Серьга Артемиды

— Садитесь, садитесь, гости дорогие. Чай у нас вкусный, потому что вода хорошая. Вот сами попробуете, удивитесь! Варенье земляничное и абрикосовое.

— Абрикосы тоже свои? — поинтересовался Липницкий, и Татьяна засмеялась.

— Покупные! Какие у нас абрикосы?!

— Да он пошутил, Тань.

— Ничего я не шутил.

— Так-таки ни рюмки и не выпьешь?

— За рулем я! — весело повторил Липницкий. — Вон Марине наливай!

— Ой, а мы ведь и не познакомились даже! — всплеснула руками Татьяна. — Я Таня, а муж мой Валера.

— А мы Марина и Андрей.

— Сало свежее, — и Татьяна сунула Марине под нос тарелку. — Недавно солила. Не наше, но тоже свойское, у соседей брала.

— Проверенное дело, — поддакнул Валера. — Наше все равно лучше, но мы вас своим осенью угостим. Сейчас своего нету, подъели. Ну, будем здоровы! — И опрокинул рюмку. — Ты сальцем закуси, закуси, Марина!

— Вот огурчики еще, эти как раз свои.

— В подпол, что ль, лазала?

Татьяна кивнула.

— Крикнула бы, я б слазил!

— Настойка хороша, — сказала Марина Тимофеевна. — Чистейшая! Как настаиваете?

Валера засмеялся и налил еще по одной.

— А! Это дело непростое! Покупаем водку, сразу два ящика.

— Куда два-то, — перебила Татьяна, энергично хрустя огурцом, — когда все четыре, а то пять! На тебя ведь удержу нет!

— Не перебивай, Тань! Водку дорогую покупаем, рублей по триста. И сливаем в бутыли. У нас такие бутыли есть по двадцать литров. И в каждую марганцовочки насыпаем, понемножку, вот прям чтоб только-только. А дальше главное ее не беспокоить.

— Кого? — не поняла Марина. — Водку?

— И марганцовку, — подтвердил Валера с удовольствием. — Главное, чтобы в тихом месте стояла и чтоб медленно-медленно так марганцовка на дно сходила. Это недели три, а то и четыре. Когда сойдет, водку через шланг сливаем и чтоб осадок весь на дне остался. Вот тут она чистая и выходит!

— А осадок — страсть божья, — вступила Татьяна. — Одна чернота! И какую ты покупную водку ни возьми, все равно черноты не оберешься! Мы всякую брали, пробовали. И настаиваем только после очистки. Вот эта — на калгановом корне. На смородиновых почках есть.

— Ну-ка принеси попробовать, — распорядился Валера. — Совсем другая!

— Да нам и эта нравится, — сказала Марина.

— Так все нужно попробовать! Эх, хорошая у вас собака!

Черри лежала на пороге беседки, и когда заговорили о ней, поставила уши и ухмыльнулась. Она вообще часто улыбалась, Марина заметила.

— Так вы это, адрес-то нам оставьте, — попросил Валера. — Чтоб мы Женьку забрали!.. И сало чтоб передали…

— Джессика не хочет возвращаться, — сказала Марина с нажимом. — Вы ее вернете, она снова убежит, и все дела.

— Так чего ж нам делать?! Пусть у вас останется?! При живых родителях в людях?!

Вернулась Татьяна с другой бутылкой в руках. Бутылки были красивые, с притертыми пробками, и разные — на столе прозрачная, а эта зеленого стекла.

— Ты про нашу? — быстро спросила Таня мужа и посмотрела на гостей. — Ничего плохого-то нету, точно?

— Ничего нет плохого, — сказал Липницкий. — Но Марина права. Возвращаться она не хочет.

— Мало ли чего она не хочет!.. Пропадет девка в Москве этой!

— Чтоб не пропала и нужно решить, что делать, — Марина положила на хлеб кусок розового сала, подумала и добавила еще один. — Ну что? Наливайте смородиновую, а то принесли и не наливаете.

— Валер, чего ты не наливаешь-то, правда!

— И ни рюмки не выпьешь? — спросил Валера у Липницкого, разливая смородиновую.


— Я за рулем, Валер!

— Так хоть на чай налегай! Тань, подбавь ему горячего! И вон буженины! Буженина тоже самодельная, первый сорт. Мы когда сало брали, шейки тоже взяли. С огурчиком, с огурчиком!

Выпили по второй, и Марина снова пришла в восторг.

— Шедевр, — сказала она и откусила хлеба с салом. — Произведение искусства.

— Смотри-ка, разбирается твоя-то, — сказал Валера и толкнул Липницкого в бок. — Ты, небось, научил?

— Сама научилась, — сказала Марина. Ей стало весело.

Приключение, очень странная затея, оказалось самым настоящим. И люди, на которых Джессика наговорила невесть что, тоже оказались самыми настоящими. Марина готовилась к неприятному и болезненному разговору, и зря!.. Ее потихоньку отпускало напряжение последних дней, и было приятно сидеть в беседке, выпивать из крошечной рюмочки, заедать салом, смотреть по сторонам на зеленеющую траву и деревья в дымке, нюхать вкусный воздух на манер собаки Черри. В воздухе пахло свежей землей и немного печным дымом.

И за Джессику не нужно отвечать! За нее отвечают родители, и никакие они не алкоголики, и нет никакой сестры в детдоме, и отвратительного отчима нет, и злой собаки!..

— Я считаю, что ей нужно восстановить документы, — Марина снова соорудила себе бутерброд. — Прежде всего.

— По заднице ей нужно прежде всего, — перебил Валера.

— Ну, если раньше по заднице не помогало, значит, сейчас тоже вряд ли поможет. С документами она может вернуться в Москву на работу.

— Господи, какая такая работа, — Татьяна опять всплеснула руками. — Дома работы полно, нет, она в Москве работать будет!

— Дома ей не нравится работать, — сказала Марина. — Ее тянет в Москву, в Москву!

— Пьеса Чехова «Три сестры», — ввернул Липницкий.

— Да у ней пьеса, а у нас одни слезы! Провожали, так Танька ревмя ревела три дня! Домой, и точка! Хватит, погуляла.

— Ей нужно трезво оценить свои силы, — продолжала Марина. — Одно дело то, что она в интернете читает, а другое дело жизнь без мамы и папы в чужом городе. А если вы ее не отпустите, она вам не простит никогда. И во всех ее проблемах вы будете виноваты.

— Да мы и так виноваты, — сказала Татьяна. — Родились, вишь, в глуши, надо-то было в Европах, а мы на Волге. Зарабатываем мало, блата нету. Отдыхать не умеем, со свиньями живем!.. То ли дело на картинках. Там все нарядные, прибранные, на каблуках высоченных и в брильянтах.

— И стоят где-нибудь, — добавил Валера. — Как стадо. Стоят и стоят. Стаканы в руках держат.

— Это называется фуршет, — пояснила Марина. — Слушайте, о чем мы говорим?!

— Так это! О Женьке.

— Она собирается на следующий год опять поступать в театральный. А в этом году работать и учиться.

— Кем работать-то?!

— Кем угодно, — сказал Липницкий. — Курьером.

— Это сколько ж она заработает?!

— Ничего не заработает.

— А зачем тогда работать?

— Вы не понимаете! — сказала Марина с чувством. — Как зачем?! Чтобы она пожила именно так, как ей хочется! В Москве и… свободно!

— Вот именно, — буркнул Валера. — Кто ее потом замуж возьмет со свободой этой? Одни ведь разговоры, что сейчас молодые напропалую друг с другом живут! Они, может, и живут, конечно, только ни один порядочный парень на такой, пожившей, не женится никогда!

— Подождите, — Марина сбилась. — Замуж ей рано.

— Так отец про то говорит, что неизвестно, чего она там наживет, в Москве этой!

Марина посмотрела на Липницкого. Ей требуется поддержка тяжелой артиллерии, он что, не видит?

Он все видел.

— Мы думаем, что ей необходимо попробовать, — вступил он, — сделать, как она считает нужным. Курьер или не курьер, какая разница! Она ни на какой работе сейчас ничего не заработает! Но пусть хоть попробует! Поживет одна, поснимает углы, побегает на курсы!

— Так ведь не углы снимает, небось, а на всем готовом у вас проживает!

— Резонно, — согласился Липницкий. — Тут ты прав, Валер. Но это же временно! Восстановит документы, устроится на работу и съедет.

— Я ее выставлю, — пообещала Марина. — Чтоб все по-честному.

— Ну да, — кивнул Липницкий. — Чтоб чистоту эксперимента не нарушать.

— Для вас эксперимент, — сказала Татьяна, — а для нас дите родное, глупое.