Серьга Артемиды

— Этот ваш Вася подарил ей свою драгоценность! Наверное, хотел обратно забрать, а она не отдавала! И он ее убил, столкнул с пожарной лестницы!

— Подожди, подожди, — сказал Герман. — Он тоже был в институте в тот день?

— Я не видела. Я его вообще не знаю! — Настя нетерпеливо постучала кулачком по столу. — Но у нее в часах точно было что-то страшно ценное, если она с ними не расставалась!

Она схватила со скатерти бабушкин браслет и стала рассматривать со всех сторон.

— Если вынуть отсюда часы, как раз можно положить, например, большой драгоценный камень! Или несколько, не очень крупных.

— Не, не сходится, — вдруг сказал Аллилуев.

— Почему? — воинственно спросила Настя.

— Потому что она сто лет назад тоже везде их таскала и говорила, что в них вся жизнь. На репетиции, на прогоны! Мы же вместе выходили в сцене «Вбегают факельщики и пейзанки»! Я помню.

— А может, Василий давно ей драгоценность подарил?

— Не, не может, — опять сказал Аллилуев. — У них роман совсем недавно, месяца три. А часы у нее, сколько я ее знаю.

— Тогда что она там прятала?

— Да не знаю я. Может, и не прятала ничего, интересничала просто. Артистки, они такие…

— Дело в том, — начал Герман, — что ценная штучка, которая должна была оставаться в семье Василия, это не просто бриллиант или даже горсть бриллиантов! Это золотая фигурка богини Артемиды. Примерно вот такого размера, — он показал на ладони, какого именно. — Довольно тяжелая.

— Предыдущая подружка сказала, что это серьга, — вставила Тонечка. — И удивлялась, какие должны быть уши, чтобы выдержать такую серьгу.

— Так я как раз и приехал рассказать про уши, — неожиданно сказал Герман. — Не столько про уши, конечно, сколько именно про серьгу. Майор Мишаков заказывал экспертизу, и она установила, что это золото, ему на самом деле пять тысяч лет.

— Пять тысяч? — ужаснулась Марина Тимофеевна. Даня слушал, навострив уши, даже чай не отхлебывал.

— В Эрмитаже есть коллекция скифского золота. Мишаковский эксперт считает, что серьга примерно того же возраста. И самое загадочное, что она почему-то хранится в семье режиссера Василия Филиппова!..

— Да уж, — протянул Аллилуев с уважением. — Вот уж да уж!..

Покраснел и замолчал.

— А место ей в Эрмитаже или Британском музее, — продолжал Герман. — И никакой кражи не было, утверждает этот самый эксперт! По крайней мере, в последние лет пятьдесят. Нигде не заявлено, что из такого-то музея похищено такое-то золотое украшение третьего тысячелетия до новой эры.

— То есть она у Василия, вернее, в его семье, больше, чем пятьдесят лет, — уточнила Тонечка.

Герман кивнул.

— Мам, а вы ее видели? — спросила Настя — Эту штуку?

— Нет, конечно! Мы видели фотографию. И даже фотография… впечатляет, Настя.

— И вот еще интересно. — Герман посмотрел на Тонечку. — Мне Мишаков пересказал, хоть и ругался страшно. Эксперт говорит, что на каких-то раскопках начала двадцатого века, то ли в девятьсот шестом году, то ли в десятом на Пелопоннесе нашли очень странный клад. Именно клад, а не захоронение. Там было немного украшений, сбруя и колчан со стрелами. Из золота.

— Колчан из золота? — уточнил Даня. — Весь? Целиком?

— Да, — сказал Герман. — И сбруя тоже.

— Зачем? — спросил Даня. — Для ритуалов?

— Точно сказать никто не может. Украшения тоже довольно странные. Они не годятся для человека. Слишком большие и тяжелые. Возможно, ими украшали статую. Для статуи в самый раз. Но есть еще одна, очень интересная версия.

Все смотрели на него и ждали.

— И украшения, и сбруя, и колчан принадлежали Артемиде.

— Богине, — недоверчиво уточнил Даня.

— Богине Артемиде, — Герман улыбнулся. — И это не клад. Просто она сняла с себя украшения, распрягла коня, положила рядом колчан со стрелами и пошла купаться. Там рядом море. А потом про них забыла или кто-то ее спугнул. И они просто остались лежать в траве. И пролежали несколько тысяч лет.

— Красиво, — сказал Аллилуев. — Хоть кино снимай.

— Серьга, которую носила богиня… — пробормотала Марина Тимофеевна. — Действительно красиво. И где она теперь?

— В следственном комитете, — сказал Герман, и этот «следственный комитет» прозвучал так приземленно и скучно, что за столом все словно очнулись от волшебных видений, задвигались, принялись за чай.

Настя представляла себе богиню — высоченную, совершенную, стремительную и сильную, — как она бросает в траву колчан, вынимает из ушей серьги, переступает ногами, выходя из хитона. Рядом пасется необыкновенный белый конь, а сквозь листву блестит и сверкает Эгейское море, или какое там море?.. И она бросается в теплую воду и плывет, позабыв обо всем на свете.

О боги, боги мои!..


— Странная история, — сказала Марина Тимофеевна задумчиво. — Такая ценность в семье самого обычного человека! И никто ничего не знал? Даже его жена?

— Жена сказала, что он хвастался серьгой, когда ухаживал. Показывал ей. А потом уже не показывал и не вспоминал.

— Тонечка, но ведь жена вполне могла сказать тебе неправду!

— Мама, мне так не показалось.

— В любом случае драгоценность теперь принадлежит ей.

— Вот это точно, — сказал Герман. — Она не краденая, государство изъять ее не может.

— Зоя? — сама у себя спросила Тонечка. — Зоя отравила мужа?

— Вполне возможно, — сказал Герман, поглядывая на нее. — У жены были ключи от его квартиры. Скорее всего.

— Мы точно не знаем!

— А что Света прятала в часах? — спросила Настя. — И куда они делись?

— Мы не знаем, Настюш, — отозвалась мать.

— А может, ключ от банковской ячейки! — выпалила Джессика. — А?! Я в кино видела! Там все искали ключ от ячейки!..

— Ключ не поместится в часы, Джессика.

— А может, он маленький совсем, Марина Тимофеевна!..

— Ну, что-то в них было такое, из-за чего их украли, — продолжала Тонечка, раздумывая. — Или тот, кто украл, думал, что в них что-то есть.

— Ее убили из-за часов, — сказала Настя. — Это точно.

— Может, ты и права, — неожиданно согласилась мать. — Мне нужно подумать как следует…

— Получается, что Светку и Василия убил один и тот же человек? — вдруг спросил Аллилуев. — Или нет, не получается?

— Скорее всего один и тот же, — сказал Герман. — Сначала ее, потом его.

— Но если это Зоя, — продолжала размышлять Тонечка, — зачем ей убивать Дольчикову? Ну, хорошо, мужа — чтобы получить в свое распоряжение сокровище. А ее за что?

— А может, из ревности! — предположила Джессика. — Это запросто!

— Так из его подружек можно женский батальон сформировать, — сказал Аллилуев. — Или два! Это всем известно! Всех перебить — мороки больно много!

— Да, — Марина Тимофеевна покачала головой. — Как теперь все это просто! Женатый взрослый человек, а все вокруг, ближние и дальние, прекрасно осведомлены о его амурах. Жене только посочувствовать можно.

Аллилуев смутился:

— Да я и знаю только двоих, — пробормотал он. — Светку и Милу. А больше никого и не знаю…

— Милу?! — подпрыгнула Настя. — Какую Милу?! Которая подружка? С которой они учились?

— Ну да, — Аллилуев удивился. — А что? Ты ж сама у меня про нее спрашивала. И поговорить хотела.

— Которая на съемке «хлопушкой» хлопает?! Даня, помнишь, тогда на «Мосфильме»?

— Смутно, — признался Даня.

— Настя, ты знаешь что-то еще? — спросила Тонечка. — И что за Мила, я не поняла.

— Светкина подружка, — объяснил Аллилуев. — Неразлейвода. Они на одном курсе учились. Хорошая такая девчонка! В кино работает много. Но не актрисой, а кем придется.

— С чего ты взял, что она… — Герман посмотрел на Марину Тимофеевну и поискал слово, — что Василий раньше был в нее влюблен?

— Как с чего? Это все знали! Она у него жила, на работу вместе приезжали! У него все его подружки жили, и Светка тоже!

— Подождите, — закричала Настя. — Замолчите! Он бросил Милу и закрутил роман со Светой?!

— Ну да.

— Нет, — сама себе сказала Настя. — Мила не могла. Она хорошая. Ей просто не повезло.

— Зоя тоже не могла, — неожиданно поддержала мать. — Зоя тоже хорошая.