Полное оZOOMление

– Как? – хлюпнула носом она.

И тогда наступил звездный час чешской и словацкой «какашечки». Сима хохотала, под мои рассказы справилась с хвостом и вполне прилично закрутила пучок. Я продолжала ее смешить пончиками, луком и булочками. Дочь научилась втыкать в голову шпильки. Я так радовалась, будто мы уже победили в конкурсе. Хотя, если честно, я радовалась открывшейся перспективе высыпаться, а не подскакивать в семь утра. Пучок Симы выглядел вполне прилично, если не фотографировать его сзади.

На стадии макияжа мы сломались. Сима накрасила себя так, как делает это трехлетка, добравшаяся до маминой косметички. Стрелки под бровями, губы до щек.

– Давай мы этот конкурс пропустим, – предложила я, когда дочь дважды ткнула себе тушью в глаз и залилась черными слезами.

– Зачем я вообще так мучилась? – закричала Сима.

– Затем, что хотя бы пучок научилась делать самостоятельно, – ответила я.

– И где мне ваш пучок пригодится? Я же не буду всю жизнь гимнастикой заниматься! Вот брошу, и зачем мне пучок? – возмутилась дочь.

– В бассейн или на море. И вообще пучки сейчас в моде, – ответила я, распрощавшись с мечтой о сладком утреннем сне.



Тренеры объявили очередной творческий конкурс. Требовалось сделать поделку на тему «Гимнастки на карантине». Сима победно улыбнулась. В творческих конкурсах ей нет равных. Чего мы с ней только не делали на конкурсы за четыре школьных года – пингвинов из пластиковых бутылок, елку с игрушками на липучках, которые можно перевешивать с ветки на ветку, птичек из ниток в гнезде из ниток. Нашим звездным часом стала поделка на тему рождественского вертепа. Мы с дочерью сделали настоящий вертеп из обувной коробки. Пока Сима изготавливала из фетра Марию и Иосифа, я вязала колыбельку для Иисуса. Она шила младенца, а я приклеивала бороды волхвам. За сеном я бегала в зоомагазин, за еловыми ветками – в парк. Наша работа победила, уехала в храм в районе Ходынки, там тоже победила, а потом уехала в храм Христа Спасителя. Нам выдали грамоту и благодарственное письмо за подписью высокопоставленного священнослужителя. Поделка вошла в анналы школы и заняла почетное место в школьном музее самых выдающихся работ.

Только Сима начала придумывать поделку под названием «Гимнастка на карантине», как классная руководительница снова экстренно собрала детей и сообщила, что они перестали поздравлять друг друга с днями рождения. Потому что никто не помнит даты, а ее список остался в школе. Поэтому Сима, совмещавшая должности заместителя старосты и главного художника класса, должна снова нарисовать плакат, где будут указаны все дни рождения одноклассников. Да, как тот, который она уже рисовала в начале года и который тоже остался в классе. Новый плакат надо сфотографировать, фото выставить в чат, и тогда все снова станут друг друга поздравлять.

– Летом тоже надо поздравлять? – уточнила Анечка.

– Ну конечно! – ответила классная. – Летом всегда грустно отмечать дни рождения. Я по себе помню. Все подружки разъехались, в гости позвать некого. Вот я всегда страдала, потому что у меня день рождения в июле. Так что давайте поддержим тех именинников, которые родились летом, и будем их дружно поздравлять.

– Мария Сергеевна, у меня день рождения 29 февраля, – подал голос Сева, – мама мне отмечает его 28-го. Но я-то знаю, что это не по-настоящему! А вы мне про лето рассказываете.

– Ой, Севушка, да ты уникальный у нас человек! – воскликнула Мария Сергеевна.

Сева тяжело вздохнул. Видимо, аргумент про уникальность на него давно не действовал.

Сима снова обреченно села рисовать воздушные шарики, чтобы потом вписать в каждый шарик месяц и фамилии именинников класса с датами рождения. Она стонала, пастель размазывалась, краски не сохли, а фамилии растекались. Тогда я решила прийти на помощь, учитывая, что дочь больше интересовали не шарики, а шитье куколки-гимнастки.

Сима попросила меня найти в интернете выкройки, скопировала и билась над ними. То ноги получались разных размеров, то голова непропорциональна по отношению к телу. То само тело походило на тело не гимнастки, а какой-нибудь штангистки. По всей дочкиной комнате были разбросаны куски фетра – гимнастка оказывалась то блондинкой, то брюнеткой.

– Это можно выбросить? – Я собирала огрызки тканей.

– Ты что – это рука! А это купальник! – кричала дочь и отбирала у меня части тела. – Нет, это запасная нога! Почему у меня ноги все время разные получаются?

– Ну пусть нога будет рукой. Смотри, вот два одинаковых кусочка.

– Мам, это шея! Ты что, не видишь?

– Прости, какая-то очень длинная шея.

– Она и должна быть длинной! Как, по-твоему, мяч держать, если шея короткая?

– А это что? – уточнила я, разглядывая очередную запчасть из фетра.

– Это запасная нога!

– Ладно, разбирайся с ногами и руками, а я наклею тебе шарики.

Из самоклеящегося картона я вырезала круги, приклеила к ним нитки скотчем, связала, налепила бантики и усадила мужа подписывать каллиграфическим почерком именинников. Но не учла, что на клеящемся картоне не пишут ни фломастеры, ни маркеры. Сима чуть не плакала, что ничего не успевает, муж кричал, что уже рисовал паровозик в первом классе и его произведение все равно не приняли. И вообще он занят срочной работой.

Симу я отправила спать, убедив ее оставить эскиз и шитье купальника для куклы на утро. Мужа вернула упражняться в каллиграфии, отправив всем его коллегам сообщение: «Андрей Владимирович временно отсутствует на работе – рисует шарики». Надо сказать, коллеги так обалдели, что ни одного вопроса про шарики не задали. Но чего-то не хватало. Тогда я достала из запасов блестки, клей для декупажа и щедро прошлась по шарикам и фону. В какой-то момент рука дрогнула, и с блестками я сильно переборщила.

– Ну как? – спросила я мужа.

– Цыганщина, – ответил он, не подумав, что я буду мстительно вспоминать ему эту «цыганщину» ближайшие лет двадцать.

– Ну как? – спросила я сына.

– Отлично. Как раз для мелких, – ответил сын. Он у меня умный, физик и умеет просчитывать ситуацию – расстроишь маму и ничего хорошего не жди.

– Терпеть не могу это слово! – возмутилась я. – Ты еще сестру назови «малая», у меня вообще глаз начнет дергаться!

Сима утром скакала на месте от восторга, сфотографировала плакат с шариками во всех ракурсах и отправила старосте Катюше на согласование.

Катюша ответила, что блесток можно было и побольше насыпать.

Сима вернулась к гимнастке на карантине. Купальник куколки она обсыпала блестками так, что блестела не только вся комната, но и сама Сима с ног до головы. Она соорудила из листов картона комнату. Кровать забрала у зайцев из семейства «Сильваниан фемилис». Сшила постельное белье, вырезала из бумаги и раскрасила игрушки – котят. Булавы она сделала из ватных палочек, которые разрезала пополам и раскрасила, обруч – из проволоки, обмотанной разноцветным скотчем. Стол для комнаты тоже позаимствовала у зайцев. Сима даже сделала крошечный ноутбук из бумаги. И нарисовала конференцию в Zoom’е с изображениями человечков на экране.

Комната гимнастки превзошла вертеп. Куколка стояла в «планше» (это когда одна нога поднята в шпагат) и держала ленту, которую Сима соорудила из зубочистки (за которыми я специально бегала в магазин) и ленточки. Потом я еще раз сбегала в магазин за ватными палочками, поскольку дочь извела полкоробки на «булавы» – то ей цвет не нравился, то размер. А потом я побежала искать батарейки.


– Чего-то не хватает, – сказала дочь, разглядывая готовую работу.

– Симуль, все идеально, лучше не бывает, – заверила дочь я.

– Света нет. Нужно, чтобы свет включился неожиданно, – объявила дочь.

Я застонала, поскольку не понимала, как можно провести проводку в комнату из бумаги. Но Сима порылась в недрах своей коробки для творчества, откуда выудила лампу, оставшуюся от какого-то набора.

– Лампа есть, нужны провода и батарейка, – сказала дочь тоном, не терпящим возражений.

– Симуль, я не смогу собрать электрическую цепь, ничего в этом не понимаю, – взмолилась я.

– Тебе и не надо. Вася соберет. Он же физик. Что он, с лампочкой детской не справится? – ответила Сима и пошла к брату.

Кажется, Вася что-то мычал, в чем-то убеждал сестру, кричал, но все было бесполезно. Если Сима что-то задумала, все, не отступит. Следующие несколько часов Василий рылся в ящиках, в которых хранил запчасти для физических экспериментов, и подбирал провода для лампы.

– Батарейка! Круглая! Срочно! – выкрикнул он мне, выбежав из комнаты, и снова скрылся, грохнув дверью.

– Пальчиковая или мизинчиковая? – уточнила я, зайдя к сыну в комнату, поскольку все батарейки для меня были круглыми.

– Как на твои весы! Ту, которую ты вытаскиваешь и выбрасываешь, чтобы не видеть свой вес! – прокричал сын, который напоминал безумного профессора, создающего как минимум коллайдер.

О, с этой батарейкой я давно знакома. Как и с собственными весами, которые стали меня огорчать в период самоизоляции. Ну просто с ума сошли – показывают какой-то несуществующий вес. Ну не могла я за один день поправиться на два килограмма! Или могла? Ну хорошо, на полтора могла, учитывая слопанную на ночь упаковку чипсов, штук тридцать детских сушек с маком и полбутылки вина. Но жидкие калории ведь не учитываются? С весами я всегда могла договориться. Если встать на правую ногу на носок, то весы показывали граммов на двести меньше. А если на левую и на пятку – то на триста больше. Но вдруг они стали показывать все время одни и те же цифры, как ни встань. Я уже и тапочки снимала, и раздевалась – те же показатели. Так что я сначала выбросила весы в мусорное ведро. Потом подумала, достала весы, вынула из них батарейку и вернула весы в ванную. И очень гордилась своим поступком – взяла себя в руки, даже скандал весам не устроила.

Моя приятельница со своими «умными» весами ругается каждый день. Уже добрая традиция сложилась – утром наорала на весы и спокойно пошла детям завтрак готовить. Если надо накопившуюся за день отрицательную энергию выпустить, она встает на весы и вечером. А когда к ней свекровь на пару дней приезжала, так приятельница каждый час бегала взвешиваться.

Немного подумав, я пришла к выводу, что мышцы весят больше, чем жир, и именно поэтому у меня есть лишний вес. Это вовсе не жир, а сплошные прокачанные, тяжелые, увесистые мышцы. И сама я не жирная, а мышечная.

Только я договорилась с батарейками, весами и с самой собой, как на очередной тренировке случайно услышала голос второго тренера:

– Полина, что ты делаешь? Ты как сорокалетняя… бабулечка, которая впервые пришла на гимнастику!

– Я не сокоралетняя! – закричала Полина.

«Мне почти сорок четыре года! Я что тогда – прабабулечка?» – написала я сообщение тренеру. На следующий день решила встретить Юлию Владимировну фразой-лозунгом: «Я не бабулечка, а девулечка! В сорок лет жизнь только начинается!»



Весь вечер тренировали с Симой произношение – она вслед за Полиной говорила «сокоралетняя». Репетировали.

– А Полина уже сдала работу на творческий конкурс. Тренера ее похвалили, – сказала дочь.

– Тренеры! Никаких тренеров в моем доме! – заорала я.

– А почему все говорят тренера? – спросила дочь.

– Это профессиональный сленг. Но это неправильно. Давай мы будем следовать нормам русского языка! Хотя бы дома в условиях самоизоляции. Чтобы у меня мозг из ушей не начал вытекать!

Это никак не относится к творческим и прочим конкурсам, но онлайн-конференции и прочие активности в режиме сообщений разных мессенджеров – моя боль.

Я отказала девушке, которая попросила мою «фотку» для какого-то анонса. От выражения «пришлю вам приглосик» у меня начинается падучая. Как и от неправильного склонения глагола «быть» – это уже из родительского чата. «Вы будете, вы не будете, вас не будет…» Никаких «вы будите».

Вот насколько уместно делать замечания? Мне кажется, что я не имею права поправлять взрослого человека, поэтому страдаю молча. Но когда преподаватель по танцам дочери говорит «чё» и повторяет это «чё» через слово, я лезу на стенку. Когда она просит детей прислать «видосик» с домашним заданием, мне хочется пожаловаться главному тренеру. Я себя сдерживаю. Преподаватель – чудесная молодая девушка. Заинтересованная, ответственная. Но она же преподаватель, а не просто прекрасная девушка. С детьми работает, знания им передает. Но ее «чё» и «видосик»… Я предпринимаю все усилия, чтобы это не услышал мой муж. Для него это хуже, чем рыдания дочери, когда она «висит» на шпагатах.

Так что там с конкурсами? В режиме самоизоляции мне начала отказывать память. Я сбегала в аптеку и купила все виды витаминов, но они пока не действуют. Купила круглые батарейки всех видов, которые нашла. Сын продолжал колдовать над лампой.

Дети у меня гении, честное слово. Я даже рот раскрыла. Сима повесила лампу над столом и спряталась под кроватью. Но через несколько секунд над столом зажегся свет. Это точно были магия и волшебство. Сима, спрятавшись под кроватью, держала в руках два проводка и прижимала их к батарейке. В лампе зажигался свет.

– Васюш, ее током не шандарахнет? Это безопасно? – уточнила я.

– Мам, ты что-нибудь слышала про закон Ома? – спросил сын без всякой надежды.

– Знала, но забыла, – ответила я.



Я сняла видео комнаты игрушечной гимнастки. Сима была права – эффект вдруг зажигавшейся лампы над столом был убийственным. Естественно, в конкурсе Сима победила. С огромным отрывом. Получила в подарок картину и решила, что все – цель достигнута, победа, можно больше не участвовать.

Но тренеры объявили конкурс на лучшую разминку в любом стиле – прыжковую, силовую, хореографическую. Шестнадцать восьмерок на 128 счетов. Тут хмыкнула я и поняла, что не зря ходила в хореографическую студию. Правда, мой педагог всегда говорил, что хорошего во мне – только голова, а остальное можно оторвать и выбросить. Впрочем, так считала и руководительница национального ансамбля танцев, в котором я плясала все детство. Я быстро запоминаю рисунок танца, реагирую, схватываю на лету, но от головы до ног импульс идет очень медленно.

«Зачэм тебе такая голова? – причитала Мадина Алибековна все мое детство. – Давай ее отрэжэм и Фатиме приставим! У нее такие ноги! Почему такая несправэдливость? Фатима, давай ты начнешь думать, чтобы твои ноги уже поимэли смысл, а не то, что я сейчас вижу? Фатима, встань за головой Маши! Смотри! Она будет дэлать головой, а ты ногами! Фатима, дорогая, я тебя сейчас убью, вот не волнуюсь за тебя совсэм! Ты хорошо выйдешь замуж с такими прекрасными ногами и такой глупой головой! Я за Машу волнуюсь – она не выйдэт замуж! Кто ее возьмет, такую умную с такими короткими ногами? Маша, не можэшь ногами, хотя бы руками красиво вот так… туда… сюда… Сделай впэчатлэние!»

Я пыталась «сделать впэчатлэние», но безуспешно. До сих пор не владею этим навыком. Как только выхожу на сцену, вижу публику – сразу начинают трястись коленки. Сейчас – через Zoom – я расцвела, записываю лучшие эфиры в своей жизни, прекрасные интервью и всякие подкасты. Просто потому, что не чувствую страха. Все отмечают, что я стала раскрепощенной, менее зажатой, яркой и интересной. Никто не видит моих дрожащих коленок, потому что они спрятаны под столом.