Семь камней

Из того, что ему приходилось делать, это было не самое худшее, но Джейми медлил, остановившись у ворот доктора Хасди. Йен выглядел немного понурым, и Джейми знал причину. Просто сообщить доктору, что случилось с его внучкой, – одно, а рассказывать ему это, живо представляя себе по описанию или лично, каковы на ощупь соски его внучки…

– Тебе не обязательно идти, дружище, – сказал он Йену. – Я и один справлюсь. – У Йена дернулись губы, но он тряхнул головой и шагнул к Джейми.

– Прикрываю справа, друг, – ответил он.

Джейми улыбнулся. Когда ему было пять лет, отец Йена, Старый Джон, убедил отца Джейми, чтобы он позволил сыну управляться с палашом левой рукой, как он и сам хотел. «А ты, парень, – очень серьезно сказал он сыну, – запомни: твой долг – стоять по правую руку от твоего лэрда и прикрывать его слабую сторону».

– Угу, – сказал Джейми. – Тогда ладно. – И позвонил в колокольчик.



После этого они неторопливо слонялись по улицам Бордо без всякой цели, почти не разговаривая.

Доктор Хасди принял их вежливо, хотя при виде свитка на его лице появились ужас и тревога. Они сменились облегчением, когда он услышал – его слуга достаточно хорошо знал французский, чтобы переводить ему, – что его внучка в безопасности, затем шоком и, наконец, чем-то еще, Джейми не мог определить, что это было. Гнев, печаль, покорность судьбе?

Когда Джейми закончил свой рассказ, они неловко молчали, не зная, что делать дальше. Доктор Хасди сидел за своим столом, опустив голову и бережно обхватив руками свиток. Наконец он поднял голову и кивнул им обоим, одному и другому. Теперь его лицо было спокойным и бесстрастным.

– Благодарю вас, – проговорил он по-французски с сильным акцентом. – Шалом.



– Ты есть хочешь? – Йен кивнул на маленькую boulangerie, где на подносах лежали фаршированные рулеты и ароматные, круглые караваи. Сам он умирал от голода, хотя еще полчаса назад его желудок сводило судорогами.

– Да, пожалуй, – ответил Джейми, но не остановился и пошел дальше. Йен, пожав плечами, отправился за ним.

– Как ты думаешь, что сделает капитан, когда мы сообщим ему обо всем? – спросил Джейми.

Йена это не слишком заботило. Работа всегда найдется для рослого парня, умеющего обращаться с палашом. А оружие у него было свое собственное. Но для Джейми придется купить его. Все, что он носил, от пистолета до топора, принадлежало д’Эглизу.

Он настолько углубился в подсчеты, прикидывая, сколько стоит приличный клинок и какие деньги у них еще остались, и даже не заметил, что Джейми не отвечает ему. Оказалось, что его друг ускорил шаг, и, догоняя его, понял, куда они направлялись. В таверну, где хорошенькая разносчица с каштановыми волосами приняла Джейми за еврея.

«О, вот оно что?» – подумал он и спрятал усмешку. Что ж, у парня был только один верный способ доказать девице, что он не еврей.

Когда они вошли в таверну, там царила какая-то суматоха. Йен мгновенно почувствовал, что это не к добру. Там были солдаты, служивые солдаты, а еще такие же наемники, как они сами, и любви между ними не наблюдалось. Воздух можно было резать ножом, и, судя по пятну полузасохшей крови на полу, кто-то уже пытался это делать.

Были там и женщины, но меньше прежнего, а разносчицы ходили, не поднимая глаз, и на этот раз не флиртовали.

Джейми не обращал внимания на напряженную атмосферу. Йен видел, как его друг шарил глазами по залу, высматривая ту разносчицу, но ее нигде не было. Они могли бы спросить про нее – но не знали ее имени.

– Может, посмотрим наверху? – крикнул Йен на ухо другу, перекрывая шум и гвалт. Джейми кивнул и стал пробираться сквозь толпу. Йен следовал за ним, надеясь, что они быстро найдут прелестницу и, пока Джейми будет беседовать с ней, он наконец-то поест.



Лестница была забита торопливо спускавшимися вниз парнями. Что-то было неладно. Джейми, проталкиваясь изо всех сил, отшвырнул кого-то к стенке. Непонятная тревога пробежала по его позвоночнику, и он наполовину был уже готов ко всему, когда, оказавшись наверху в большой комнате, пролез через горстку зевак и увидел их.

Матье и девушку с каштановыми волосами. Матье схватил девушку за руку и, несмотря на ее протесты, тащил через комнату туда, где виднелись крошечные клетушки с кроватями.

– Отпусти ее! – сказал Джейми. Он не кричал, но возвысил свой голос настолько, чтобы быть услышанным. Матье и ухом не повел, хотя все остальные с удивлением повернулись к парню.

Он слышал за спиной бормотание Йена: «Иосиф, Мария и Святая Невеста, спасите и сохраните нас», но игнорировал его. В три прыжка он догнал Матье и ударил его ногой по заду.

Он тут же пригнулся, ожидая удара, но Матье просто оглянулся и вперил в него злой взгляд, не обращая внимания на гогот и улюлюканье зевак.

– Потом, малыш, – сказал он. – Сейчас я занят.

Он обхватил девушку могучей рукой и слюняво поцеловал ее, потеревшись щетиной о ее щеку, отчего она взвизгнула и пыталась его оттолкнуть.

Джейми сорвал с пояса пистолет.

– Я сказал, отпусти ее. – Шум внезапно затих, но Джейми почти не заметил этого из-за рева крови в своих ушах.

Матье удивленно повернул голову. Потом презрительно фыркнул, зло ухмыльнулся и толкнул девушку к стене так, что она ударилась головой, а потом прижал ее своей тушей.

Пистолет был взведен.

– Salop! – взревел Джейми. – Не трогай ее! Отпусти ее! – Стиснув зубы, он прицелился, держа пистолет обеими руками, дрожащими от ярости и страха.

Матье даже не смотрел на него. Великан отвернулся и схватил девушку за грудь. Она взвизгнула, когда он сдавил ее, и Джейми нажал на курок. Матье резко повернулся. Пистолет, до этого спрятанный на поясе, теперь был в его руке, и воздух наполнился грохотом и белым дымом.

Зрители закричали – кто от страха, кто от восторга. Где-то за спиной Джейми раздался еще один выстрел. «Йен?» – смутно подумал он, но нет, Йен подбежал к Матье и прыгнул на его могучую ручищу, державшую второй пистолет, когда Матье целился в Джейми, и ствол пистолета описал круг. Матье выстрелил, и пуля попала в стоявший на столе фонарь: он взорвался с шумом и вспышкой пламени.


Джейми схватил свой пистолет за ствол и колотил Матье по голове рукояткой; только тогда до него дошло, что он уже пересек комнату. Кабаньи глазки великана стали почти невидимыми, сузившись от азарта, и внезапно хлынувшие по его лицу ручьи крови ничего не изменили – усмешка стала еще шире, кровь текла по его зубам. Он стряхнул с себя Йена с такой силой, что парень ударился о стену, потом небрежно обхватил своей ручищей Джейми и ударил его головой в лицо.

Джейми сумел увернуться, и его нос уцелел, не был перебит, но удар разбил ему губы, и его рот наполнился кровью. От мощного удара у него пошла кругом голова, но он просунул руку под челюсть Матье и изо всех сил толкал ее кверху, пытаясь сломать великану шею. Не получалось – рука скользила по смазанной потом коже. Матье ослабил свою хватку, чтобы ударить Джейми коленом в пах. Колено с силой пушечного выстрела нанесло Джейми сокрушительный удар в бедро. Он пошатнулся и схватил Матье за руку, а Йен сумел схватить другую. Не колеблясь ни секунды, Матье вырвался, схватил шотландцев за шиворот и стукнул их лбами.

Джейми ничего не видел и с трудом шевелился, но все равно двигался, хотя и вслепую. Он лежал на полу, чувствовал под собой доски, сырость… Его ладонь нащупала плоть, он рванулся вперед и впился изо всех сил зубами в волосатую голень великана. Свежая кровь залила его рот, она была горячее, чем его собственная; его чуть не стошнило, но он не разжимал зубы, как ни дрыгал ногой Матье. В ушах звенело, он смутно слышал крики и визг, но для него это не имело значения.

На него что-то нашло, и ему было плевать на все. Последними остатками сознания он отметил удивление, но потом исчезло и оно. Ни боли, ни мыслей. Он превратился в сгусток чего-то красного и хотя видел вокруг лица, кровь, стены – ему было плевать и на них. Он был во власти крови, и когда к нему частично вернулось сознание, он обнаружил, что сидит верхом на великане, сдавив его горло, и его пальцы вздрагивают от взрывного пульса – его или его жертвы, он не знал.

Его. Его. Он забыл имя этого человека. Его глаза вылезли из орбит, разорванный рот обмяк и открылся, послышался тихий треск, что-то сломалось под пальцами Джейми. А он сжимал, сдавливал шею изо всех сил, и почувствовал, как странно обмякла под ним огромная туша.

А он все сдавливал, не мог остановиться, пока чья-то рука не схватила его за плечо и не встряхнула.

– Стоп, – сказал возле его уха хриплый голос. – Джейми. Стоп.

Он заморгал, глядя на белое, худое лицо, не в силах соединить его с именем. Потом перевел дух – первый вдох за все время, а со вдохом на него обрушилась вонь крови, дерьма и пота. Он внезапно почувствовал, что тело, на котором он сидел, походило на ужасную губку. Он неуклюже сполз с него и распростерся на полу, а его мышцы спазматически дергались и дрожали.

И тогда он увидел ее.

Она лежала у стены, свернувшись клубком, каштановые волосы разметались по деревянному полу. Он встал на колени и пополз к ней.

Он тихо скулил, пытаясь говорить, но у него не было слов. Добрался до стены и заключил девушку в объятья. Ее голова безвольно упала ему на плечо, волосы мягко касались его лица, он ощущал запах дыма и ее собственный сладкий мускусный запах.

– Nighean, девочка, – смог выдавить он из себя. – Боже, nighean, ты…

– Господи, – произнес голос рядом с ним, и он ощутил вибрацию, когда Йен – слава богу, имя вернулось в его башку, конечно же, это был Йен – рухнул рядом с ним. Его друг продолжал сжимать в руке окровавленный кинжал. – О господи, Джейми.

Он поднял голову, озадаченный, полный отчаяния, потом перевел взгляд на тело девушки. Оно выскользнуло из его рук и легло на его колени с непостижимой, гибкой грацией. Маленькая, темная дырка на ее белой груди была лишь чуть-чуть испачкана кровью. Совсем чуть-чуть.



Он заставил Джейми пойти с ним в собор Святого Андрея и настоял, чтобы его друг исповедался. Джейми артачился – как и следовало ожидать.

– Нет, я не могу.

– Мы пойдем вместе. – Йен решительно взял его за руку и буквально втащил через порог. Он рассчитывал, что атмосфера храма подействует на Джейми.

Его друг внезапно замер, по белкам его глаз было видно, что он с опаской оглядывался в соборе.

Каменный свод потолка взмывал у них над головой, уходя в тень, но цветные лужицы от витражных окон мягко лежали на вытертых плитках пола.

– Мне не место здесь, – еле слышно пробормотал Джейми.

– А где же лучше, идиот? Пойдем, – пробормотал Йен и потащил Джейми по боковому проходу к часовне Святой Стефании. Многие из боковых часовен были богато отделаны – символы значимости богатых семей. Эта была крошечным каменным альковом без декора, и в ней был лишь алтарь, выцветший гобелен со святой, лица которой было уже не разобрать, и маленькая подставка для свечей.

– Стой здесь. – Йен оставил Джейми перед алтарем и вынырнул из часовни, собираясь купить свечку у пожилой женщины, которая продавала их у входа. Он уже передумал и решил не настаивать на исповеди Джейми. Он прекрасно знал, когда можно заставить Фрэзера сделать что-то, а когда нет.

Он слегка беспокоился, что Джейми уйдет, и поспешил вернуться. Но Джейми был по-прежнему там: он стоял посреди крошечной часовни, опустив голову.

– Вот, – сказал Йен, подталкивая его к алтарю. Он поставил свечу – большую, дорогую, из пчелиного воска – на подставку и вытащил из рукава бумажный жгут, который дала ему женщина. Он протянул жгут Джейми:

– Зажги свечу. Мы помолимся за твоего отца. И… за нее.

На ресницах Джейми задрожали слезы, они блестели в красном свете лампады, висевшей над алтарем. Джейми смахнул их и сжал челюсти.

– Ладно, – тихо проговорил он, но все еще колебался.

Йен вздохнул, взял у него жгут и, поднявшись на цыпочках, зажег его от лампады.

– Давай, – прошептал он, протягивая жгут другу, – или получишь у меня по почкам прямо тут.

Джейми издал звук, который мог быть кратким смешком, и поднес горящий жгут к фитилю свечи. Свеча загорелась чистым, высоким пламенем, синеватым в середине. Джейми убрал жгут и погасил его с облачком дыма. Теперь свеча горела ровным светом.

Они постояли некоторое время, сложив в молитве руки, и глядели на горящую свечу. Йен молился за свою мать, сестру и ее детей… а после некоторых колебаний (можно ли молиться за евреев?) за Ребекку бат-Леа и, взглянув краем глаза на Джейми и убедившись, что он не смотрит, за Дженни Фрэзер. Потом за душу Брайена Фрэзера… и, наконец, крепко закрыв глаза, за стоявшего рядом с ним друга.

Церковные звуки отступали, слабели – шепот камней и потрескивание дерева, шарканье ног и воркование голубей на крыше. Йен уже не произносил слова, но продолжал молиться. Потом перестал, и остались лишь покой да ровное биение его сердца.

Услышав, как вздохнул Джейми, вздохнул тяжело, он открыл глаза. Не говоря ни слова, они вышли, оставив свечу на алтаре.

– А ты сам не собирался исповедоваться? – спросил Джейми, остановившись возле дверей храма. В исповедальне сидел священник, два или три человека стояли в подобающем удалении от резной деревянной кабинки и ждали своей очереди.

– Я не тороплюсь, – ответил Йен, пожав плечами. – Если ты попадешь в ад, я, может, тоже отправлюсь туда. Бог свидетель, один ты там пропадешь.

Джейми улыбнулся – еле-еле, но все же улыбнулся – и, толкнув дверь, вышел на солнечный свет.

Какое-то время они бесцельно шлялись по городу, молча, и в какой-то момент оказались на берегу реки. Они долго смотрели на темные воды Гаронны, на ветки деревьев, сломанные недавней бурей.