Реанимация судьбы

Иващенко сказал — посттравматический синдром, но я была не согласна. Наверное, я просто сама в какой-то момент передавила, слишком заострила внимание на проблеме, и Матвей, как самостоятельный человек, конечно, воспротивился. Но мне было обидно — я потеряла хорошего врача, а пациенты моей клиники — хирурга, умевшего творить чудеса.

А потом мне снова позвонил отец. Я, еще не отойдя от разговора с Васильковым, поговорила с ним довольно сухо и, сказав, что больна, переадресовала с его просьбой к дяде Славе — все равно он там сейчас за главного. Положив трубку, решила, что надо все же предупредить заместителя, снова позвонила ему и кратко обрисовала ситуацию, попросив оформить все и не распространяться особенно среди персонала — ни к чему людям знать, что я устроила из клиники перевалочный пункт за границу.





Надежда


Сентябрь

— Тебе не надо здесь оставаться, — настаивала Светка, когда мы уже стояли перед дверью квартиры.

— Куда я пойду? К вам — еще опаснее, наверняка туда в первую очередь наведаются, если станут меня искать.

— Давай номер в гостинице снимем, ты там поживешь, пока что-то решится. Денег я тебе дам.

— Не надо, у меня еще немного есть, да и те полторы тысячи… хотя черт их знает, может, они тоже того… ворованные…

— Какая теперь-то разница?! Тебе надо ноги уносить, а не думать, откуда деньги взялись! Давай собери все, что на первое время понадобится, документы все, книжку записную не забудь, и поедем в гостиницу, — решительно приказала подруга, открывая шкаф, где хранился чемодан. — Вот сюда складывай, он маленький, удобный.

Мы провели в квартире меньше получаса, я наскоро покидала необходимое, перекрыла воду на всякий случай, закрыла все окна и даже шторы плотно задернула — если кто-то наблюдал за квартирой, то привык к этому, не будем нарушать традицию. Звонить решили уже из гостиницы.

В номере небольшого отельчика у железнодорожного вокзала я сразу зашторила окна — по привычке — и взяла телефон, нерешительно глядя на присевшую в кресло Светку:

— Страшно…

— А без головы остаться — нормально? Звони, сказала, иначе я сама позвоню.

Пришлось открыть записную книжку и начать искать, надеясь на то, что имя Эдуард встречается там реже, чем, скажем, Сергей или Иван. Так и оказалось. Единственным подходящим вариантом оказался телефон, подписанный как «Эдик Драгун». Отчества не было — ну, понятно, папе-то оно к чему, не обращался же он к другу столь официально…

— Давай-давай, — подбадривала Светка, видя мою растерянность и нерешительность. — Не укусит он тебя.

— Тут какой-то странный телефон, как будто заграничный…

— Ничего, раз он записан — значит, твой папа звонил. Набирай, Надька, нет выхода.

И я, набрав в грудь побольше воздуха, позвонила. Гудки шли долго, потом наконец раздался низкий мужской голос:

— Я слушаю.

— З-здравствуйте, — запнулась я, поняв, что не представляю, как начать разговор. — Меня зовут Надя Закревская… вы знали моего папу…

— Надя? Дочь Женьки? — Голос немного потеплел. — Конечно, я тебя помню. Как дела, как мама?

— Мама погибла… простите, я не знаю вашего отчества…

— Эдуард Алексеевич. Соболезную по поводу мамы. А что случилось?

— Под машину попала… но дело не в этом… мне ужасно неудобно, но…

— У тебя проблемы, Наденька?

И тут я заплакала. Ненавижу просить кого-то, ненавижу жаловаться — в моем возрасте просто стыдно выглядеть беспомощной.

— Не нужно плакать, девочка. Рассказывай, я постараюсь тебе помочь.

И я, захлебываясь слезами и отчаянно презирая себя за слабость, выложила этому Эдуарду Алексеевичу все, что со мной произошло за это время, умолчав только о своей странной находке. Он помолчал пару минут, потом спросил:

— У тебя есть деньги?

— Немного есть, хватит на какое-то время…

— Сделаем так. Я живу за границей, но в твоем городе живет моя дочь. Я попрошу ее приютить тебя на то время, пока не будут готовы документы. Я предлагаю тебе уехать из страны, ты согласна?

Я оторопела. Вот так решение вопроса…

— Я… я не знаю… не думала…

— Тогда слушай меня. Ты завтра же с утра пришлешь мне свои данные, копии паспорта — все, что есть, по факсу в офис, я продиктую номер. Я решу вопрос, а ты пока поживешь у Аделины.

— Но… это как-то… мы ведь незнакомы…


— Ничего. Она разместит тебя в своей клинике.

— Клинике?

— Она врач, у нее своя клиника пластической хирургии, вот там ты и дождешься документов, а потом приедешь ко мне. Здесь и разберемся. Если все поняла, записывай номер.

Я схватила протянутый Светкой карандаш и блокнот, записала цифры.

— Завтра жду факс, — напомнил Эдуард Алексеевич. — И позвоню, когда Аделина примет решение.

Я не успела даже поблагодарить — он положил трубку.

— Я даже не спросила, куда… — пробормотала я, глядя на умолкший телефон.

Светка выглядела огорошенной. Она сняла очки и вертела их в пальцах, не поднимая на меня взгляда.

— Вот это да… — произнесла она наконец. — Скорость решения вопросов поражает… серьезный, видно, дяденька…

— Что я наделала только что, Светка? — прошептала я в ужасе. — Ты понимаешь, что теперь будет? Я уеду — куда, к кому?

— Надя, это сейчас неважно. Главное — уехать. Все, мне пора домой.

Но я вцепилась в ее руку и умоляюще заглянула в глаза:

— Не уезжай, пожалуйста! Мне тут очень страшно…

— Меня Антон ждет, ты не забыла?

— Светка! Я не останусь тут одна! Ну, пожалуйста!

И подруга сдалась:

— Хорошо, пойду скажу, чтобы домой ехал.



Утром, едва открыв глаза, я взяла документы и отправилась к стойке администратора. Отправив факс, вернулась в номер, где еще спала Светка. Я тихо присела с ней рядом на кровать и смотрела в лицо спящей подруги, словно впечатывая его в память. Кто знает, увидимся ли мы когда-то еще…

— Ты чего? — недовольно буркнула Светка, переворачиваясь на другой бок.

— Ничего…

— Иди лучше бумаги отправляй, я еще посплю.

— Отправила уже.

— Тогда займись чем-то, я хочу поспать, суббота же…

— Какая суббота? Вторник, тебе на работу надо.

Сон со Светки слетел моментально, она подскочила и забегала по номеру:

— О, господи! А мне снилось, что сегодня суббота… я же опоздаю! Отсюда ехать минут сорок, если без пробок!

Я почувствовала себя виноватой — знала ведь, что ей на работу, но эгоистично заставила остаться со мной ночевать. Светка собралась со скоростью солдата, поднятого по тревоге, схватила сумку, чмокнула меня в щеку и велела в город не соваться.

— Я тебе с телефона Антона звонить буду на всякий случай.

— Это лишнее. Не думаешь же ты, что кто-то прослушивает…

— На всякий случай, — заявила подруга уже из коридора.

Я осталась в номере совершенно одна. Легла в постель, достала ноутбук, начала проверять почту, чтобы не думать ни о чем вообще. Работать не получалось, а статью нужно все-таки сдать, а заодно и подумать, надо ли поставить в известность главного редактора о том, что я уезжаю. Хотя… а зачем? Работать можно откуда угодно, разве помешают деньги? Надо же на что-то жить. Нет, не буду пока ничего говорить.

Так и не сумев заставить себя сосредоточиться на тексте, я отставила ноутбук и включила телевизор. Шли местные новости, я даже не вслушивалась в то, что говорит диктор, но ровно до тех пор, пока на экране не возник мой дом. Я даже подалась вперед, чтобы убедиться, что не ошибаюсь, но нет — это мой дом, мой подъезд… и обгорелые зияющие проемы на месте окон моей квартиры… пожарные машины, сгрудившиеся внизу жильцы, корреспондент, пытающийся взять у кого-то интервью… ну, точно — Галина Ивановна с пятого этажа… и снова черные проемы окон — как выбитые глаза… Жуткое ощущение западни стало совершенно реальным, сделалось тяжело дышать, закружилась голова. Мне действительно нужно отсюда убираться — кто бы ни поджег мою квартиру, непременно придет за мной тоже. И тут раздался телефонный звонок. Я подпрыгнула от неожиданности, но это оказался Эдуард Алексеевич.

— Доброе утро, Надя. Я буквально на секунду. Записывайте адрес клиники. — Я потянулась к ноутбуку и забила прямо в открытый на экране текст адрес. — Спросите там Вячеслава Андреевича Василькова, он в курсе и поможет устроиться.

— Спасибо… я даже не успела вчера…

— Это лишнее, — прервал меня Эдуард Алексеевич. — Когда все будет готово, я позвоню. Документы привезет мой помощник, он полетит потом с вами. Всего хорошего, Надя, — и в трубке опять стало тихо.

Я выключила телевизор и долго смотрела в одну точку на погасшем экране. Нужно собираться и ехать куда-то за город, где располагалась клиника. Я что-то о ней слышала, но от кого — не могла вспомнить, да это и неважно. Мне бы только пересидеть там какое-то неопределенное время, а потом… что будет потом, непонятно, но точно хуже, чем есть, уже вряд ли станет — в этом городе меня ничего больше не держит, кроме родительских могил.