Семь камней

– Ты что, никогда не слышал боевой клич? – спросил Джейми, качая головой при виде такого невежества. – Так кричат в бою, призывая своих родных и свой клан.

– А он что-то значит? – с интересом спросил Маленький Филипп.

– Угу, более-менее, – сказал Йен. – Замок Дхун – жилище главы клана Фрэзеров из Ловата. Кэйстел Дхун – так мы зовем его на гэльском – нашем родном языке.

– И это наш клан, – пояснил Джейми. – Клан Фрэзеров, но только в нем не одна ветвь, их много, и у каждой свой боевой клич и девиз. – Он вытащил рубашку из холодной воды и выжал. Пятна крови были все еще видны, но уже просто как бурые пятна. Йен кивнул с одобрением, но увидел, как Джейми снова раскрыл рот и собирался сказать что-то еще.

«Не говори этого!» – подумал он, но, как обычно, Джейми не читал его мысли, и Йен обреченно закрыл глаза, зная, что сейчас случится.

– Девиз нашего клана по-французски звучит как «Je suis prêt», – не без гордости сообщил Джейми.

Это означало «Я готов» и, как и предвидел Йен, было встречено громовым хохотом и грубыми предположениями насчет того, к чему готовы молодые шотландцы. После боя парни пребывали в благодушном настроении, и шутки затянулись. Йен пожимал плечами и улыбался, но заметил, что у Джейми покраснели уши.

– Где остаток твоего хвоста, Жорж? – спросил Маленький Филипп, видя, как Большой Жорж встряхнул свой член, помочившись. – Тебе кто-то обрезал его?

– Твоя жена откусила, – спокойным тоном, говорившим о том, что эта шутка звучит у них часто, ответил Жорж. – У нее рот как у молочного поросенка, во как. А cramouille у нее как…

Это вызвало новую волну ругани, но даже стороннему наблюдателю было ясно, что все это представление затевалось для двух шотландцев. Йен игнорировал его. Джейми выпучил глаза. Йен не был уверен, что его друг слышал когда-либо слово «cramouille», но, скорее всего, догадался, что оно означает.

Но прежде чем Джейми сумел вляпаться в новые неприятности, из-за деревьев, скрывавших их компанию от дороги, раздался сдавленный крик, и разговор у ручья заглох.

– Пленник, – пробормотал через мгновение Александр.

Йен встал на колени возле Джейми, из его пригоршни капала вода. Он знал, что происходило, и у него свело живот. Он разжал ладони, пролив воду, и вытер руки о штаны.

– Капитан, – негромко сообщил он другу. – Он… ему нужно знать, кто они такие. Откуда явились.

– Угу. – Джейми плотно сжал губы, слыша приглушенные голоса, внезапный глухой удар по плоти и громкий стон. – Я понял. – Он яростно плеснул водой себе в лицо.

Шутки завяли. Разговоры тоже, хотя Александр и Жозеф из Эльзаса иногда спорили о чем-то, пытаясь заглушить своими громкими голосами крики, доносившиеся с дороги. Большинство парней уже помылись и напились воды и теперь сидели, сгорбившись, в тени деревьев.

– Отец Рено! – капитан возвысил голос, подзывая священника. Отец Рено совершал свое омовение в приличном удалении от солдат, но тотчас выпрямился и утер лицо краем рясы. Перекрестившись, он направился к дороге, но по пути остановился возле Йена и ткнул пальцем в его кружку.

– Могу я позаимствовать ее, сын мой? Ненадолго.

– Да, конечно, отче, – озадаченно ответил Йен. Священник кивнул, зачерпнул воды и пошел к дороге. Джейми посмотрел ему вслед, потом на Йена, подняв брови.

– Говорят, он еврей, – тихо сказал сидевший рядом Хуанито. – Сначала они хотят его крестить. – Он встал на колени у воды, прижав к бедрам крепко сжатые кулаки.

Несмотря на жару, Йен почувствовал, как ледяное копье пронзило его грудь. Он вскочил и хотел отправиться за священником, но Большой Жорж поймал его за плечо.

– Брось, – спокойно сказал он, но его пальцы впились в Йена.

Тот не стал вырываться, а стоял, глядя Жоржу в глаза. Он почувствовал, как дернулся Джейми, но сказал чуть слышно: «Нет!» – и Джейми расслабил мышцы.

С дороги слышалась французская брань, она смешивалась с размеренным голосом отца Рено: «In nomine Patris, et Fili…» Затем донеслись шум борьбы, бессвязные крики. Пленник, капитан и Матье, и даже священник использовали такие грубые слова, что Джейми невольно заморгал. Йен, возможно, рассмеялся бы, если бы не чувство ужаса, сковавшее всех, кто сидел у воды.

– Нет! – с ужасом закричал пленник, и его голос перекрыл голоса остальных. – Нет, прошу вас! Я сказал вам все… – Тут раздался негромкий звук, пустой, словно кто-то ударил ногой по арбузу, и голос умолк.

– Наш капитан бережливый, – негромко пробормотал Большой Жорж. – Зачем тратить пулю? – Он убрал руку с плеча Йена, покачал головой и, присев у воды, вымыл руки.



Мрачная тишина повисла над водой. С дороги доносились негромкие голоса – капитан и Матье говорили друг с другом, а отец Рено повторял: «In nomine Patris, et Fili…», но уже другим тоном. Йен увидел, как встали дыбом волоски на руке Джейми и как он вытер ладони о килт, словно они все еще были скользкими от елея.

Джейми уже явно не мог слушать все это и повернулся к Большому Жоржу.

– «Queue»? – спросил он, подняв бровь. – В ваших краях это так называется?

Большой Жорж лукаво улыбнулся через силу.

– А как вы это называете? На вашем языке?

– «Bot», – ответил Йен, пожав плечами. Были и другие слова вроде «clipeachd», но он даже не собирался их произносить.

– Чаще всего просто «конец», – сказал Джейми, тоже пожимая плечами.

– Или «пенис», если хочешь знать все английские слова об этом, – добавил Йен.

Несколько парней прислушивались к их разговору, готовые присоединиться к любому трепу, лишь бы отвлечься от эха последнего крика, все еще висевшего в воздухе, словно туман.

– Ха, – сказал Джейми. – «Пенис» вообще даже не английское слово, недоучка ты наш. Это латынь. И даже на латыни оно не означает лучшего друга мужчины. А означает «хвост».

Йен смерил его долгим взглядом.


– Хвост, говоришь? Ты даже не можешь назвать разницу между своим членом и задницей, а учишь меня латыни?

Парни загоготали. Лицо Джейми мгновенно вспыхнуло. Йен рассмеялся и подтолкнул его плечом. Джейми фыркнул, но двинул его локтем в бок и тоже нерешительно засмеялся.

– Угу, тогда ладно. – Он был сконфужен, ведь обычно он не кичился перед другом своим образованием. Впрочем, Йен не обиделся; он тоже иногда попадал впросак, когда только что вступил в отряд, а здесь каждый старался крепко стоять на ногах и показать всем, на что он способен. Это было в порядке вещей. Но если бы Джейми тыкал своей латынью или греческим в лицо Матье или Большому Жоржу, дело дошло бы до кулаков, причем быстро. А в эту минуту он был в таком состоянии, что не смог бы победить даже кролика.

Возобновившиеся негромкие разговоры немедленно умолкли, когда из-за деревьев появился Матье, крупный мужчина, скорее коренастый, чем высокий, с физиономией дикого кабана и таким же характером. Но в лицо его никто не называл «кабаньей мордой».

– Ты, шкурка от сыра, ступай и зарой то говно, – сказал он Джейми, сузив свои красные глазки. – Подальше в лесу. И давай быстрее, пока я не пнул тебя сапогом в задницу. Шевелись!

Джейми поднялся – медленно, – глядя на Матье взглядом, который не понравился Йену. Он быстро встал рядом с Джейми и схватил его за руку.

– Я помогу, – сказал он. – Пошли!



– Зачем они хотят его похоронить? – бормотал Джейми, не глядя на Йена. – Устроить ему христианское погребение? – Он вогнал одну из лопат, которые им выдал Арман, в мягкий дерн с такой силой, что, если бы Йен уже не знал, как кипит от ярости его друг, он бы сразу догадался.

– Как видишь, тут у нас не слишком цивилизованная жизнь, карэйд, – ответил Йен. Ему и самому все это не нравилось, в конце-то концов, и он говорил резко. – Не как в университете.

Шея Джейми покраснела, вспыхнула огнем, словно тлевший трут; Йен выставил руку, пытаясь его успокоить. Ему не хотелось драться, да Джейми и не выдержал бы.

– Мы зарываем его, потому что д’Эглиз думает, что его дружки могут вернуться на его поиски. Лучше, чтобы они не видели, что с ним сделали, так ведь? Глядя на второго парня, сразу видно, что он убит в бою. Дело – это одно, месть – совсем другое.

На скулах Джейми все еще ходили желваки, но постепенно краска сошла с его шеи, и он уже не так свирепо сжимал черенок лопаты.

– Угу, – пробормотал он, продолжая копать. Вскоре по его шее полился пот, а дыхание стало тяжелым. Йен отодвинул его локтем в сторону и дорыл сам неглубокую яму. Они молча взяли мертвеца под мышки и за ноги и отволокли к яме.

– Как ты думаешь, капитан узнал хоть что-то? – спросил Джейми, когда они присыпали свежую землю прелыми листьями.

– Надеюсь, – ответил Йен, не отрывая глаз от работы. – Хочется думать, что они делали все не напрасно.

Он выпрямился, и они какое-то время неловко молчали, не глядя друг на друга. Им казалось неправильным уйти от могилы без слов молитвы, пусть даже незнакомец был евреем. Но в данной ситуации еще хуже было прочитать христианскую молитву над этим человеком – это было бы скорее оскорбление, чем благословение.

Наконец Джейми поморщился и, наклонившись, порылся в листьях и нашел два маленьких камня. Один он протянул Йену. Они присели и положили камни на могилу. Получилась не совсем надгробная пирамида, но хоть что-то.



Капитан не привык что-либо объяснять – он отдавал своим людям краткие, точные приказы. Он вернулся в лагерь к вечеру с потемневшим лицом и плотно сжатыми губами. Но трое солдат слышали допрос еврея, и, как обычно бывает вследствие загадочной межличностной метафизики, возникающей возле костра, скоро все в отряде уже знали, что он говорил.

– Эфраим бар-Сефер, – сообщил Йен Джейми, когда он вернулся к костру с речки, где еще раз стирал свою рубашку. – Так его звали. – Йен немного беспокоился за друга. Его раны плохо заживали, да еще его обморок… Его явно лихорадило; ночью Йен чувствовал исходивший от него жар, а сам Джейми дрожал, хотя ночь не была холодной.

– Нам что, станет лучше, если мы знаем его имя? – угрюмо спросил Джейми.

– Мы сможем молиться за упокой его души, называя его по имени, – пояснил Йен. – Так все же лучше, согласись.

Джейми нахмурился еще сильнее, но вскоре кивнул:

– Пожалуй, что так. Что он еще сказал?

Йен развел руками. Эфраим бар-Сефер признался, что банда состояла из профессиональных воров, по большей части евреев, которые…

– Евреев? – перебил его Джейми. – Еврейских бандитов? – Почему-то такая мысль показалась ему забавной. Но Йен не смеялся.

– Почему бы и нет? – возразил он и, не дожидаясь ответа, продолжал: – Те люди заранее получали информацию о перевозке ценных грузов и устраивали где-нибудь в безлюдном месте засаду. В основном они грабили других евреев, поэтому не опасались, что их будет преследовать местный судья или королевская армия.

– О! А разузнать заранее, по-моему, тоже было легче, если дело касалось евреев, – добавил Джейми под удивленным взглядом Йена. – Все евреи умеют читать и писать и все время пишут письма, поэтому между группами постоянно идет обмен информацией. И не так уж трудно перехватывать переписку ростовщиков и купцов с их партнерами и клиентами, не так ли?

– Может, и нетрудно, – согласился Йен, с уважением глядя на друга. – Бар-Сефер сказал, что они получили от кого-то наводку – но сам не знает, кто это был, – и тот человек много знал о перевозке ценных грузов. Он был не из их банды, но был заинтересован в проценте от награбленного.

Однако это была вся информация, которую им дал бар-Сефер. Он не назвал имена других членов банды, – хотя капитана это мало интересовало, – и умер, упорно настаивая на том, что ничего не знает о других планируемых нападениях.

– Тебе не кажется, что это мог быть кто-то из наших? – спросил Джейми, понизив голос.

– Из наших?… А-а, ты имеешь в виду наших евреев? – Йен нахмурился, задумавшись. В отряде д’Эглиза были три испанских еврея – Хуанито, Большой Жорж и Рауль, – но все трое были приличными парнями, заслуживавшими уважения. – Сомневаюсь. Все трое сражались как черти. Когда я видел их, – честно добавил он.

– Хотел бы я знать, как грабители удрали с тем большим ковром, – задумчиво сказал Джейми. – Ведь он наверняка был очень тяжелый.

– Да, тяжелый, – заверил его Йен, сгорбив плечи при таком воспоминании. – Я помогал грузить то чертово барахло. Думаю, неподалеку у них была приготовлена повозка для награбленного. А что?

– Да, все правильно, но… почему ковры? Кто крадет ковры? Даже дорогие. И уж если они заранее знали про наш фургон, то должны были знать, что мы везем.

– Ты забываешь про золото и серебро, – напомнил ему Йен. – Они лежали в передней части фургона, под коврами. Чтобы добраться до них, налетчикам все равно пришлось бы вытаскивать ковры.