Серьга Артемиды

— Кавалер, что ли, твой?

— Не-ет! — решительно сказала Настя.

Любовь всей ее жизни — Даня Липницкий, это решено окончательно и бесповоротно.

Нужно расспросить этих милых женщин про Дольчикову поподробней. Мила Милой, но они тоже вместе со Светой работали!

— Помните, у Светы часы? — Настя поставила кружку на стол и стала показывать, какие именно у Дольчиковой были часы. — Как браслет с медальоном!

— Ну, конечно, — сказала Лена. — Она так их любила, даже, по-моему, не снимала никогда.

— Не снимала, — подтвердила Катя. — Если уж режиссер или оператор сильно возмущаться начинали, она всегда нам отдавала. Заберите, говорит, девочки, а то в них вся моя жизнь, не дай бог потеряю.

— Вся жизнь? — переспросила Настя. — В часах?

Лена вздохнула за своей гладильной доской.

— А жизнь-то и кончилась, — сказал она. — Часики берегла, а жизнь не сберегла.

— А что у нее там могло быть? — продолжала приставать Настя.

— Да мы не спрашивали, — сказала Катя. — Мало ли что! И вообще к артистам на работе лучше не приставать, они этого не любят. Мы и не приставали.

— Света их и не открывала никогда, — подхватила Лена. — И время не смотрела. Она всегда в телефоне смотрела.

Настя сосредоточенно думала.

Значит, Дольчикова часы не снимала, кажется, Аллилуев уже говорил об этом. Время не смотрела. А костюмеры говорят, что у нее в этих часах была вся жизнь, и она очень их берегла.

А потом она погибла, часы пропали.

Ну?! Какой из этого можно сделать вывод?! Единственный: ее убили из-за этих самых часов! Что скажешь, дорогая мамочка?! Ты все повторяешь — не фантазируй, не выдумывай! Какие уж тут фантазии!

Интересно, что могло быть внутри часов? Большой бриллиант? Ключик от старинного сундука с сокровищами? Драгоценная миниатюра?

Там могло быть, что угодно — как в кино.

Жизнь как в кино.

В сценариях, которые пишет мать, бывают драгоценности, спрятанные в часах?

Рация на столе вдруг ожила, затрещала, начала плеваться, и отрывистый голос приказал сквозь помехи:

— Костюмеры, одежду герою и героине, сцена тридцать четыре.

Лена будничным голосом ответила, нажав какую-то кнопку:

— Приняли.

И обе заспешили.

Настя допила кофе и, чтоб не мешать, выбралась на улицу. Крупа все еще падала с неба, ветер закручивал вдоль дороги маленькие белые вихри. Туча висела над церковкой очень низко, цепляла крест сизыми краями. Но что туча, что снег, когда на ногах войлочные башмаки и полосатые носки, как из сказки Андерсена, а на плечах шерстяное одеяло!..

Настя постояла на дороге, раздумывая.

Нужно расспросить Милу о часах Дольчиковой, наверняка она знает, что там у нее было спрятано, они же подруги. Но Мила занята и освободится «часов через десять-двенадцать»! Почему-то Насте раньше не приходило в голову, что съемочная смена — это так долго. Нет, она читала, конечно, но была уверена, что все не так. Приехали на место, раз-раз, герой поцеловал героиню, героиня дала герою пощечину, «Стоп! Снято!» — и по домам.

В жизни по-другому. То есть в кино.

Настя забралась в фургончик Милы, растолкала Джессику, которая посапывала на диване, и сказала, что сейчас будет съемка «с артистами», пойдем посмотрим!

В комнате со столом и диваном была суета и беготня, на Настин взгляд, совершенно беспорядочная. Субтильная, словно тающая в воздухе девушка в легком платьице стояла в центре — единственная неподвижная. Вокруг нее хлопотали Лена и девица с кисточками и коробочками в руках. Девица то приближалась, то отступала, смотрела так и эдак, поправляла субтильной прическу. На диване сидел молодой человек и читал текст, шевелил губами.

— Это что? — потрясенным шепотом спросила Джессика у Насти за спиной. — Это Кондрат Майданов, что ли?! На-асть!

— Ну да.

— Он та-акой маленький?!

— Как маленький?

— Ну, плюгавенький! Смотри, от горшка два вершка! Я думала, он высокий!


— С дороги! — гаркнул на них мужик с алюминиевым чайником в руках. — Брысь!

— Идите туда, — приказала Эмма Львовна, оглянувшись. — Туда, туда, где мониторы! Здесь нельзя.

— Насть, почему Майданов такой маленький?! Он же всегда красавцев играет!..

На этот раз перед мониторами народу было значительно меньше. Аллилуев сидел перед центральным, смотрел не отрываясь, рацию держал у подбородка.

— Ой, привет! — обрадовалась Джессика. — Я тебя и не видала! Ты давно приехал?!

Аллилуев даже не оглянулся.

— Все, хорош поправлять, уже нормально, — сказал он в рацию. — Проходим без камеры, как репетировали. Пробуем. Все из кадра! Тишина на площадке!

— Тишина на площадке! — закричали в соседней комнате тоже.

Как-то в одну секунду на экране монитора никого не осталось, кроме стоящей девушки и сидящего на диване парня.

— Начали! — скомандовал Аллилуев.

Настя непонятно отчего вся покрылась «гусиной кожей».

Те двое после крохотной паузы стали говорить и двигаться. Девушка обошла вокруг стола, выдвинула стул с гнутой спинкой и уселась. Парень смотрел в сторону окна, хотя там не было никакого окна, а был человек со щитом из белого пенопласта.

Она: Я так долго ехала, вы, оказывается, теперь здесь живете!

Он: Уже давно.

Она: Мне сказали в редакции, что интервью вы не даете.

Он (язвительно): Уже давно.

Она: И мне не дадите?

Он: Не дам!

Она: Я хороший журналист! Правда! И напишу хорошо! Вы не понимаете! Сейчас так мало интервью с писателями! Вот с такими, как вы, настоящими.

Он: С чего вы взяли, что я настоящий писатель?

Она: Как это?

Он: Так это!

Пауза.

Девушка и парень смотрят друг на друга. Никто не двигается.

Аллилуев в рацию:

— Стоп!

Решительно вылез из-за стола и через секунду появился на мониторе.

— Значит, все нормально, — заговорил он, — нужно только немного усилить. Леночка, ты не просто просишь, ты немного ноешь, да? У тебя задание на спор — получить интервью у типа, который интервью не дает. Кондрат, а ты, наоборот, чуть поспокойней. Ты точно знаешь, что никакого интервью не будет, барышня тебя не интересует.

— Да, — сказал парень.

— Все, снимаем.

Кадр моментально заполнился людьми, которые пометались и исчезли. Выскочила Мила с полосатой «хлопушкой».

— Мотор идет!

— «Странная история с призраком», сцена тридцать четыре, дубль один! — скороговоркой выпалила она и хлопнула перед камерой.

Девушка обошла вокруг стола, вытащила стул с гнутой спинкой и уселась.

Она: Я так долго ехала, вы, оказывается, теперь здесь живете!

Он: Уже давно.

Она: Мне сказали в редакции, что интервью вы не даете.

Он (язвительно): Уже давно.