После падения

– Мне все равно. Я не хочу идти. Я согласен получить диплом по почте. Я не пойду, и это не обсуждается.

Блуждаю взглядом по стене за его спиной, где висят многочисленные рамки. Эти сертификаты и дипломы свидетельствуют о его многочисленных достижениях и, судя по тому, как отец ими гордится, всегда будут значить для него больше, чем когда-либо будут значить для меня.

– Обидно это слышать, – говорит он, продолжая созерцать рамки. – Но я больше не буду спрашивать.

– Почему тебе так важно, чтобы я пошел? – решаю я спросить.

Напряжение нарастает, атмосфера накаляется, но внезапно черты его лица разглаживаются, и я понимаю, что момент тишины между нами закончился.

– Потому что, – медленно выдыхает он, – было время, довольно долгое время, когда я понятия не имел… – еще одна пауза, – чем это все обернется.

– Объясни.

– Ты уверен, что у тебя есть время на это?

Он бросает взгляд на мои разбитые кулаки и пятна крови на джинсах. Я знаю, что он на самом деле имеет в виду. «Ты достаточно психологически устойчив, чтобы начинать этот разговор?»

Конечно, надо было сменить джинсы. Но утром мне ничего не хотелось делать. Я в буквальном смысле скатился с кровати и поехал на учебу.

– Я хочу знать, – сурово отвечаю я.

Он кивает.

– Одно время я вообще не был уверен, что ты окончишь колледж, учитывая все неприятные истории, в которые ты постоянно попадал.

Перед глазами мелькают воспоминания: драки в барах, магазинные кражи, плачущие полуголые девушки, жалобы соседей и обескураженное лицо матери.

– Я знаю, – соглашаюсь я. – По правде говоря, я и сейчас влипаю в неприятности.

Отец взглядом дает понять, что ему неприятно мое легкомысленное отношение к тому, что являлось его постоянной головной болью.

– Не так, как раньше. С тех пор как встретил… ее, – спокойно замечает отец.

– Она – источник всех моих неприятностей, – отвечаю я, потирая шею и осознавая, что я полное дерьмо.

– Я бы так не сказал.

Он прищуривает свои карие глаза, поигрывая верхней пуговицей на жилете. Секунду мы сидим в тишине, не зная, что сказать.

– Я так виноват перед тобой, Хардин. Не знаю, что бы я делал, если бы ты не окончил школу и не поступил в колледж.

– Ничего. Ты бы продолжал жить своей идеальной жизнью здесь, – огрызаюсь я.

Он вздрагивает, как будто я его ударил.

– Это неправда. Я хочу для тебя лучшего. Я не всегда давал тебе знать, я понимаю, но твое будущее для меня очень важно.

– Поэтому ты и пристроил меня сюда?

Мы никогда не обсуждали эту тему, но я точно знаю, что он использовал служебное положение, чтобы меня приняли в его чертов колледж. Я все равно ни хрена здесь не делал, и мои оценки это доказывают.

– Поэтому, и еще потому, что мать с тобой чуть с ума не сошла. Я хотел, чтобы ты приехал сюда, чтобы я мог лучше тебя узнать. Ты уже не тот мальчик, которым был, когда я уехал.

– Если хотел узнать меня поближе, надо было больше времени проводить вместе и меньше пить.

В памяти всплывают картины, которые я так старался забыть.

– Ты уехал, и у меня не было возможности побыть обычным ребенком.

Иногда мне было интересно, каково это – быть счастливым ребенком в полной гармоничной семье. Пока моя мать работала от рассвета до заката, я часами сидел в одиночестве в нашей гостиной и рассматривал грязные кривые стены. Я готовил себе какую-нибудь несъедобную гадость и представлял, что сижу за столом вместе со своей большой семьей, где каждый меня любит. Они бы смеялись и спрашивали, как прошел мой день. Когда я дрался в школе, то жалел, что поблизости нет отца, который погладил бы меня по спине или, наоборот, отвесил пинка за плохое поведение.

Но я рос, и все становилось проще. В подростковом возрасте я понял, что могу причинять людям боль, и все стало совсем легко.

За все проведенные в одиночестве часы я отомстил матери тем, что называл ее только по имени и никогда не говорил ей «я тебя люблю».

На отце я отыгрался, перестав с ним разговаривать. У меня была только одна цель: сделать всех вокруг такими же несчастными, каким был я. И в конце концов я нашел способ. Я использовал секс и обман, чтобы сделать больно девушкам, и превратил это в игру. Это имело особенно неприятные последствия для одной из подруг моей матери, которая проводила со мной слишком много времени. Пострадало не только ее достоинство, но и ее брак. А мама была шокирована, узнав, что ее четырнадцатилетний сын способен на такое.

Кажется, что Кен все понимает, как будто знает, о чем я сейчас думаю.

– Я знаю. И очень сожалею обо всем, через что тебе пришлось пройти из-за меня.

– Больше не хочу об этом говорить.


Я отталкиваю кресло и встаю.

Отец остается сидеть. Какое странное ощущение превосходства! Я чувствую себя намного… выше его во всех отношениях. Он охвачен чувством вины и сожалениями, а я, напротив, наконец примирился со своими.

– Случилось столько всего, чего ты не сможешь понять. Я хотел бы тебе рассказать, но это ничего не изменит.

– Я сказал, я больше не хочу это обсуждать. У меня и так был дерьмовый день, это уже слишком. Я понял. Ты сожалеешь, что бросил нас, и все такое. С меня хватит, – лгу я, и он кивает.

На самом деле это не совсем ложь. Я действительно сейчас как никогда близок к тому, чтобы забыть всю эту историю.

Уже в дверях мне в голову приходит одна мысль, и я оборачиваюсь.

– Мама выходит замуж. Ты в курсе? – спрашиваю я из чистого любопытства.

По его взгляду и насупленным бровям видно, что он ни хрена не знал.

– За Майка… ну, за соседа.

– А, – хмурится он.

– Через две недели.

– Так скоро?

– Ну да, – киваю я. – А что, есть какие-то проблемы?

– Нет, вовсе нет. Я просто немного удивлен, вот и все.

– Да, я тоже.

Опираюсь плечом о дверной косяк и замечаю на угрюмом лице отца облегчение.

– Ты будешь на свадьбе?

– Нет.

Кен Скотт встает, обходит массивный стол и останавливается рядом со мной. Признаюсь, я немного боюсь. Не его, конечно, а тех чувств, которые читаются в его взгляде. Он говорит:

– Ты должен быть там, Хардин. Иначе ты разобьешь ей сердце. Она ведь знает, что ты был на нашей с Карен свадьбе.

– Ну, мы оба знаем, почему я был на твоей свадьбе. У меня просто не было выбора. К тому же церемония не проходила на другом конце этой долбаной планеты.

– Ты мог отказаться, учитывая, что мы даже толком не разговаривали. Ты должен там быть, Хардин. Тесса знает?

Черт. Этого я не учел.

– Нет. И не надо говорить об этом ни ей, ни Лэндону. Он ведь не сможет держать язык за зубами.

– Почему ты скрываешь это от нее? – спрашивает он осуждающе.

– Я ничего не скрываю. Просто не хочу, чтобы она переживала. У нее даже нет паспорта. Она никогда не покидала Вашингтон.

– Ты же знаешь, она захочет поехать. Тесса любит Англию.

– Она там никогда не была!

Я повышаю голос, и тут же делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться. Меня бесит, что он ведет себя так, будто она его родная дочь и он знает ее лучше меня.

– Я ничего ей не скажу, – обещает он, поднимая руки, чтобы меня успокоить.

Хорошо, что он не стал развивать эту тему. Сегодня я уже наговорился и чувствую себя опустошенным. Прошлой ночью после разговора с Тессой я совсем не спал. Вернулись кошмары, и я больше не ложился после того, как в третий раз проснулся в холодном поту.

– Тебе нужно зайти к нам и повидаться с Карен. Она вчера о тебе спрашивала, – говорит он вслед.

– Ага, – бормочу я и закрываю за собой дверь.





Глава 109