Семь камней

– У мамкиной титьки, dupek, – усмехнулся он. – Поставь мне выпить, и я научу тебя.

Взрыв статики заглушил концовку грязной польской фразы, и Ракоши улетел, помахав на прощанье крыльями. А, ладно. Хватит порхать, пора вернуться к чертовым камерам.

Джерри покрутил головой, плечами и потянулся как мог в пределах кокпита второго – тут появились незначительные улучшения по сравнению со «Спитфайром I», но просторнее не стало… Джерри поглядел на крылья, нет ли льда – нет, все нормально, – и полетел дальше.

Беспокоиться было слишком рано, но его правая рука нашла кнопки, управлявшие камерами. Его пальцы шарили по ним, проверяли, перепроверяли. Он пытался привыкнуть к ним, но они были не такие, как спусковой механизм пушек; он пока еще не сумел подсоединить их к своим рефлексам. Не нравилось ему и ощущение. Крошечные штучки вроде клавиш пишущей машинки, не то что упругий металл пушек.

Кнопки под левую руку в кокпите лишь со вчерашнего дня, до этого он летал с кнопками справа. Было много дискуссий со спецами по полетам и из МИ-6 – оставить ли их справа, как он уже привык, либо поменять сторону из-за того, что он левша. Когда наконец спросили у него, чего он хочет, было уже слишком поздно что-то менять. Вот ему и пришлось полетать сегодня лишние часы, чтобы привыкнуть к новому расположению.

Так, вот нужное место. Стена Адриана. Серая бугристая линия, прорезавшая желтоватые поля Нортумберленда словно перфорация, как будто можно было разорвать по этой линии ландшафт, отделив север от юга так же легко и просто, как листок бумаги. Наверняка император Адриан мечтал, чтобы это было так легко, с усмешкой подумал Джерри, пролетая вдоль линии древней стены.

Камеры издавали громкие щелчки, когда снимали. Щелк-щелк, щелк-щелк! Окей, скольжу, крен на правое крыло, снижаюсь… щелк-щелк, щелк-щелк… Не нравился ему этот звук, не было от него удовлетворения, не то что от отрывистого брррпт! его пушек. Все время ощущение, будто что-то не так, будто барахлит мотор… Угу, вот и его нынешняя цель появилась.

Форт 37.

Каменный прямоугольник, прилепленный к Стене Адриана, словно улитка к листку. Древнеримские легионы построили эти маленькие, аккуратные форты, чтобы там размещались гарнизоны, охранявшие стену. Ничего не осталось, лишь очертания фундамента, но он был хорошей целью.

Джерри описал круг, делая расчеты, потом резко снизился и с ревом пролетел над объектом на высоте около пятидесяти футов; камеры щелкали, словно армия топочущих роботов. Потом резко взмыл в небо и пустился наутек, кругами поднимаясь ввысь, чтобы после этого устремиться к воображаемой границе, еще круг… и все это время его сердце громко стучало, пот лился по спине при мысли о том, как все будет, когда наступит день операции.

Это будет вторая половина дня, как сейчас. Зимний свет начнет меркнуть, но все еще будет видна местность. Он опишет круг, найдет угол, который позволит ему пересечь весь концлагерь, и, если повезет, такой, который даст ему возможность поскорее убраться. И после этого он приступит к выполнению задания.

Один пролет, сказал Рэндолл. Не рисковать зря, лишь в том случае, если камера не сработает.

Но эти чертовы коробки часто отказывают, примерно через каждые два пролета на третий. Кнопки скользят под пальцами. Иногда срабатывают при повторном нажатии, иногда нет.

Если они не сработают при первом пролете над лагерем либо сработают слишком поздно, ему придется сделать еще одну попытку.

– Niech to szlag, – пробормотал он, – к черту! – И снова нажал кнопки, раз-два, раз-два. «Нежно, но твердо, как ты нажимаешь на то, что между ног у твоей подружки», – сказал ему спец и, поясняя, отрывисто пошевелил пальцами. А ему никогда и в голову не приходило… Понравится ли это Долли? И где именно надо это делать? А-а, ну, женщины кончают клитором… но двумя пальцами, как это?… Щелк-щелк, щелк-щелк. Хрумп.

Он выругался и ударил кулаком по кнопкам. Одна камера ответила щелчком, но другая молчала.

Он жал и жал на кнопку – никакого эффекта.

– А ты б… такая, мать твою… – Тут он на секунду подумал, что ему придется отвыкнуть от сквернословия, когда все закончится и он вернется домой – чтобы не подавать плохой пример сыну.

– Чтоб ты сдохла! – заорал он и, оторвав с колен ремни, схватил коробку и ударил о край кресла, а потом снова надел на колено – с различимой вмятиной, как он отметил с угрюмым удовлетворением, и нажал на норовистую кнопку.

Щелк – камера покорно отозвалась.

– Угу, что ж, теперь ты это запомнишь! – буркнул он.

Во время этой небольшой вспышки праведного гнева он совсем не глядел по сторонам, а поднимался по спирали кверху – стандартная ошибка пилота «Спитфайра». Он стал снижаться, чтобы еще раз пролететь над древним фортом, но через минуту у него застучал мотор.

– Нет! – воскликнул он и шире открыл дроссельную заслонку. Стук усилился; Джерри ощутил вибрацию фюзеляжа. Потом прямо возле его колена послышалось громкое «кланг», и Джерри с ужасом увидел на плексигласе, прямо перед его лицом, крошечные капли горючего. Мотор замолк.

– Мать твою… – Он был слишком занят, чтобы ругаться. Его красивый, послушный истребитель превратился в неуклюжий планер. Джерри был вынужден пойти на посадку, и оставался единственный вопрос – найдет ли он для этого сравнительно плоскую площадку.

Его рука машинально потянулась к ручке управления шасси, но он передумал – уже нет времени, сядет на брюхо. Господи, он отвлекся и не заметил, как надвинулся тот плотный облачный фронт; вероятно, он пришел быстрее… Мысли мелькали в его голове слишком быстро, не успевая облечься в слова. Он взглянул на альтиметр, но его показания мало чем помогли. Он не знал, что там внизу: утесы, плоское поле, вода? Он надеялся, молился, чтобы там оказалась дорога, площадка с травой, хоть что-нибудь такое. Боже, высота пятьсот футов, а все еще облачность!

– Господи!

Земля появилась внезапно – взрывом желтых и бурых пятен. Он резко поднял кверху нос, увидел прямо перед собой камни утеса, вильнул, нырнул вниз носом, дернул ручку, еще дернул ручку, не хватило времени. О боже…



Придя в себя, он первым делом подумал, что должен был сообщить по радио об отказе мотора.

– Тупой идиот, – пробормотал он. – «Быстро принимай решение. Лучше действовать стремительно, если даже выбрал не лучшую тактику». Болван.

Кажется, он лежал на боку. Ему показалось это неправильным. Он пошарил рукой рядом с собой – трава и грязь. Что, его выбросило из кокпита?

Да. У него сильно болела голова, а еще больше колено. Он сел на сырую, слежавшуюся траву, но не мог думать из-за волн боли, сжимавших его голову с каждым ударом сердца.

Было почти темно, его окружил поднимавшийся туман. Он вздохнул и понюхал сырой, холодный воздух. Пахло гнилью и кормовой свеклой – но не было запаха бензина и горящего фюзеляжа.

Хорошо. Значит, самолет не загорелся от удара о землю. И раз не загорелся, если еще работает радио…

Он кое-как встал на ноги, чуть не потерял равновесие от внезапного приступа головокружения и медленно повернулся в разные стороны, всматриваясь в туман. Слева и спереди не было ничего, кроме тумана, но справа он различил две или три массивные фигуры, стоявшие вертикально.

Медленно пройдя по неровной земле, он обнаружил, что это были камни. Остатки одного из доисторических кромлехов, каких полно на севере Британии. Стояли только три из больших камней, но он увидел еще несколько упавших: они лежали как тела в темном тумане. Он остановился, держась за один из камней, и его стошнило. Боже, голова сейчас расколется! И в ушах жутко гудело… Он потрогал голову, подумав, что на нем остались наушники, но нащупал лишь свое холодное, мокрое ухо.

Он снова закрыл глаза, тяжело дыша, и прислонился к камню. Статический шум в его ушах усиливался, к нему добавился какой-то вой. Может, у него лопнула барабанная перепонка? Он заставил себя открыть глаза и был вознагражден – за остатками каменного круга он увидел большую темную массу неправильной формы. «Долли»!

Самолет был еле виден, он скрывался в сгущавшейся темноте, но это не страшно. Похоже, он цел, хотя хвост задран в воздух, а нос наклонен слишком низко – вероятно, воткнулся в землю. Джерри побрел по каменистой земле, чувствуя, как снова ужасно закружилась голова. Взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, но головокружение усиливалось, и, боже, в ней начался страшный шум… Он мешал думать, о господи, ему показалось, что его кости раство…




Когда он пришел в себя, было совершенно темно, но облака поредели, и почти полная луна светила с глубокого, черного неба. Он пошевелился и застонал. В его теле болела каждая косточка – но все были целы, не сломаны. Это уже что-то, успокоил он себя. Его одежда намокла от сырости, он хотел есть, а колено не гнулось, и он не мог распрямить правую ногу. Но это все ничего, он доковыляет до дороги.

Ох, постой. Радио. Да, он совсем забыл. Если радио цело, он сможет…

Ничего не понимая, он уставился на открытое пространство перед собой. Он готов был поклясться, что самолет был там… может, он просто неточно запомнил место из-за темноты и тумана…

Три раза он поворачивался и глядел во все стороны, три раза! Но потом перестал, опасаясь, что снова закружится голова. Самолет исчез.

Действительно исчез. Джерри был уверен, что он лежал на земле в пятидесяти футах вон за тем камнем, самым высоким, Джерри даже отметил его, как маркер, чтобы знать направление. Он прошел на то место, где «Долли» врезалась в землю, медленно обошел все камни и с нараставшим недоумением все осмотрел.

Самолет не только исчез, но и вообще непонятно, был ли он там когда-нибудь. Не было заметно никаких следов, никаких борозд в густой луговой траве, не говоря уж о рытвине в земле после такого падения. Неужели Джерри лишь померещилось, что он рядом? Неужели он принял желаемое за действительное?

Он тряхнул головой, чтобы прояснить ее – но на самом деле она была ясной. Шум и визг в ушах прекратились, и хотя у него все-таки остались синяки и несильная головная боль, он чувствовал себя гораздо лучше. Он еще раз медленно обошел вокруг камней, отыскивая следы «Долли», но в груди усиливалось ощущение леденящего панического холода. Проклятье! Самолета там не было.



Он проснулся, совершенно не понимая, куда он попал. Он лежал, поджав ноги, на траве, которую смутно припоминал – он ощущал ее запах. Где-то тут пасли коров, потому что рядом с собой он увидел большую коровью лепешку, свежую, судя по запаху. Он осторожно вытянул ногу. Потом руку. Перекатился на спину, и ему стало чуть-чуть лучше, хотя небо показалось ему головокружительной пустотой.

Да, это была бледно-голубая пустота. Никаких облаков.

Сколько же.?… Вспышка тревоги заставила его подняться на колени, но из-за ярко-желтого укола боли за глазами он опять лег со стоном и беззвучными проклятьями.

Он подождал, когда успокоится его дыхание, и рискнул открыть один глаз.

Да, это определенно была Нортумбрия, северная ее часть, где волнистые поля Англии натыкались на негостеприимные скалы Шотландии. Он узнавал плавные холмы, покрытые пожухлой травой и испещренные торчавшими там и сям камнями, похожими на редкие зубы. Он судорожно вздохнул и изо всех сил потер обеими руками голову и лицо, убеждая себя, что все это реально. Он не чувствовал этого. Даже тщательно пересчитав пальцы на руках и ногах, а также свои интимные части – последние пересчитал дважды, на всякий случай, – ему все же казалось, будто сместилось что-то важное, каким-то образом оторвалось и осталось позади.

В ушах все еще звенело, как бывало после особенно активных полетов. Почему? Что он слышал?

Он обнаружил, что ему чуть легче двигаться, и сумел оглядеть все небо, сектор за сектором. Там не было ничего. В его голове что-то жужжало и звенело, а все мышцы тела зудели от волнения. Он изо всех сил растер руки, чтобы избавиться от этого зуда.

Хоррипиляция. Научное название гусиной кожи; Долли сказала ему это. У нее была маленькая записная книжка, куда она записывала незнакомые слова, встречавшиеся при чтении – она очень много читала. Она уже сажала крошку Роджера на колени и читала ему после чая его тряпичную книжку; он, вытаращив глазенки, разглядывал цветные картинки.

Мысль о семье поставила его на ноги. Он пошатывался, но ему было уже лучше, определенно лучше, хотя он все еще чувствовал себя не в своей тарелке. Самолет, где же он?

Джерри в который раз огляделся вокруг. Никакого самолета видно не было. Нигде. Потом все снова вернулось вместе с судорогой в желудке. Реально, все было реально. Ночью он был почти уверен, что все это ему просто снилось, либо это была галлюцинация; тогда он лег, чтобы прийти в себя, и заснул. Но теперь он точно проснулся, точно. Вот и по спине его ползла какая-то букашка, он сердито пришлепнул ее.

Его сердце бешено колотилось, ладони вспотели. Он вытер их о штаны и обвел глазами ландшафт. Плоским он не был, но и спрятать ничего не мог. Ни деревьев, ни оврагов. Вдали было озеро – он заметил блеск воды, – но если бы он нырнул в воду, тогда промок бы до нитки?

Может, он так долго лежал без сознания и высох? Может, ему просто почудился самолет возле тех камней? Но он наверняка не мог уйти так далеко от озера и не помнить об этом. И он побрел к озеру, потому что не мог придумать ничего другого. Ясное дело, что времени прошло много, раз небо очистилось от облаков. Ну, они разыщут его без труда, ведь они знали, что он был возле стены. Скоро приедет грузовик, отсюда до аэродрома не больше двух часов.

– И это тоже хорошо, – пробормотал он. Нечего сказать, нашел место, где упасть – ни ферм не видно, ни выгонов, ни дымка из трубы.

Его голова более-менее прояснилась. Он обойдет вокруг озера – на всякий случай – и направится к дороге. Может, там и встретит прибывшую команду поддержки.

– И сообщишь им, что потерял чертов самолет? – спросил он вслух. – Угу, точно. Давай думай, идиот! Соображай, где видел его в последний раз.



Он долго шел. Медленно, из-за больного колена, хотя постепенно идти стало легче. Но на душе легче не становилось. Ландшафт был какой-то странный. Да, конечно, Нортумбрия – каменистый край, но не настолько каменистый. Он нашел дорогу – но это была не дорога категории «В», которую он видел с воздуха. Это была грунтовка, усеянная камнями, и видно было, что по ней передвигались копытные животные и что их кормили пищей, богатой клетчаткой.

Он подумал о пище и тут же пожалел об этом. Его живот уже прилип к позвоночнику. Впрочем, думать о завтраке было лучше, чем о других вещах, и он какое-то время развлекал себя, воображая омлет из яичного порошка и сыроватые тосты, которыми их кормили в столовой, потом перешел к обильным завтракам, какие ел в юности на Нагорье: огромные миски с дымящейся кашей, ломти черного пудинга, обжаренного на свином жире, пресные лепешки с мармеладом, галлоны горячего крепкого чая…

Через час он вышел к Стене Адриана. Ее трудно было не заметить, хоть и заросшую травой и мелким кустарником. Она, упорная и деловая, как построившие ее римские легионы, карабкалась серым швом вверх на холмы, спускалась в долины, отделяя мирные поля юга от северных бандитов и грабителей. При мысли об этом он усмехнулся, сел на стену – в том месте ее высота была меньше ярда – и стал растирать коленку.

Он не нашел самолет, ничего не нашел и уже начинал сомневаться в собственном чувстве реальности. Он видел лису, много кроликов и фазана, который выпорхнул прямо у него из-под ног и едва не довел до инфаркта. И никаких людей, вообще никого, и ему даже становилось жутковато.

Угу, шла война, многие мужчины воевали, но фермы не стали жертвами войны, ведь правда? Теперь там все делали женщины, это они кормили нацию и все такое – на той неделе он слышал, как их за это превозносил по радио премьер-министр. Так где же они все, черт побери?

Солнце уже висело низко над холмами, когда он наконец увидел дом, притулившийся к стене. Он поразил его, показался странно знакомым, хотя Джерри знал точно, что никогда не видел его раньше. Сложенный из камня и приземистый, но довольно большой, с тощей соломенной крышей. Из трубы струился дымок, и Джерри захромал к нему изо всех сил.

Возле дома стояла женщина в длинном, выцветшем платье с передником и кормила кур. Он крикнул ей, она подняла голову и раскрыла рот при виде него.

– Эй, – сказал он, задыхаясь от спешки. – У меня авария. Мне требуется помощь. Может, у вас есть телефон в доме?

Она не ответила. Бросила корзинку с цыплячьим кормом и убежала за угол дома. Он вздохнул от отчаянья. Ну, может, она побежала за мужем. Он не видел возле дома никакой техники, ни трактора, ничего, но, может, ее муж…

Муж был высокий, жилистый, бородатый и со щербатым ртом. В грязной рубахе и мешковатых, коротких штанах, из которых торчали волосатые, босые ноги. Его сопровождали еще два парня в такой же комичной одежде. Джерри мгновенно оценил выражение их лиц, и ему стало не до смеха.

– Эй, нет проблем, приятель, – проговорил он, пятясь и разведя руки в сторону. – Я ухожу, понятно?

Они надвигались, медленно окружая его. С первого взгляда они не понравились ему, а теперь нравились все меньше с каждой секундой. Они выглядели голодными, с недобрым блеском в глазах.