Последняя игра чернокнижника

— Вот как? Тогда чтобы до конца дня духу твоего в замке не было, раз тебе, как оказалось, жить негде. Обратно во дворец фрейлиной тебя, конечно, уже не примут. Но благодари, что здесь получила такой опыт, с которым ни в одном публичном доме теперь не пропадешь.

— Б… благодарю, господин…

Он уже ее не замечал, как если бы вычеркнул из пространства, обращаясь к остальным:

— Еще кто-нибудь попросит меня за что-нибудь нижайше простить?

Остальные благоразумно промолчали и поспешили испариться сразу за тем, как исчез в воздухе айх. Китти продолжала хныкать за спиной, отчего-то уже с признаками восторга и почти отчетливыми поздравлениями, а я все стояла и пялилась в воздух перед собой, будто только он сулил мне пробуждение.





Глава 21




Я сплю. Я сплю и не могу проснуться! Ратия меня сначала водила буквально за руку, а потом, видя полную недееспособность и неадекватность, даже насильно переодевала. В платье, достойное королевы… или наложницы айха.

Мне было так муторно, что я не сразу смогла сформулировать вопрос для самой себя: мне теперь придется с ним спать, или он этот статус дал просто так, чтобы меня больше не доставали? Вообще-то, в последнем был смысл, особенно если учесть его интерес к моей персоне.

А Ратия все объясняла и объясняла какие-то мелочи, не укладывающиеся в голове:

— Ванная теперь в твоих покоях. Ты должна выглядеть всегда красивой и ухоженной, я позже позову к тебе служанок, отвечающих за эти вопросы. Зная твой склочный характер, особенно подчеркну — к наложницам айх относится намного мягче, чем ко всем остальным, но это не значит, что он станет терпеть скандалы или драки.

А-а, так это у меня склочный характер? Буду знать. Какой же из глупейших вопросов озвучить первым?

— Ратия… то есть я теперь не рабыня?

— Нет, конечно! — она произнесла возмущенно. — Но уйти отсюда сможешь только двумя способами: мертвым телом или пинком под зад.

— Тогда в чем разница? — я уже, кажется, задавала кому-то этот вопрос.

— Во всем! — она утверждала безапелляционно. — Да хотя бы в том, что тебе больше не стоит бояться нападок, в том числе и со стороны рабов!

— Я их и раньше не особенно боялась…

— Вот в том все и дело. Говорю же — склочный характер. Но кто я такая, чтобы осуждать выбор господина?

Я с трудом усмехнулась:

— То есть я теперь по статусу выше тебя? Что будет, если мы с тобой поссоримся?

Ратия всерьез задумалась и нахмурилась, но потом неуверенно выдала:

— Нет, вряд ли выше. Хотя до сих пор мне не приходилось ругаться с наложницами и, надеюсь, никогда не придется!

— Не придется, не придется, — успокоила я, ощутив смысл ее интонации. Но соображала дальше: — Ратия, а могу я вернуться обратно? Ну, если уговорю айха. Мне очень понравилось мыть коридоры.

Она почему-то не ответила, лишь смерила меня внимательным взглядом и отмахнулась. Судя по всему, с ее точки зрения я несла какую-то непроходимую чушь, не вмещающуюся в рамки местного мировоззрения.

Еще в мою новую шикарную спальню время от времени заглядывали посетительницы, среди которых я с удивлением узнала и двух тех, кто устроил скандал. Каждая вежливо меня поздравляла и предлагала любую помощь.

Признаться честно, я так и не поняла, насколько они притворяются. Ненавидят, но заставляют себя все это говорить, чтобы продемонстрировать лояльность и не заполучить других проблем? Или на самом деле у них такая корпоративная этика — айх выбрал меня, а этого достаточно, чтобы относиться теперь как к равной? В любом случае и независимо от ответа, я собиралась держаться от них подальше и даже не пытаться влиться в этот безумный антиревнивый профсоюз любовниц.

Мне укладывали волосы, обтачивали ногти и красили их перламутровой бирюзой девушки, которых я знала по лицам. Но теперь они не улыбались, а старательно отводили взгляды, отчего становилось только хуже. Обучать меня «теории любви» Ратия назначила самую старшую по возрасту наложницу — некую Лерину, которая должна явиться, когда меня приведут в подобающий вид. Но это уже было слишком для моей психики.

Как только служанки ушли, я сразу направилась в коридор и вниз по лестнице. Я тут вроде бы теперь наложница, то есть не должна спрашивать разрешения? А айх отлеживается — кто я такая, чтобы уставшего господинчика такими мелочами беспокоить? Но мне было очень важно отыскать Китти или Скирана, взять их за руки и о чем-нибудь спросить. Убедиться, что хотя бы они теперь не станут кланяться в пол и делать вид, что мы перестали быть друзьями. Платье давило на ребра, а в плотной ткани оказалось слишком жарко. От плывущей походки моя была слишком далека — создавалось ощущение, что я не иду, а тащу на себе килограммы лишнего груза.

Китти в ее комнате не оказалось, что сильно удивило. За окном уже давно стемнело, день выдался перенасыщенным — я и не заметила приход ночи. Потому задумчиво направилась во двор, надеясь обнаружить подругу там. Вполне вероятно, что после пережитого стресса она решила подышать свежим воздухом.

Застала я ее в обществе Скирана и еще одного эйоха: Китти возле конюшен заливисто им рассказывала обо всем произошедшем. Я на подходе уже начала улыбаться. Надо же, как меняет историю точка зрения. В ее словах я бесстрашно бросилась на ее защиту, не заботясь о себе и о последствиях, спасла какую-то рабыню. Но появился айх Ринс и разрешил вопрос самым справедливым образом: наказал виновных, а героине решил подарить место в своей постели. На последней формулировке я улыбаться перестала и содрогнулась.

Выходит, Китти до сих пор на моей стороне — вон, как кидается обниматься. Второй крылатик, имя которого мне неизвестно, выглядел хмурым и задумчивым, он постоянно посматривал на Скирана. А тот…

Я ничего не выиграла за этот день, но многое потеряла — как минимум расположение этого честного и доброго эйоха, спасшего мне жизнь. Он смотрел в землю, не в силах поднять на меня взгляд.

— Скиран! — я, освободившись от объятий Китти, все же подошла к нему и взяла за руку. — Скиран, ты так расстроен?

— Нет, наверное, — голос его прозвучал глухо. — Я давно знал, что так и будет. Поздравляю тебя.

— Да нет, ты ошибаешься! — я выдавила смешок, но атмосферу им не разрядила. — Айх Ринс так впечатлен моими рассказами о диких землях, что решил дать мне иммунитет! Представляешь? Там просто такой ор устроили, а он после ритуала уставший…


Скиран осторожно, но уверенно отнял у меня свою ладонь и перебил:

— Не стоит трогать меня, Кати. Тебе еще не объяснили, что ты не имеешь права трогать других мужчин? А я мужчина. Хоть ты никогда этого не замечала.

Я досадливо поморщилась. Ревнует. Но не просто ревнует, а ставит между нами границу, показывает, что свое место знает, теперь пора свое место принять и мне. Я не хотела его чувств и не испытывала никакого удовольствия от них, но помнила, что в этом месте он сделал для меня больше всех остальных вместе взятых. Потому потерять его общение, его компанию и расположение было больно и неприятно.

— Теперь ты мне и другом не можешь быть? — в моем тоне проскользнуло немного раздражения, вызванного несправедливостью ситуации — ведь я наложницей быть не мечтала. — Потому что мужчина?

Он ответил почти нехотя:

— Возможно, могу. Спроси снова через время.

И пошел, а его друг, внешне заметно старше Скирана, зачем-то остался и долго смотрел на меня красивыми, чуть раскосыми глазами. Я, помня об их традициях, старательно рассматривала его правый сосок — это лучше, чем коротким взглядом в глаза еще и ему дать какую-то ложную надежду. Эйохам, похоже, никто так и не объяснил, что они своими голыми торсами нарушают другие традиции и порождают у невинных дев похотливые мысли. Мужчина сказал после паузы:

— Не тревожь его сердце, Кати, дай возможность осмыслить. Скиран молод и импульсивен, он пока не способен понять главного: ты, красивейшая из женщин всех племен, обязательно стала бы любовницей владыки. И хорошо, что это произошло не после того, как вы со Скираном образовали бы пару. Вот такое он бы вовсе пережить не смог. Потому не переживай, он со временем осознает неизбежность. Но я хотел сообщить и о другом. Наш вождь пока не прислал ответа на твое предложение, однако мы ждем решения и тебе уже благодарны. Будь счастлива, Кати. А если владыка тобою насытится, то мое племя будет радо стать твоей семьей и предоставить дом. Только за то, что ты проявила неравнодушие к нашей судьбе.

У меня глаза на лоб полезли. Еще и это! Интересно, а наложниц убивают за распространение революционных настроений? Ах да, еще и пропавшая книга, которая вполне уже может быть в комнате Ринса со множеством вопросов поверх… Интересно, как я вообще дожила до своих лет с таким характером и пятой точкой, постоянно находящей приключения?

В голове отчетливо раздался голос — на этот раз он принадлежал Ратии, хотя у нас завуч говорила точно так же:

— Екатерина Миронова, ты куда пропала?! У тебя совсем мозгов нет? Немедленно возвращайся, господин требует тебя!

— Я… это… — я снова отвечала вслух. — Ратия, а я думала, что ты не хотела со мной ругаться…

Видимо, ей уже сообщили о моей магии и «родовом имени». Это теперь что, каждый способный будет по желанию пробиваться в мою черепушку в любое время дня и ночи? Тем не менее я спорить не стала и поспешила в замок. Ратия бурчала на бегу аж два лестничных пролета — с того места, где меня встретила:

— Ванну теперь не успеешь принять! Богиня, да за что мне такое наказание?

Я не отвечала. А ванну принимала — меня в душистую воду впихнули насильно перед тем, как заниматься остальным. Ей наказание, надо же. А я здесь, получается, по всем фронтам выиграла?

В покои Ринса вбежала запыхавшаяся и сразу начала с атаки, пока не прозвучали претензии:

— Айх, я была уверена, что сегодня вы будете спать!

Он выглядел немного лучше, чем днем. Сейчас сидел на постели в повязке.

— Нет, ты надеялась, что я тебя никогда больше не позову. Особенно как наложницу.

— Тоже верно, — признала я. — Мне нравится, когда мы понимаем друг друга с полуслова.

Ринс улыбнулся, махнул мне рукой, чтобы заняла диванчик напротив, и сразу завел о другом:

— Послушай, у меня возникла одна важная мысль. Ты рассказывала о Тамарке, явно белом маге. А за что она оказалась в тюрьме?

— За убийство сожителя, — я задумалась и одновременно обрадовалась, что он снова приступил к историческим раскопкам — эта тема меня все же пугала меньше других. Потому и добавляла рассуждений: — Но знаете, айх, я ведь много общалась с ней, потому даже без знания подробностей предположу, что там была или самозащита, или детям что-то угрожало. Тамарка была просто помешана на своих детях. Я точно не знаю, но сложно себе представить, что такой добродушный человек убил кого-то хладнокровно и без серьезного повода. Да и срок у нее был небольшой. А говорить о том случае она категорически не любила.

Ринс чуть подался вперед.

— У вас наказывают за защиту?

— Бывает, — я развела руками. — Превышение допустимой самообороны.

— И ты после этого называла наш мир несправедливым?

— Опять иронизируете, — вздохнула я. — А вопрос был к чему?

Он снова откинулся на подушку и немного приподнял лицо, словно разглядывал картины на стене.

— Этот момент и может оказаться ключевым. Мы с Ноттеном сошлись в одном мнении: твоя Тамарка — белый маг, а крошечная деталь вылетела из головы. И она все меняет. Сильный белый маг не смог бы убить человека — ни в каком случае, даже если бы от этого зависела его жизнь.

Я нахмурилась, понимая:

— То есть Тамарка не была сильным магом?

— Или в ней была доля и черной магии. А если в твоем мире разделения вообще нет? Если все вы — одновременно черные и белые? Тогда смотри-ка, и твоя история начинает играть новыми красками. Мы с Ноттеном привыкли к исходной предпосылке, потому рассматривали только с этой стороны, сочтя Тамарку белой по одному признаку, не вдаваясь в другие проявления. И это же объясняет, например, почему твой дар открывается не так, как у чернокнижников, или не реагирует на амулеты с защитой от противоположной силы.

Вот и он дошел до того, что успела обдумать я. Видимо, пропажу книги все еще не заметил, раз говорит о другом.

— Почему твои глаза бегают? — Ринс снова заговорил шутливым тоном. — Придумываешь, что бы эдакого еще соврать?

— Что вы! — я округлила глаза. — Волнуюсь просто. Думаю, как вы проверять свою гипотезу начнете, и останусь ли я после этого целой.

— Сегодня не будем проверять. Теперь ты всегда под рукой, мы можем продлить наши встречи на сотни ночей вперед. А если ты маг сильный, то и на столетия. Куда нам спешить?

Неужели и через столетия я не окажусь на свободе? Тогда зачем они нужны? Я закатила глаза к потолку, прикидывая в уме жуткую перспективу: сижу я такая через двести лет вот на этом же самом месте перед Ринсом и вновь извиваюсь, чтобы на очередной уловке не попасться.