Семь камней

– Это означает «мир», – сказал наконец Джейми. – Вот что он сказал мне. Доктор. «Шалом».

Йен и сам это знал.

– Угу, – отозвался он. – Но сейчас мир не наша работа, верно? Мы с тобой солдаты. – Он показал кивком на расположенный по соседству причал, где стоял на якоре пакетбот. – Я слышал, что прусскому королю нужны хорошие бойцы.

– Да, нужны, – подтвердил Джейми и расправил плечи. – Тогда поехали.





Зеленая беглянка




1

Лавка в Париже





Париж, апрель 1744 года


У Минервы Ренни имелись свои секреты. Одни она использовала для дела, а какие-то исключительно для себя самой. Она коснулась выреза платья и оглянулась на решетчатую дверь в дальней стене лавки. Та все еще была закрыта, а голубые портьеры плотно задернуты.

У ее отца тоже были секреты. Андре Ренни (как он называл себя в Париже) для всех был торговецем редкими книгами, но для себя коллекционировал письма, чьи авторы никогда не предполагали, что их прочтет кто-то, кроме адресата. Еще он хранил запас более актуальной информации, добывавшейся из его посетителей с помощью комбинации чая, вина, небольших денег и его собственного обаяния.

Минни хорошо разбиралась в винах, в деньгах не нуждалась и была нечувствительной к отцовскому магнетизму. Однако она искренне и по-дочернему уважала его за аналитический ум и зоркость.

Из задней комнаты доносился негромкий гомон голосов. Впрочем, пока не было никаких признаков того, что гости собирались уходить – ни скрежета отодвигаемых стульев, ничего… Минни прошла мимо полок, набитых книгами, к шкафу с трактатами и проповедями.

Взяв роскошный фолиант в красной обложке из телячьей кожи с мраморными форзацами под названием «Собрание проповедей преподобного Джорджа В. Сайкса», она торопливо вынула из лифа письмо, сунула его между страницами и вернула книгу на место. Как раз вовремя: в задней комнате голоса зазвучали чуть громче, застучали о стол чашки.

С тревожно забившимся сердцем она еще раз бросила взгляд на преподобного Сайкса и увидела, к своему ужасу, что стерла часть пыли на полке – там появилась чистая дорожка, указывавшая прямо на красный кожаный корешок. Она метнулась к прилавку, схватила метелку из перьев, всегда хранившуюся под ним, и за несколько секунд стряхнула пыль во всей секции.

Потом она сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы не выглядеть раскрасневшейся или смущенной. Ее отец наблюдательный человек – это свойство (как он часто говорил ей, наставляя) не раз выручало его и даже спасало ему жизнь.

Но сейчас все было в порядке; голоса затихли – возник какой-то новый вопрос.

Она спокойно прошла вдоль полок, остановилась возле большого стола у западной стены и просмотрела лежавшие там стопки нерассортированных томов. От этих книг крепко пахло табаком помимо привычных запахов кожи, клеенки, клея, бумаги и чернил. Эти книги явно принадлежали любителю курить трубку во время чтения. Впрочем, книги ее не заинтересовали; все ее мысли были о письме.

Возчик, доставивший эту партию книг – библиотеку скончавшегося профессора из Эксетера, – кивнул и незаметно подмигнул ей. Она выскользнула из дома с рыночной корзинкой и встретилась с ним за углом возле фруктовой лавки. Дала возчику Livre tournois – турский ливр, заплатила пять су за корзиночку клубники – и прочла письмо в переулке, после чего непринужденно вернулась с ягодами в лавку.

Ни приветствия, ни подписи, как она и велела – только информация.

«Ее нашли, – лаконично сообщалось в письме. – Миссис Симпсон, Парсонс Грин, Питерборо-Роуд, Лондон».

Миссис Симпсон. Наконец-то имя. Имя и место, хотя оба загадочные.

Миссис Симпсон.

Позади месяцы и месяцы тщательного планирования. Среди помощников отца Минни нашла тех, кто был готов сделать небольшую работу на стороне и держать в тайне ее поиски.

Она не знала, какой будет реакция отца, если он обнаружит, что она ищет свою мать. Но все последние семнадцать лет он отказывался сказать хоть слово об этой женщине, так что логично предположить, что он не будет доволен.

Миссис Симпсон. Она произнесла это беззвучно, ощущая губами слоги. Миссис Симпсон… Значит, ее мать снова вышла замуж? И у нее есть другие дети?

Минни вздохнула. Мысль о том, что у нее могут быть братья или сестры, сразу показалась ей пугающей, интригующей… и поразительно болезненной. Что ее мать – ее! – была чьей-то еще матерью все эти годы…

– Так дело не пойдет, – сказала она вслух, хотя и еле слышно. Она совершенно не знала ничего о жизненной ситуации миссис Симпсон, и бессмысленно было тратить эмоции на что-то, чего, возможно, не существовало. Она заморгала, чтобы отвлечься от этих раздумий, и внезапно увидела нечто, похожее на таракана.

Существо, сидевшее на кожаном переплете тома III «Истории папства» (Антверп.), было длиной с ее большой палец и удивительно неподвижным. Минни глядела на него уже около минуты, и оно даже не шевельнуло длинным усом. Или оно неживое? Она взяла какой-то общипанный остов пера из китайской вазочки и осторожно ткнула острым концом в насекомое.

Существо зашипело, словно чайник. Минни вскрикнула, уронила перо и отскочила. Потревоженное насекомое неторопливо и надменно повернулось, описав круг, потом устроилось на тисненной золотом букве «Р» и подвернуло колючие лапки, очевидно, собираясь продолжить свой сон.

– О, сейчас ты у меня получишь, – сказала она насекомому и повернулась к полкам, отыскивая что-то достаточно тяжелое, чтобы раздавить его, не запачкав переплет. Она уже положила руку на «Вульгату» с темно-коричневой зернистой обложкой, когда среди полок открылась потайная дверца и появился отец.

– О, ты познакомилась с Фредериком? – сказал он, шагнул вперед и забрал Библию из ее руки. – Не беспокойся, милая, он абсолютно ручной.


– Ручной? Кому понадобилось приручить таракана?

– Жителям Мадагаскара – во всяком случае, так мне сказали. Между прочим, его шипение – наследственная черта: Фредерик принадлежит к длинной и благородной линии шипящих тараканов, но никогда его лапка не ступала на родную землю. Он родился – или скорее вылупился – в Бристоле.

Фредерик прервал свой сон и с любопытством уткнулся в отцовский большой палец, протянутый так, как протягивают костяшки пальцев незнакомой собаке, чтобы она их обнюхала. Найдя, очевидно, запах приемлемым, таракан прошелся по пальцу и устроился на тыльной стороне отцовской ладони. Минни поежилась, по ее рукам пробежали мурашки.

Господин Ренни осторожно прошел к большим полкам у восточной стены, держа руку возле груди. На тех полках стояли хорошо продававшиеся, но менее ценные книги: всякая всячина от «Травника Калперера» до потрепанных экземпляров шекспировских пьес и пользовавшейся наибольшим спросом большой коллекции зловещих предсмертных исповедей разного рода грабителей, маньяков, мошенников и женоубийц. Среди книг и брошюр стояли разные любопытные вещицы: от игрушечной бронзовой пушки и горстки камней с острыми краями, которые, как считалось, использовались на заре времен для скобления шкур, до китайского веера, который показывал эротические сцены, будучи развернутым. Отец взял плетеную клетку для сверчка и бережно посадил в нее Фредерика.

– Посиди в клетке, старина, – сказал он таракану, вставшему теперь на задние лапы и выглядывавшему сквозь прутья. – Вон идет твой новый хозяин.

Минерва выглянула из-за отца, и ее сердце чуточку дрогнуло; она узнала эту высокую, широкоплечую фигуру, автоматически пригнувшуюся в дверях, чтобы не получить сотрясения мозга.

– Лорд Брох Туарах! – Отец шагнул с лучезарной улыбкой вперед и кратко поклонился клиенту.

– Называйте меня мистер Фрэзер, этого достаточно, – усмехнулся вошедший, протягивая руку. – Ваш покорный слуга, сэр.

Он принес с собой запах улиц: липкого сока платанов, пыли, навоза и потрохов, и вездесущий парижский запах мочи, слегка облагороженный апельсиновым ароматом фруктовой лавки возле расположенного по соседству с ними театра. Нес он и свой собственный глубокий запах – пота, вина и дубовых бочек; он часто заходил в их лавку со своего склада. Минни с удовольствием вдохнула этот запах и выдохнула, когда он с улыбкой повернулся к ней.

– Мадемуазель Ренни, – сказал он с сильным шотландским акцентом, восхитительно рокоча звуком «Р». Кажется, он чуточку удивился, когда она протянула ему руку, но галантно склонился над ней и вежливо дохнул на ее костяшки пальцев. «Если бы я была замужем, он поцеловал бы ее», – подумала она и невольно сжала его руку. Он моргнул, почувствовав это, но выпрямил спину и отвесил ей поклон с элегантностью придворного.

Отец негромко кашлянул и пытался встретиться с ней глазами, но она проигнорировала его, взяла метелку из перьев и с деловым видом направилась к полкам, стоявшим позади прилавка, – тем самым, с отборной эротикой из дюжины стран. Она прекрасно знала, что прочтет в его взгляде.

– Фредерик? – услышала она удивленный голос мистера Фрэзера. – И он что – отзывается на это имя?

– Я… хм-м… должен признаться, что никогда не звал его к ноге, – слегка озадаченно ответил ее отец. – Но он совсем ручной, заползает на ладонь. – Очевидно, отец открыл клетку, чтобы продемонстрировать таланты Фредерика, так как она услышала легкое шарканье ног.

– Нет, не беспокойтесь, – засмеялся мистер Фрэзер (его имя было Джеймс, она видела его на счете за октав «Персидские письма» Монтескье в переплете из телячьей кожи с золотым тиснением). – Я покупаю не для себя. Мой знакомый джентльмен хочет сделать какой-нибудь экзотический подарок своей любовнице – по его словам, ее интересуют животные.

Ее чуткий слух уловил легкую заминку перед словами «мой знакомый джентльмен». Заметил это и отец, потому что пригласил Джеймса Фрэзера выпить с ним кофе. В следующий момент отец поставил клетку на прилавок, и они оба исчезли за решетчатой дверью, скрывавшей приватное отцовское логово. Минни стояла и смотрела на растопыренные усы Фредерика, которые он просунул сквозь прутья клетки.

– Приготовь для мистера Фрэзера немножко еды, которую он возьмет с собой, – крикнул ей отец, приоткрыв дверь. – Я имею в виду еду для Фредерика.

– Что он ест? – спросила она.

– Фрукты! – последовал негромкий ответ, и дверь закрылась.

Она видела мистера Фрэзера еще раз, через полчаса, когда он уходил. Он улыбнулся ей и забрал сверток с Фредериком и его завтраком – клубникой. Потом он еще раз нырнул под притолоку, и солнце блеснуло в его волосах. После его ухода она долго стояла и смотрела на закрывшуюся дверь.

Ее отец появился из задней комнаты и не без сочувствия взглянул на нее.

– Мистер Фрэзер? Милая моя, он никогда на тебе не женится – у него есть жена, поразительная женщина. Кроме того, хоть он и лучший из якобитских агентов, но не твоего поля ягода. Его интересуют только Стюарты, и вообще, шотландские якобиты никогда ничего не добьются. Пойдем, я хочу обсудить с тобой кое-что. – Не дожидаясь ответа, он повернулся и направился к решетчатой двери.

Жена. Поразительная, а? Хотя слово «жена» было бесспорно ударом в печень, Минни тут же подумала, что ей и не обязательно выходить замуж за Джейми Фрэзера. Что же до способности поразить, то она и сама способна поразить мужчину точным и резким ударом по причинному месту. Она накрутила на палец локон цвета спелой пшеницы и заправила его за ухо.

Отец сидел за столиком атласного дерева и, отодвинув в сторону кофейные чашки, наливал в бокалы вино. Он протянул ей бокал и кивком велел сесть.

– Даже и не думай об этом, девочка моя. – Поглядел он на нее поверх бокала. – Вот выйдешь замуж и делай тогда все, что хочешь. Но ты должна хранить свою невинность, пока мы не найдем тебе жениха. Англичане – известные зануды в том, что касается невинности, а я хочу выдать тебя за англичанина.

Она недовольно фыркнула и сделала деликатный глоток вина.

– Почему ты думаешь, что я уже не?…

Он поднял одну бровь и легонько постучал пальцем по ноздре.

– Ma chère, да я за милю почую, если у тебя появится мужчина. И даже если меня здесь не будет… я все равно буду здесь. – Он поднял вторую бровь и посмотрел на нее. Она шмыгнула носом, выпила вино и налила себе еще.

Неужели правда? Она откинулась на спинку стула и смотрела на отца, стараясь удержать бесстрастное выражение на своем лице. В самом деле, у отца всюду были осведомители. Наслушавшись в течение дня, как он ведет свои дела за решетчатой дверью, ночами она видела во сне пауков, ткущих свою паутину. Они ткали ее, бегали по шелковым дорожкам, спрятанным под клейкой оболочкой, охотились. А иногда просто неподвижно висели на тончайшей нити, круглые, как мраморные шарики. Наблюдали за всем тысячью глаз.

Но у пауков были собственные заботы, и по большей части она не вникала в них. Минни неожиданно улыбнулась отцу, и на ее щеках появились ямочки. Потом, увидев вспышку неловкости в его глазах, опустила ресницы и спрятала улыбку в вине.

Он кашлянул.

– Так, – сказал он, выпрямляя спину. – Как ты смотришь на поездку в Лондон, моя милая?

Лондон…

Она склонила голову вправо, потом влево, делая вид, что размышляет.

– Там жуткая еда, а пиво неплохое. Но зато постоянно идут дожди.

– Ты можешь купить себе новое платье.

Это было интересно – значит, поездка задумана не только для покупки книг… Она изобразила безразличие.

– Только одно?