Резидент

Небольшая заминка с ответом, после чего Бойко уверенно посмотрел в глаза Романцеву и произнес, отвернувшись:

— Я попал в нее как активист предварительного лагеря.

— Твои обязанности в особом лагере?

— Был старостой барака.

— Понятно… Сколько человек было в вашей школе на тот момент?

— Одновременно обучались около двухсот человек.

— Какие предметы изучались?

— Разные… Ведение разведки в советском тылу. Много часов отводилось на подрывное дело. Проходили также радиодело. На теоретических занятиях изучали взрывчатые вещества, зажигательные устройства. Диверсионное дело. Детально штудировали еще и специальное оружие. Среди них немало было и таких, которые делают именно в техническом отделе абвера.

— Как комплектовались ваши группы? По каким критериям?

— По-разному… Сначал обучались все вместе, а последние недели разбивались на мелкие группы, у каждой из которых было собственное задание… По какому признаку формировались группы, я не знаю. Здесь немцам виднее. Бывало так, что в одной разведывательно-диверсионной группе были собраны люди, которые просто не переносили друг друга. Возможно, в этом была какая-то своя хитрость, чтобы не сумели договориться. А бывало и так, что собирали единомышленников. Последнее больше для бандеровцев и прибалтов подходит. На конечном этапе в группе было от трех до пяти человек, обязательно включался радист. В каждой группе назначался старший.

— В какие районы проводилась заброска агентов?

— Главным образом в район Москвы и Ленинграда, — немного подумав, ответил Бойко. — Хотя в последнее время очень много групп забрасывали на Северный Урал. Немцы считали это направление очень перспективным.

— Можешь сказать, какие задания получали слушатели школы?

— У каждой группы были свои задания, но в основном специализировались на диверсиях, выводили из строя наиболее важные военные и промышленные объекты. Очень много групп отправляли на железные дороги.

— Проводились ли диверсии против высшего командования Красной армии?

— Да, устраивались.

— Каким образом удавалось добираться до высшего командования?

— Этот метод уже опробован… Легче попасть к высшему командованию легальным бойцам. Агенты легализировались через запасные полки… Проходили проверку, адаптировались в частях, затем отправлялись служить в боевые части, а там при помощи агентуры, внедренной в штабы Красной армии, устраивали диверсии. Много было агентуры, внедренной еще до войны.

— Значит, ты должен был осуществить диверсию?

— Да.

— Против кого?

— Против командующего Воронежским фронтом Ватутина.

— Та-ак, — невесело протянул Романцев. — Кто тебе должен был помогать?

— Какой-то штабной офицер, но кто именно, не представляю.

— Какие задачи ставились перед теми, кого забрасывали на север?

— Агентам рекомендовалось войти в контакт с репрессированными, а также установить связь с переселенцами и создать на местности повстанческие отряды.

Неожиданно зазвонил черный телефон на краю стола, соединявший его напрямую с начальником контрразведки армии. Дав знак часовому увести арестованного, Тимофей поднял трубку:

— Капитан Романцев!

— Ты сейчас занят? — без вступления спросил полковник Александров.

— Никак нет, товарищ полковник, — бодро ответил Тимофей, посмотрев на закрывающуюся дверь.

— Сейчас в моем кабинете собираются начальники отделов, нужно кое-что обсудить. Жду у себя через час!

Ответить Тимофей не успел. Полковник тотчас положил трубку.





Глава 11

Знаю я вас, мужиков





В восемь часов вечера старшина Щербак договорился встретиться с Машуней, связисткой штаба, где-нибудь на окраине села, подалее от людских глаз. Он никак не мог поверить в удачу, неужели девушка все-таки «выбросила белый флаг» и сдалась на его милость? Неужели пробрало?

Трижды Богдан подкатывал к ней с серьезными разговорами о встрече наедине, задаривал трофейным шоколадом, дважды дарил цветы. Но все вхолостую! Характер у дивчины оказался покрепче, чем линия Маннергейма. Приятели, заметив его непосильные потуги, лишь хитро ухмылялись, называя Марусеньку «крепостью Измаил». И вот когда он уже хотел прервать долговременную изматывающую осаду и убраться восвояси, девушка вдруг мило улыбнулась и предложила встретиться.

Все последующие часы старшина проживал в предвкушении предстоящей встречи. Но весь день проходил в хлопотах. Первым пунктом в этом списке значился прием оружия. Вооружение поступило прямо с завода и было буквально в масле, но это ничего не меняло — следовало протестировать каждый ствол. Дело серьезное, спешки не терпит. Особенно порадовало, что вместе с автоматами пришли четыре крупнокалиберных станковых пулемета Дегтярева. Этим обязанности старшины не исчерпались: бойцы сдали три десятка пистолет-пулеметов с дефектом, и их следовало отправить в ремонт. А тут командир роты, черноглазый красавец Ефимов, вверил ему обязанности ротного, а сам выбыл в штаб армии, предупредив, что вернется только к обеду следующего дня, так что старшина Щербак остался в роте за старшего.

Прошелся по всем постам, сделал внушение трем бойцам за неряшливый вид и велел им доложиться по исправлению недостатков. А когда наконец скинул с плеч текучку, к своему неудовольствию отметил, что на свидание опаздывает.

Чтобы прибыть вовремя, предстояло идти полтора километра в тыл ускоренным шагом. Кратчайший путь пролегал через цепь выставленных караулов — для обычного бойца такой маршрут невозможен, как минимум его завернут обратно на первом же посту, при худшем раскладе — могут завести дело за уход с позиций. А вот удостоверение военной контрразведки Смерш позволяло беспрепятственно проходить через все посты и контрольно-пропускные пункты.

Предстоящему свиданию Щербак отводил два часа. Этого времени вполне достаточно, чтобы налюбиться всласть, да еще останется несколько минут, чтобы передохнуть, привести себя в порядок и возвратиться в часть: должен же кто-то делать взыскания провинившимся бойцам! А у старшины это получается лучше, чем у кого-либо.

Машуня не разочаровала. Дождалась, разлюбезная! Сердце обожгла волна признательности. Девушка сидела на узкой лавочке на окраине поселка и вдумчиво курила. Мило улыбнулась подошедшему Щербаку, безжалостно вогнала недокуренную «козью ножку» в дощатое сиденье и просто, как если бы они уже встречались не однажды, произнесла:

— Ну что, пошли?

— Куда? — непроизвольно спросил старшина, остановив взгляд на слегка задранной юбчонке, оголивший круглые аппетитные коленки.

Девушка слегка улыбнулась и ответила назидательным тоном, каким обычно строгая классная дама делает внушение нерадивому ученику:

— А кто должен знать, если не ты? Ты мужчина, ты пригласил на свидание девушку, значит, у тебя имеется какая-то программа. Ведь ты хочешь меня как-то удивить или по крайней мере как-то порадовать, разве не так? Ну, и чего ты замер? У тебя столбняк? Право, ты меня смешишь, Богдан! Не учить же мне тебя всему, — лукаво добавила она.

Это был тот редкий момент, когда старшина Щербак почувствовал себя полнейшим болваном. Девушка была языкастее, чем показалось поначалу. Корить себя за провал было поздно, но важно не показать растерянность — тогда все пропало! Постулаты военной науки диктуют — развивать первоначальный успех! И Щербак выпятил грудь:

— Может быть, сначала хлебнем? А там продолжим.

— Все в духе военного времени… Сгодится, — согласилась Маруся.

— Вот, возьми, — отцепил старшина флягу.

Маруся сделала два больших глотка, после чего вынесла верный вердикт:

— Спирт! Слегка разбавлен.

— Да, чуток разбавлен. А иначе ведь всю глотку обожжет.

Не сговариваясь, они поднялись с лавки и затопали в ближайший лесок, скрывавший в себе не одну любовную фронтовую тайну. Прошли первый ряд сосен, за ним второй, и когда за толстыми стволами уже не видно было жилищ, старшина по-простому предложил:

— Может быть, здесь ляжем?

Маруся придирчиво осмотрела землю, как будто выбирала место для жилья, и произнесла:

— Главное, чтобы не на муравейник, а то потом чесаться будем. А я этого не люблю.

Скинув с себя маскхалат, старшина постелил его на траву и широким жестом, словно это было не казенное изрядно обветшавшее обмундирование, а бобровая шуба с барского плеча, предложил:

— Слово моей дамы закон для меня. Прошу, сударыня!

— Какие мы слова знаем. Прямо, гусар! — фыркнула Маруся. — Попроще нужно быть, товарищ старшина.

Она села на маскхалат, аккуратно поджав под себя ноги. Старшина присел рядом и по-хозяйски, уже совершенно не опасаясь быть отвергнутым, погладил ее ногу.

— Так вот сразу? — недовольно спросила Маруся, но противиться не стала.

— А что? — удивился старшина, ощущая под пальцами приятное женское тепло.

— Как же у вас мужиков все просто получается. А где обхождение, где красивые слова, где цветы, наконец?

Щербак невольно нахмурился: если день не заладился с самого утра, он так и будет ковылять хромаючи до самого отбоя, пока, не загнется.

— Маруся, даже не знаю, что и сказать… По-твоему, я сейчас должен бегать по лесу, задрав штаны, чтобы цветы на полянах собирать? Сегодня я вместо ротного остался, дел у меня невпроворот было. Едва вырвался, и сразу к тебе. Просто не до цветов было! Виноват, каюсь, но…

— Ну чего ты завелся? — миролюбиво протянула девушка, погладив его по руке. — Пошутила я! Знаешь, я такая язва! Меня это когда-нибудь погубит.

— Может, еще спирта? — предложил Богдан.

— Ага, знаю я вас, мужиков, — погрозила Маруся пальчиком. — Что на «гражданке», что здесь на фронте, все вы одинаковые! Вам бы только девушку в койку затащить. Сначала напоите ее, бедную, а потом воспользуетесь ее беззащитностью.

Как себя вести со связисткой, старшина не знал. Под ее карими, слегка навыкате глазами он чувствовал себя непроходимым глупцом. Голову просто заклинило от разного рода переживаний! Кто же поймет, что у нее за речи такие: тонкая девичья игра или завуалированный отказ? Стоило тогда переться в эту чащу, если ничего не обломится! На девичьи коленки, что ли, посмотреть? Может, просто подняться и топать восвояси?

— Ну, если ты не хочешь… — неуверенно протянул он.

— Чего же вы, мужики, какие-то половинчатые? Сначала добиваетесь девушки, а когда до цели остается всего-то шаг, сразу на попятную! Оробел ты, старшина, совсем, как я посмотрю. А мне со всех сторон девчата твердят, чего ты на Богдана не смотришь? Ведь он же разведчик! Геройский парень. Вся грудь в орденах и медалях!

— Послушай, Маруся, я по-серьезному…