Поток

– Ример?

Юноша узнал необычный выговор: резкое «р» и почти неслышное «е», и повернулся к Колайлю. Тот, сгорбившись, сидел на земле. О его ногу тёрся кот, но у трупорождённого, казалось, не осталось сил поднять руку. Воины посмотрели друг на друга, но не произнесли ни слова. Что тут скажешь?

Набирны группами сидели возле каменного круга. Измотанные. Молчаливые. Парализованные от того, что сотворила Хирка. Как будто она лишила их воли и возможности стоять на ногах. Ример слился с Потоком, чтобы удостовериться: тот всё ещё здесь. На какое-то время он пропадал. Это было похоже на внезапное исчезновение воздуха, необходимого для дыхания. Юноше это не причинило вреда, но, без сомнения, тяжело сказалось на слепых.

А как же она? Как это сказалось на ней?

– Хирка?

На зов никто не откликнулся. Ример шагал среди павших, вглядываясь в их лица. Он должен был смотреть. Должен был знать, кого потерял. Кто-то из воинов мёртво таращился в ответ. Он переворачивал тела животом вниз, чтобы вороны не выклевали глаза.

Ример увидел, что другие заняты тем же самым. Мужчина в красно-чёрных доспехах нетвёрдой поступью бродил среди трупов неподалёку. Они встретились взглядами, и бывший ворононосец узнал его. Совсем недавно этот воин нападал с поднятым мечом. Целую вечность назад. Тогда. Не сейчас.

Сейчас они посмотрели друг на друга и разошлись. В чём заключалась разница между тогда и сейчас? Можно ли вообще когда-нибудь научиться существовать в такой тишине, которая воцарилась теперь, но при условии, что перед этим не придётся истекать кровью? И кто Ример такой, чтобы задаваться подобным вопросом после того, как всю жизнь занимался лишь тем, что поил землю кровью?

Мастер Колкагг почувствовал себя опустошённым. Как пропасть, которая не могла принять ничего, наполненного смыслом. Только её.

– ХИРКА!

Дождь прекратился. Ветер трепал волосы мёртвых воинов и пытался обмануть Римера, заставив поверить, что они ещё живы. Но уцелевшие уже убежали. Или бежали сейчас. Они тащили за собой раненых вверх по склонам, чтобы найти место и дать им умереть спокойно.

Их можно спасти. Многих можно спасти.

Набирны и имлинги бродили бок о бок и не подозревали, что кровь одних способна унять боль других. Они абсолютно ничего не знали друг о друге. Неподалёку от Римера слепой, которого он помнил по Равнхову, опустился на колени. Они сражались на одной стороне, но кто знает, как дело обстояло теперь… Трупорождённый выглядел бледным даже для набирна, как будто потерял много крови. Но на нём не было открытых ран.

Земля раскололась, и от Эйсвальдра до Блиндбола пролегла расселина. Ример шёл вдоль разлома по полю битвы, которое дышало пылью, как живое существо. Существо из кошмарных снов. В какой-то момент юноше показалось, что оно испустило вопль, но потом сообразил, что слышит крик женщины.

Трупорождённая с чёрными губами и волосами застряла в самой узкой части разлома. Увидев Римера, она перестала орать, просто смотрела на него белыми глазами. Он не видел её в Равнхове. Возможно, слепая сражалась на стороне врагов.

Ан-Эльдерин сел на корточки и протянул ей руку, а затем помог выбраться.

В незнакомке было что-то пугающее помимо высокого роста и физической силы. Помимо чёрных губ. Она прислонилась к Римеру и обнюхала его, как зверь. Потом криво усмехнулась.

– Значит, ты – это он, – произнесла спасённая по-имландски.

Ример не ответил. Он отвернулся от слепой и продолжил поиски, время от времени выкрикивая:

– ХИРКА!

А затем заметил её. От вида рыжих волос кровь понеслась по венам, как будто до этого стояла неподвижно. Девушка лежала на покосившемся камне, наполовину съехавшем в расселину. Потом с трудом приподнялась и заморгала. Глаза выглядели усталыми, но это снова были глаза Хирки. Её неповторимые удивительные зелёные глаза. А не слепые бельма трупорождённой. Она снова закрыла их, как будто не имея сил даже смотреть на Римера.

– Зарубка тебе, если вытащишь меня наверх, – сказала эта невероятная девчонка.

– Мне казалось, мы покончили с зарубками? – прокричал он, перевешиваясь через край разлома.

– Тогда иди сюда.

Можно подумать, Ример уже не лез вниз.

Он спрыгнул на камень и уселся рядом с Хиркой, которая лежала с закрытыми глазами. Она была одета как трупорождённая, а обувь походила на повязки, обвитые вокруг ног. Ремешки поднимались высоко по голени и впитывали в себя кровь из открытых ран над коленями. Волосы на камне рыжим ореолом окружали голову девушки.

Ример ненавидел этот мир за всё, через что ей пришлось пройти. Ненавидел, что сам стал одной из причин уничтоживших её страданий. Но Хирка лежала здесь. Живая. И сумела сделать всё, что собиралась.

А я? Что сделал я?

Сердце сжалось в груди Римера. Внезапно он вспомнил, чего от него ожидали с самого детства. Наследник рода Ан-Эльдерин должен был стать вождём. Убийцей. Воином. А он вместо этого вступил в противостояние с Илюме. Со Свартэльдом. С Советом. Но на самом деле шёл в точности тем же самым путём, что и все они. Выбрал смерть, которую видел чаще, чем мог вынести. В отличие от Хирки.

Она села и посмотрела на Римера. Сквозь него. Провела большим пальцем по его щеке. Он и не знал, что плакал. Затем положила руку ему на грудь, заставила откинуться на спину, опустилась рядом и снова закрыла глаза. Следовало сделать то же самое. Но Ример не смог. Слишком многое он видел за закрытыми веками. Предательства. Слишком много предательств. Все живые существа предавали.

Уголком глаза мастер Колкагг заметил движение и взглянул вверх.

Тейн…

Сын хёвдинга остановился на краю расселины и целился в соперника из лука. Бедро пересекала красная царапина, в остальном парень был цел. Только взгляд стал напряжённым. Казалось, Тейн находился в растерянности, как будто не испытывал уверенности, кого увидит внизу – врага или друга. Потом он узнал их. Но лук не опустил.

Ример всё понял. Ещё до того как раб Грааля освободился от клюва, они с Тейном заключили договор. И теперь тот жаждал сдержать обещание. Это же было так просто. Стрела. Никаких свидетелей. Соперник умер бы ещё до того, как Хирка успела открыть глаза.

Воспалённый взгляд парня скользил по распростёртой внизу паре. Ример не испытывал ни страха, ни даже злости. Он чувствовал себя опустошённым и был готов к смерти.

Сын хёвдинга опустил лук. Страдание быстро пропало с его лица, сменяясь выражением горестного разочарования. Потом Тейн скрылся из виду.

Ример смотрел в серое небо. Ветер переносил песок, похожий на маленькие рои насекомых, через край расселины.






Опустошённая




Хирка переходила от койки к койке и осматривала раненых. Сначала целительница пыталась отделить Умпири от имлингов, но Эйсвальдр оказался переполненным до краёв, поэтому всем приходилось довольствоваться тем, что доставалось.

В нескольких местах рядом лежали раненые, хвостатые и бесхвостые. Существа с когтями и без когтей. Не осталось ни одной незанятой койки. В сущности, это было и хорошо, потому что если бы где-нибудь обнаружилась свободная лежанка, Хирка рухнула бы на неё и заснула мёртвым сном.

Дверь с заклёпками стояла нараспашку, и в шахты поступал свежий воздух. Тюрьмы Эйсвальдра превратили в лечебницы, место пребывания изощрённой смеси умирающих и находящихся вне закона. Но в чём, в конце концов, между ними заключалась разница? Некоторых посадили в шахты за убийство. За другими ухаживали по той же причине. Отличие было лишь во времени и месте совершения преступления.

Справедливость походила на камень. Все считали его твёрдым. Вечным и постоянным. Но Хирка видела другое. Валуны больше напоминали случайное соединение песчинок, которые держались вместе по необходимости. Текучие и изменчивые при определённых обстоятельствах.

Хирка осмотрелась. Она не думала, что ещё когда-нибудь окажется в этом месте. Взгляд непроизвольно скользнул к одной из решёток, где бесхвостая пленница лежала после Ритуала. Там она вооружилась щепкой. Жалкая защита от стражника, который хотел изнасиловать беспомощную заключённую. Он мёртв. Убит Урдом, который спас её и вытащил отсюда.

Урд…

Ярладин и Сигра допросили заключённых членов Совета, но никто из них ничего не знал о беглом Ванфаринне. Даже Телья думала, что он погиб на горе Бромфьелль целую вечность назад.

Хирка была уверена в том, что Урд предал её, но он просто унёс ноги. Возможно, прошёл через врата, боги его знают. Это не имело значения. Она сама отпустила его.

Всё изменилось. Урд уже не представлял угрозы. Совета больше не существовало. Мир перевернулся с ног на голову.

Почувствовав приступ дурноты, Хирка прислонилась к спинке кровати. Добровольцы смастерили множество трёхэтажных коек. Мужчина, лежавший внизу, сопел, не открывая глаз. Целительница подняла повязку и поняла, что со вчерашнего дня состояние его раны не улучшилось. Открыла колпачок флакона и накапала крови на порез. Имлинг схватил девушку за руку слишком сильным для умирающего движением и посмотрел на неё горячечным взглядом, а затем выпалил:

– Если это кровь слепых, то выкинь эту гадость! Я её не хочу!

– Ты всё равно её получишь, и тогда, может быть, поправишься, а ссориться будем потом. – Хирка положила руку больного на место.

– Где сейчас трупорождённые? – Мужчина ослабил хватку.

– Большинство ушли домой, – ответила целительница, не сообщая, впрочем, что на койке прямо над ним лежит слепой. А ещё не стала говорить, что они теперь могут приходить и уходить когда захотят, потому что Поток вернулся в Дрейсиль.

Голова раненого упала на подушку из блестящего шёлка с золотым шитьём. Трудно было представить более неподходящую вещь в таком месте. Но больным требовались постельные принадлежности, а в городе жили множество семей Совета и богатых купцов, которые теперь хотели считаться союзниками. Некоторые из них щедро предоставили своё имущество, а иные даже приняли на постой бездомных и раненых.

– Они сражались… – Мужчина закашлялся и начал заново: – Они сражались друг против друга. Некоторые из них.

– Как тебя зовут? – Хирка улыбнулась пациенту.

– Рунар. Меня зовут Рунар. – Казалось, её вопрос привёл имлинга в замешательство.

– Ну что же, Рунар… – Целительница положила ладонь ему на лоб. – Некоторые из нас тоже сражались друг против друга.

Он хрипло и почти беззвучно рассмеялся. А потом после паузы спросил:

– Ну и… сколько погибло?

– Мы заплатили цену. – Хирка принялась бинтовать рану. – Я не хочу знать, насколько она высока.

Рунар закрыл глаза. Интересно, знал ли он, с кем разговаривал? Понимал ли, что именно она, потомок Одина, привела сюда слепых? Что он, возможно, умрёт из-за неё?

Хирку вновь придавила удушающая тяжесть собственного поступка, грозя превратить в маленький твёрдый комочек. Едва достигшая совершеннолетия девушка сделала выбор от имени многих. По какому праву?

Она уставилась в пол, который, казалось, качался. Вёдра, тряпки и одежда слились в одно пятно.

– Когда ты с-с-спала в последний раз?

Хирка повернулась на голос. В полосе света, падающего от дверного проёма, стоял Всевидящий. Сгорбленный, одетый в чёрное, с надвинутым на лицо капюшоном. Она попыталась взять себя в руки, но безуспешно.

– Скоро у нас будет предостаточно времени для сна, – сказала Хирка, подошла к стулу, свернула льняное полотенце с травами и засунула его в мешок. Она была благодарна за то, что кто-то прихватил его с собой из Равнхова.

Хирка избегала Всевидящего и думала, что он об этом знает. Собеседник подковылял ближе, опустил руку ей на плечо и повёл к выходу.

– Но… – Девушка нерешительно указала на врачевателей в закутке: – Посмотри на них, они не опустят рук, если я не…

– Мне кажется, что гильдия переживёт час без тебя.

Хирка неохотно последовала за Всевидящим, который усадил её на скамейку с видом на сады. На то, что от них осталось.

Живые изгороди были вытоптаны. Голые деревья стояли угольно-чёрными. Ремни, стальные перчатки и сломанные щиты отбрасывали угрожающие тени. Над Блиндболом поднимался дым от погребальных костров. Но за самый большой ущерб несла ответственность сама дочь Грааля. Расселина поделила равнину на половины и оставила город в городе в руинах. Хирка знала, что если поднимет глаза, то не увидит Стену. Ту, что возвышалась между Маннфаллой и Эйсвальдром. Всегда. Теперь две части стали единым целым.

С улиц до сих пор выметали песок. О том, куда подевались многочисленные камни, спорить будут ещё много лет.