Семь камней

– Хм-м… – Голые демоницы против шанса быть навеки проклятым – или не быть… Но Джейми подумал, что Йен неплохо провел этот вечер. И тут он вспомнил: – Почему ты спросил, больно ли делать обрезание? Уж не собираешься ли ты его сделать? Ради нее?

– Не скажу, что мне не приходила в голову такая мысль, – признался Йен. – То есть… я подумал, что в сложившихся обстоятельствах мне, может, нужно на ней жениться. Но, пожалуй, я не смогу стать евреем, даже если бы решился на обрезание, – мама оторвет мне голову, сделай я такое.

– Угу, ты прав, – согласился Джейми. – Точно оторвет. Да еще ты попадешь в ад. – Мысль о том, как изящная и холеная Ребекка взбивает масло во дворе шотландской усадьбы или топчет босыми ногами пропитанную мочой шерсть, была даже смешнее, чем Йен в ермолке и с пейсами. – К тому же у тебя нет денег, верно?

– Немножко есть, – задумчиво сказал Йен. – Но не так много, чтобы уехать и поселиться в Тимбукту, а мне пришлось бы смыться туда или еще дальше.

Джейми вздохнул и потянулся, расслабляясь. Друзья замолчали. Йен, несомненно, размышлял о вечных муках в аду, а Джейми вспоминал самые интересные отрывки из своих опиумных грез, но с лицом Ребекки на теле женщины-змеи. Наконец он нарушил молчание, повернувшись к другу:

– Ну и… стоило оно того, чтобы попасть в ад?

Йен снова вздохнул, но это был умиротворенный вздох.

– Угу. Стоило.



Джейми проснулся на рассвете, чувствуя себя, в общем-то, нормально и в неплохом настроении. Какая-то добрая душа принесла кувшин кисловатого эля и хлеб с сыром. Он подкрепился этим, одеваясь и обдумывая планы на день.

Ему надо найти несколько человек, чтобы поехать за каретой. На его взгляд, она не сильно пострадала, и они, возможно, уже к полудню поставят ее на дорогу… Сколько еще ехать до Бонне? Это следующий городок, где есть гостиница. Если до него слишком далеко, или если карета слишком пострадала, или если он не сможет найти еврея, чтобы он похоронил господина Перетца как положено, им придется снова заночевать здесь. Он ощупал кошель и решил, что у него достаточно средств еще на один ночлег и на то, чтобы нанять людей; доктор щедро снабдил их деньгами.

Почему так задержались Йен и женщины? Впрочем, он знал, что женщины делали все гораздо дольше, чем мужчины, тем более одевались – у них там корсеты и все такое, с чем надо долго возиться… Он потягивал эль и представлял себе Ребекку в корсете и другие картинки, очень яркие, которые засели в его памяти после рассказов Йена. Он буквально видел ее соски, просвечивавшие сквозь тонкую ткань ее сорочки, гладкие и круглые как камешки…

В комнату с безумными глазами ворвался Йен:

– Их нет!

Джейми поперхнулся элем.

– Что? Как?

Йен понял, что он имел в виду, и уже шел к кровати.

– Никто их не похищал. Никаких следов борьбы, а их вещи исчезли. Окно открыто, но ставни не сломаны.

Джейми встал на колени рядом с Йеном и сунул под кровать сначала руки, а потом и голову. Свиток находился там, и на миг Джейми захлестнула волна облегчения – но она пропала в тот же миг, когда Йен вытащил его на свет. Он издал звук, но не нежный звон золотых колокольчиков. Он глухо стучал, и когда Джейми схватился за край холста и размотал его, внутри оказались палочки и камни, завернутые в женскую нижнюю юбку, чтобы сверток не казался пустым.

– Cramouille! – воскликнул он, и это было самое грязное слово, какое пришло ему в голову. И весьма уместное, если случилось именно то, что он подумал. Он повернулся к Йену:

– Она опоила меня и соблазнила тебя, а ее чертова служанка пробралась сюда и украла свиток, пока ты зарывался своей тупой башкой в ее… э-э…

– Прелести, – договорил за него Йен и блеснул недоброй улыбкой. – Ты просто ревнуешь. Как ты думаешь, куда они делись?

Это была правда, и Джейми отказался от дальнейших обвинений, встал и застегнул пояс, торопливо надев на него кинжал, палаш и топор.

– Думаю, что не в Париж. Пошли, спросим у конюха.

Конюх признался в пропаже. Он напился и спал в сенном сарае, и если кто-то взял двух лошадей, он не слышал.

– Что ж, ладно, – нетерпеливо сказал Джейми и, схватив парня за грудки, поднял его с сена и ударил о каменную стену. Голова конюха отскочила от камня, и он обмяк в руках шотландца, все еще в сознании, но испуганный. Джейми вытащил левой рукой кинжал и приставил его к обветренной глотке конюха.

– Попробуй еще раз, – предложил он с улыбкой. – Мне плевать на деньги, которые тебе заплатили, оставь их у себя. Я хочу знать, куда они поехали и во сколько.

Парень пытался сглотнуть, но оставил эти попытки, когда его кадык наткнулся на острие кинжала.

– Часа через три после восхода луны, – прохрипел он. – Они поехали в сторону Бонне. Мили через три отсюда там будет развилка, – угодливо добавил он.

Джейми, фыркнув, отпустил его.

– Что ж, ладно, – сказал он с отвращением. – Йен – о, ты уже их вывел. – Потому что Йен сразу пошел за их собственными лошадьми, пока Джейми разбирался с конюхом, и теперь выводил одну, взнузданную, держа в руке седло. – Тогда я расплачусь.

Женщины не добрались до его кошелька, и это было хоть что-то. Либо у Ребекки бат-Леа Хаубергер были какие-то крохи совести – в чем он сомневался, – либо она просто не подумала об этом.



Было раннее утро. Женщины опережали их часов на шесть.

– Мы верим конюху? – спросил Йен, садясь на коня.

Джейми порылся в кошельке, достал медный грош, подбросил его в воздух и поймал тыльной стороной ладони.

– Решка – верим, орел – нет! – Он посмотрел на монету: – Орел.

– Да, но обратная дрога идет все время через Иврак, – возразил Йен. – А до перекрестка не больше трех миль. Что бы ты ни говорил о девчонке, она не дура.


Джейми подумал и кивнул. Ребекка не могла угадать, насколько она оторвется от погони, если только она не врала, что не умеет ездить верхом (а он так не думал – в таких вещах нелегко притворяться, а она держалась в седле как новичок), она захочет добраться до места, где их след не будет виден, до того как их догонят. К тому же земля все еще была влажной от росы, так что шанс был…

– Ладно, поехали.



Им повезло. Во время ночной стражи мимо гостиницы никто не проезжал, и хотя дорога была истоптана конскими копытами, свежие следы были ясно видны, влажная земля все еще крошилась по краям. Убедившись, что они на верном пути, друзья помчались галопом к развилке, надеясь добраться туда, прежде чем другие всадники и повозки затопчут следы беглянок.

Тут им не повезло. Там уже ехали в Паркуль или Ла-Рош-Шале груженые крестьянские телеги, и развилка превратилась в сплошной лабиринт из следов колес и копыт. Но Джейми пришла в голову удачная мысль – послать Йена по дороге на Паркуль, а самому поехать в сторону Ла-Рош-Шале. Они будут опрашивать возниц встречных повозок. Через час Йен прискакал к нему с новостью, что женщин видели на той дороге; они ехали медленно и ругались на чем свет стоит.

– И это, – сказал он, задыхаясь, – еще не все.

– Да? Ладно, расскажешь мне по дороге.

Йен рассказал вот что. Он спешил назад к Джейми и перед самым перекрестком встретил Жозефа-из-Эльзаса, который их разыскивал.

– На д’Эглиза напали возле Ла-Тест-де-Бюш, – прокричал Йен. – Та же самая банда, которая атаковала нас под Бегей – Александр и Рауль узнали кое-кого. Еврейские бандиты.

Джейми был в ужасе и слегка придержал коня, чтобы Йен поравнялся с ним.

– Они забрали деньги?

– Нет, но драка была тяжелая. Трое наших ранены, им нужен хирург, а Поль Мартан потерял два пальца на левой руке. Д’Эглиз повел их в Ла-Тест-де-Бюш и направил Жозефа узнать, как у нас дела.

У Джейми перехватило дыхание. Ему показалось, что его сердце бьется возле самого горла.

– Господи. И ты сказал ему, что случилось?

– Нет, – сухо ответил Йен. – Я сообщил ему про карету и что ты поехал вперед с женщинами, а я вернулся за кое-какими оставленными вещами.

– Ладно, хорошо. – Сердце Джейми вернулось на свое место в груди. Меньше всего ему хотелось иметь дело с капитаном и объяснять ему, как они потеряли невесту и свиток Торы. И будь он проклят, если он не найдет их.



Они ехали быстро и останавливались только иногда, чтобы задавать вопросы. Когда они прискакали в деревню Обетер-сюр-Дрон, они были уверены, что беглянки опережали их всего на час – если они проезжали через эту деревню.

– А, эти две? – сказала женщина, оторвавшись от мытья ступенек, и медленно выпрямилась, потирая спину. – Да, я их видела. Они проехали прямо мимо меня и направились вон по той дороге. – Она показала рукой.

– Благодарю вас, мадам, – сказал Джейми на своем парижском французском. – Куда ведет эта дорога, скажите, пожалуйста?

Она искренне удивилась, что они не знают этого, и даже слегка нахмурилась.

– Как куда? Конечно, к дворцу виконта Бомона!

– Ох, конечно! – повторил Джейми, улыбнувшись ей. Йен увидел, как на ее щеке появилась ямочка. – Merci beaucoup, madame!



– Какого дьявола? – пробормотал Йен. Джейми, ехавший рядом с ним, остановил коня, чтобы посмотреть на дворец. Это был небольшой особняк, давно не знавший ремонта, но красивый. Меньше всего кому-то придет в голову искать здесь сбежавшую еврейку.

– Что мы теперь будем делать, как ты думаешь? – спросил он. Джейми лишь пожал плечами и пришпорил лошадь.

– Думаю, что мы постучим в дверь и спросим.

Йен подъехал следом за другом к дверям дворца, испытывая мучительную неловкость за свою грязную одежду, небритое лицо и общую неухоженность. Но его озабоченность пропала, когда дверь отворилась в ответ на громовой стук Джейми.

– Добрый день, джентльмены! – сказал негодяй с волосами соломенного цвета, которого Йен видел накануне на дороге, когда тот схватился с Джейми. Мужчина широко улыбался, несмотря на подбитый глаз и рассеченную губу. Он был одет по последней моде в лиловый бархатный камзол; его волосы были завиты и напудрены, а желтая бородка аккуратно подстрижена. – Я надеялся, что мы еще увидимся. Милости прошу в мой дом! – Он отступил назад и сделал приглашающий жест рукой.

– Благодарю вас, месье… – медленно проговорил Джейми, покосившись на Йена. Тот незаметно пожал плечами. Разве у них был выбор?

Желтоволосый негодяй поклонился:

– Пьер Робер Эриво д’Антон, виконт Бомон милостью Божией еще на один день. А кто вы, господа?

– Джеймс Александер Малкольм Маккензи Фрэзер, – представился Джейми, стараясь не уступать ему в манерах. Только Йен заметил легкую нерешительность или дрожь в его голосе, когда он добавил: – Лэрд в Брох Туарах.

– Йен Элистер Роберт Маклеод Мюррей, – сказал Йен с коротким кивком и расправил плечи. – Его… э-э… лэрда… арендатор.

– Заходите, господа. – Глаза желтоволосого подлеца чуточку направились в сторону. Йен услышал за спиной хруст гравия за мгновение до того, как почувствовал острие кинжала на своей пояснице. Что ж, выбора у них не было.

В доме с них сняли оружие и проводили по широкому коридору в просторную гостиную. Обои в ней выцвели, а мебель была элегантная, но потертая. По контрасту с этим большой турецкий ковер на полу сверкал, словно вытканный из драгоценных камней. Большой круг в центре ковра был зеленый, золотой и красный, вокруг него шли голубые, красные и кремовые концентрические круги с волнистыми краями, переходившие в нежный и глубокий красный цвет, и все было украшено орнаментом таких причудливых форм, что им можно было любоваться весь день. Когда Йен увидел этот ковер в первый раз, он был так поражен, что глядел на него четверть часа, но потом Большой Жорж увидел его за этим занятием и заорал, чтобы он свернул ковер.

– Откуда он у вас? – резко спросил Йен, прервав разговор виконта с двумя парнями в грубой одежде, которые забрали их оружие.