Реанимация судьбы

Первым препятствием оказался шлагбаум. У меня не было пропуска, который, оказывается, был нужен для того, чтобы попасть на территорию клиники. Охранник долго выяснял, кто я и откуда, к кому приехала. Я что-то невнятно мычала до тех пор, пока не вспомнила фамилию врача — Васильков.

— Ну, так бы и сказали, — с облегчением выдохнул охранник. — Сейчас позвоню, узнаю.

Я отошла от шлагбаума и попыталась рассмотреть, что же находится вокруг. Территория была обнесена забором, а за шлагбаумом виднелся большой парк. Сегодня выдался солнечный день, и золотистые листья деревьев придавали парку какую-то сказочную красоту и загадочность. Я заметила, что к шлагбауму то и дело подъезжают машины, и, предъявив пропуск, проезжают по дорожке куда-то направо. Пешком сюда, кажется, пришла только я — от остановки рейсового автобуса в поселке, расположенном неподалеку.

Охранник высунулся из своего окошка почти по пояс и крикнул:

— Девушка! Подойдите.

Я вернулась к шлагбауму, и парень сказал:

— Пойдете вот по этой аллейке прямо, никуда не сворачивая, и упретесь в административный корпус. Вячеслав Андреевич вас на крыльце ждать будет.

Я шла недолго — моему взгляду открылся трехэтажный белый дом, перед которым на клумбах ярко-оранжевым ковром цвели шафраны. На крыльце курил высокий, чуть грузный мужчина в белом халате и темно-синих штанах, напоминавших пижаму. Очевидно, это и был доктор Васильков. Я нерешительно поднялась по ступенькам, волоча за собой чемодан. Мужчина сразу бросил сигарету и помог мне:

— Вы, очевидно, Надежда Закревская?

— Да. Здравствуйте.

— А я Вячеслав Андреевич. Ну, идем, я на вас историю заведу.

— Историю? — не поняла я.

— Ну, конечно, так полагается.

Я не стала возражать, не стала говорить, что не собираюсь становиться клиенткой этого заведения, просто пошла вслед за ним внутрь. Оформление заняло несколько минут, и Вячеслав Андреевич, не задав мне ни единого лишнего вопроса, проводил по подземному переходу в другой корпус, а там — в маленькую одноместную палату на втором этаже.

— Вот… располагайтесь, Надежда. Все вопросы можете задать медсестре, она объяснит распорядок, покажет, где тут у нас что. И очень прошу — никому не говорите, что лежите здесь не для оперативного вмешательства, хорошо? — предупредил он, придвигая мой чемодан к шкафу. — Если спросят — скажите, что готовитесь к ринопластике — запомните?

— Конечно. Спасибо…

— Это не мне, это Аделине Эдуардовне скажете, когда появится. Она сейчас на больничном. Отдыхайте. — И врач вышел, закрыв за собой дверь палаты.

Я немного огляделась и принялась раскладывать вещи в шкаф, отнесла косметичку в небольшую ванную комнату, положила ночную рубашку под подушку, пристроила на тумбочке ноутбук и телефон. Палата напоминала гостиничный номер, а не больницу, и это меня обрадовало. Больниц я боялась с детства, но в этой клинике, к моему удивлению, даже запах стоял совершенно немедицинский. Как потом выяснилось, в этом корпусе пациенты только лежали, а все процедуры выполнялись в другом, лечебном. Здесь же, в реабилитации, имелся большой «зимний сад» и очень хороший кафетерий, где можно было посидеть с чашечкой кофе и булочкой. В парке разрешалось гулять в любое время, но покидать территорию клиники можно было только с пропуском — так же, как и посетители попадали сюда только по списку. Словом, если нужно было спрятаться, это место казалось идеальным. Такая удобная клетка с мягкими жердочками и элитным зерном в кормушке. Но здесь было хотя бы безопасно…





Игорь


Теперь он каждое утро входил в ординаторскую с опасением, словно ждал, что коллеги начнут косо смотреть или поднимут на смех. Игорю казалось, что о его выходке в палате Драгун непременно должны узнать все, однако шли дни, а ничего не менялось — при его появлении коллеги привычно здоровались и продолжали заниматься каждый своим. Авдеев немного успокоился, расправил плечи и старался вести себя уверенно. Он каждый день оперировал, удивляясь, как с таким объемом справлялась женщина — у него к концу дня ныла спина. Но каждая операция приносила своеобразное удовлетворение, а наблюдать за пациентами после было приятно — у людей сбывались мечты и была надежда на улучшение жизни после выписки. Игорь заметил, что Аделина, как правило, берет очень сложные случаи, и ему было лестно, что именно ему она доверила то, что сделала бы сама.

Иващенко в клинике не появлялся — болел, вместо него с клиентами работала молодая женщина, которую пригласил Васильков. На время болезни психолога беседы с врачами прекратились, и Игорь вздохнул свободнее. Собственное состояние почти перестало его беспокоить — загруженность работой не давала возможности на что-то отвлекаться, он даже тренировки в зале забросил, потому что сил хватало только на дорогу домой и нехитрый ужин. Но чувствовал он себя при этом намного лучше, а по утрам испытывал приливы бодрости.

На очередной планерке докладывали о поступивших, и Игорь, случайно бросив взгляд на Василькова, заметил, что у того в руках тоже есть история болезни, но планерка закончилась, а заместитель главврача так ее и не открыл.

— Что-то интересное? — догнав Василькова в коридоре, спросил Игорь, кивнув на свернутую трубочкой историю в его руках.

— Нет, — спокойно ответил тот.

— А чего ж не доложили?

Васильков как-то странно на него посмотрел:

— Значит, так нужно.

— Левачок? — пошутил Игорь, имея в виду, что Васильков в обход Аделины положил кого-то на операцию в ее отсутствие.

Лицо Василькова побагровело, он остановился и тихо спросил, недобрым взглядом сверля остановившегося перед ним Авдеева:

— Вы на что-то намекаете, Игорь Александрович?

— Я? Нет… просто странно…

— Тогда займитесь своими делами, доктор Авдеев, — отчеканил Вячеслав Андреевич и широкими шагами направился к кабинету Драгун.

Игорь почувствовал себя неловко, как будто заглянул в комнату в неподходящий момент. «Вот зачем я прицепился? Даже если он взял кого-то без ведома заведующей, мне-то что за дело? Ему же отвечать, когда вскроется».

Последовавшая за этим неловким инцидентом операция начисто выместила из его головы и недовольство Василькова, и ощущение собственной оплошности. Игорь с большим трудом в буквальном смысле продирался через старые послеоперационные рубцы на лице женщины, иссекал, подчищал — готовил к последующей пересадке кожи.

— Давно такого не видел, — заметил анестезиолог, прокручиваясь на табуретке неподалеку от операционного стола.


— Да… жестко… — пробормотал Игорь, заканчивая. — Но ничего, пересадим — будет хорошо.

— Долго ей придется лечиться.

— Ничего, — повторил Авдеев. — Зато потом сможет спокойно в зеркало смотреться.

— А ты молодец, — похвалил анестезиолог, когда Игорь отошел от стола. — Красиво работаешь.

Игорь неопределенно качнул головой и вышел размываться. Осталось написать протокол и заглянуть перед уходом в реабилитацию.



Он шел по коридору отделения, чувствуя приятную усталость и тяжесть в руках, и это ощущение его радовало — хорошо поработал, сделал все, что от него зависело, сейчас посмотрит повязку, сделает назначения и поедет домой. У поста дежурной сестры стояла невысокая, стройная женщина с короткой стрижкой, и Игорю на секунду показалось, что фигура ему знакома. Подойдя ближе, он машинально поздоровался и вдруг, повернувшись к женщине, оторопел. Перед ним стояла Надя.

— Ты?! — воскликнул он, совершенно забыв, что за столом поста сидит медсестра.

Женщина отступила, на ее лице выразилась растерянность:

— Игорь? Ты… ты как здесь?

— Я здесь работаю. — Он зачем-то оттопырил на груди синюю робу. — А ты-то зачем?

— Ринопластика, — коротко сказала Надя.

— Что?! — Авдеев взял ее за руку и, преодолевая сопротивление, повел к окну, где было больше света. — Ну-ка, повернись… так… — Он с профессиональной точностью осмотрел ее нос и насмешливо спросил: — И зачем тебе менять то, что и так неплохо?

— Значит, нужно! — отрезала Надя и вырвалась. — Ты куда-то шел?

— Ты не рада меня видеть?

— Нет. И если бы знала, ни за что сюда не приехала бы. Как вообще кардиохирург оказался в клинике пластической хирургии?

— Я уже не кардиохирург. Сменил специализацию, пригласили сюда.

— Поздравляю.

Игорь заметил, что она нервничает и хочет как можно скорее закончить этот разговор, который ей неприятен.

— Вообще-то это я должен обижаться, — напомнил Игорь. — Это ты от меня ушла.

— Можно подумать, ты это заметил! — едко отозвалась Надя.

— Поверь — заметил. До сих пор не могу понять, чего тебе не хватало. Но надеюсь, что теперь у тебя это есть.

— Разумеется! — Надя гордо вздернула подбородок, обошла Игоря и скрылась в дальнем конце коридора.

Игорь проводил ее взглядом и вернулся к посту, старательно игнорируя любопытный взгляд медсестры Любы.

— Вы в послеоперационную палату, Игорь Александрович?

— Да, хочу повязку проверить.

— Я была минут десять назад, температуры нет.

— Это хорошо. Пойду сам гляну. — Он оставил лист назначения на столе и пошел в палату.

Встреча с Надей взбудоражила его, и, прежде, чем войти в палату, Игорь остановился и сделал пару глубоких вдохов и выдохов, чтобы хоть как-то успокоиться.

С пациенткой все было в порядке, она еще спала после наркоза, но ровный пульс и размеренное дыхание не оставляли сомнений — все пойдет хорошо. Игорь удовлетворенно улыбнулся, поправил чуть сползшую простыню и вышел в ко-ридор.

Ему очень хотелось увидеть историю болезни Нади, но просить об этом сестру он считал неудобным — и так пойдут сплетни. На его счастье, Любы на посту не оказалось, а на панели горела кнопка вызова в палату. Воровато оглянувшись, Игорь подошел к шкафу и быстро перебрал лежавшие в пронумерованных ячейках истории. Надиной там не было.

— Очень странно… — пробормотал он, услышав стук Любиных каблучков и быстро закрывая шкаф.

— Зайдите, пожалуйста, в третью, там клиента тошнит сильно, — чуть задохнувшись от быстрой ходьбы, попросила Люба. — А то я пока вызову дежурного врача, пока дойдет… мало ли…

— А там что? — спросил Игорь, направляясь вслед за Любой в третью палату.

— Там имплант в челюсти, шины наложены, а его тошнит.

— Наберите противорвотное на всякий случай, — распорядился он.

Приступ удалось снять, больному стало легче, и он задремал.