

Адам берет меня за руку и помогает встать. Осторожно выводит меня из зала. Ноги не слушаются, воздух кажется вязким. Мы идем прочь по коридору, мимо любопытных лиц и голосов.

– Мне надо выпить воды, – говорю я, указывая на автомат с напитками в углу.

Я роюсь в сумочке в поисках монеток. Рука дрожит, я все копаюсь и копаюсь. Вытаскиваю пачку жевательной резинки и зажимы для волос, которые кидаю прямо на пол. Рука движется машинально, перемешивая содержимое сумочки.

– Успокойся! – произносит Адам и берет меня под локоть.

Сумочка падает на пол, я стою перед мигающим автоматом, дрожа всем телом. Адам протягивает мне две блестящие монетки по десять крон и поднимает с пола сумочку.

– Дорогая, что сейчас произошло там, в зале?

Я понимаю, что скоро придется все объяснить Адаму. Вот только не знаю, получится ли у меня.

– Суд удалился на совещание, – отвечаю я, жадными глотками отпивая воду.

– Это надолго?

Я смотрю на него. Мое сердце – как большая пульсирующая рана. Что я сделала со своей семьей?

– Не знаю, – отвечаю я. – Это может занять от пяти минут до нескольких часов.

Адам растерянно оглядывается:

– Ничего не понимаю. Так это Амина…