Сестрица

Шанс и Изабель помахали друг другу на прощание, и маркиз откинулся на спинку сиденья.

Его дела шли в гору. Изабель уже начала прокладывать свой путь. Она вернула себе коня. И мальчика. Точнее, вернула бы, если бы они наконец перестали спорить друг с другом. А теперь она попытается увидеть сводную сестру.

Эти мысли должны были воодушевить Шанса, но нет, его продолжало снедать беспокойство. Ведь карта Изабель была у него. Он глядел на нее каждый день, и каких бы успехов ни добивалась девушка, восковая печать внизу листа – этот жуткий череп – продолжала темнеть. Шанс догадывался, что до того, как она станет совсем черной, остались считаные дни.

Прощение Эллы и помощь королевы фей… вот ее последняя надежда. И его тоже.

Шанс высунулся в окно, ища Изабель взглядом. Та неслась галопом по полю, с каждой секундой становясь все меньше и меньше.

– Скачи, удивительная девушка, – прошептал он. – Скачи без устали. Скачи во весь опор. Найди свой путь. Торопись.





Глава 74




Мадам Ле Бене, месившая тесто, так шваркнула им об стол, словно хотела выбить из него дух.

– Дважды, Тетушка! – с обидой сказала она. – Не один, а целых два раза эти девчонки воспользовались моей добротой. Сначала – сыр, теперь – лошади!

– У Изабель мягкое сердце, Авара. Такое же, как у тебя, – сказала Тетушка.

Голос ее звучал вкрадчиво, лицо оставалось безмятежным, но внутри у Тетушки все кипело. Надо же, все складывалось так хорошо и вдруг начало разваливаться. Чертов жеребец должен был умереть, а он щиплет травку на выгоне Ле Бене. Судьба сама купила его у бедной вдовы и продала на живодерню, сказав, что он не слушается узды, кусается, сбрасывает седоков, а потому лучше пустить его в расход.

И точно этого было мало, за обедом – подали жидкую и безвкусную бурду, как всегда у Авары, – Изабель заявила, что с утра поскачет в Париж: хочет увидеться со сводной сестрой. Пришлось Судьбе притвориться, будто она рада, что Изабель желает помириться с Эллой. Авара не притворялась, но Изабель обещала ей, что отправится в путь не раньше чем подоит коров, а к вечерней дойке уже будет дома. К тому же следующий день – воскресенье, дел никаких нет, так что возразить хозяйке было нечего.

Сначала конь, потом мальчишка, теперь еще и сводная сестра – неужели девчонка сама торит к ним пути? Или это Шанс проложил их на ее карте? Ведь та по-прежнему у него. Что, если он все-таки научился делать надежные чернила? Судьба содрогнулась при мысли о хаосе, который этот негодник впустит в мир, случись ему и впрямь обрести такое могущество.

– Трех лошадей притащила сюда с живодерни. Трех! – продолжала кипятиться Авара, с такой силой нажимая на тесто обеими руками, что стол ходил ходуном.

Тирады мадам стали невыносимы для Судьбы.

– Вы не видели Лоску? – спросила она, вставая. – Хочу дать ей кое-что на штопку.

– В саду, наверное. Уж так она любит это место, – ответила Авара. – Вот ведь девушка, никаких с ней хлопот. Тихая, услужливая и ест как птичка.

Авара продолжала говорить, но Судьба уже вышла из дома. Лоска действительно была в саду – сидела между кустами помидоров, снимала с листьев жирных зеленых гусениц и складывала себе в рот. Лицо ее раскраснелось, ворот платья стал влажным от пота. Девушка выглядела измученной.

– Куда ты летала? – спросила Судьба.

Лоска не могла ответить с набитым ртом. Она взяла какую-то вещицу, которая лежала рядом с ней на земле, и протянула хозяйке.

Глаза Судьбы вспыхнули. Карта Изабель!

– Умница, девочка! Как тебе это удалось? – спросила она.

Лоска проглотила гусениц и высоким, хриплым голосом стала рассказывать Судьбе, как рано утром, пока все в доме еще спали, она полетела в замок Риголад. Проникнув внутрь сквозь неплотно затворенное окно какой-то спальни, она тихо слетела в столовую. Развернутая карта лежала на столе, но прямо на ней лежала голова Шанса, который громко храпел.

Рядом с ним был графин коньяку. А еще колода карт и столбик золотых монет.

Тогда, решив остаться вороном, на случай если придется спасаться, Лоска опустилась на стол, зажала клювом край карты и потянула, осторожно, чтобы Шанс не проснулся. Так, дюйм за дюймом, она вытянула из-под него всю карту. Шанс что-то бормотал и вздрагивал во сне, но не проснулся. Действуя клювом, Лоска скатала карту в трубку, зажала ее в когтях и полетела к окну. Вообще-то, она не собиралась останавливаться у помидорных кустов, но долгий полет с поклажей сильно утомил ее – искушение было слишком велико.

– Отдыхай, Лоска, и ешь вволю, – ответила ей Судьба. – Ты отлично поработала и заслуживаешь особой награды. Сегодня ночью мы с тобой пойдем в лес и поглядим, не найдется ли там падали, кишащей славными жирными червями.

Лоска улыбнулась и продолжила очищать кусты от гусениц.

Судьба поспешила к себе за стол, где тут же развернула карту и стала водить по ней скрюченным узловатым пальцем, прослеживая жизненный путь Изабель. На ее лице отразилось облегчение: хотя Изабель протоптала кое-какие дополнительные дорожки, главная линия жизни девушки осталась прежней, как и ее финал. Шанс ничего не изменил. Черный восковой череп отливал синевой воронова крыла. Дня через четыре, в худшем случае, через пять, прикидывала Судьба, он станет темным, как могила.

Однако Судьба понимала, что не время почивать на лаврах. А что, если девчонка и в самом деле получит аудиенцию у сводной сестры? Что, если Элла ее простит и пригласит жить во дворец?

– Видно, настала пора поторопить события, – вслух сказала Судьба. – И превратить эти четыре-пять дней в один.

Она села за стол, взяла перо и макнула его в пузырек с чернилами. Привычными, уверенными движениями добавила пейзажу на карте новых линий. Под конец обвела холмы «Роком», серым, как сумерки хмурого дня, а долины затенила «Поражением», темно-багровым, как старый синяк.

Пока она трудилась, в комнату вошла Лоска, уже восстановившая силы. К черным бусинам глаз вернулся обычный блеск, к щекам – матовая бледность.

– А, Лоска! Хорошо, что ты пришла, – сказала Судьба.

Она объяснила, что Изабель собирается утром в Париж, и велела Лоске встать пораньше, полететь вперед и подготовить все, что нужно, к приезду девушки. Затем вернулась к карте, но не для того, чтобы убрать ее на место. Хмурый взгляд Судьбы скользил по пейзажу. Чего-то все-таки не хватало.


Она потянулась за другими чернилами – ярко-красным «Уничтожением» – и щедро окропила им конец пути Изабель.

– Вот так, – сказала она и улыбнулась, довольная. – Теперь исход предрешен. Не мешайте девчонке бегать от судьбы, пора дать ей хорошего тычка, пусть сама летит навстречу своей участи.





Глава 75




Лиса бежала впереди Изабель.

Потом остановилась, вскочила на пенек у дороги и замерла, дав Нерону поравняться с собой.

– Ведь это были вы, правда, Танакиль? – сказала девушка, останавливая Нерона в паре шагов от пенька. В отличие от Мартина, жеребец не боялся лис.

Рыжая бестия мигнула изумрудными глазами.

– Вы загнали Мартина к живодерне, чтобы он увидел своего старого друга. Вернули мне Нерона. Спасибо вам. Он – часть моего сердца, это я точно знаю.

Лиса подняла острую мордочку и тявкнула.

Изабель кивнула:

– Знаете, по-моему, раньше я ошибалась. Ну, насчет доброты, щедрости и прочего. Вы ведь говорили, что от моего сердца отрезали кусок за куском, а как можно отрезать то, чего никогда не было?

Лиса лизнула лапу.

– Я еду в Париж. Чтобы увидеть Эллу. Она ведь тоже часть моего сердца, – отважилась на признание Изабель и замерла, ожидая реакции зверька. Но если лиса и согласилась с ней, то ничем этого не выдала.

– Нерон всегда делал меня лучше. Он придавал мне смелости, – продолжила Изабель. – А Элла? Если во мне была хоть капля доброты, то лишь благодаря ей.

Кончик лисьего хвоста дрогнул.

– Тави считает, что Феликс – тоже часть моего сердца. Но она ошибается. Это точно не он. Может быть, вы подскажете, где искать ее, третью часть? Хотя бы намеком? Знаком? Как угодно, ваша милость.

Лиса повернула головку и стала так внимательно смотреть в дальний конец дороги, словно что-то увидела – или услышала. Изабель тоже обернулась, но ничего не заметила. Когда она снова взглянула на лисицу, той уже и след простыл.

– Ну вот, дожила – с лисами беседую. Еще чуть-чуть, и буду, как Маман, с капустными кочанами разговаривать.

И они с Нероном продолжили путь. Шесть миль из тех двадцати, что отделяли их от Парижа, остались позади, а девушка все спрашивала себя, не сошла ли она с ума.

Все вокруг были уверены, что из ее затеи – увидеть Эллу – ничего не выйдет. Тетушка твердила ей, что стража ни за что не пропустит ее во дворец. Тави считала, что Элла сама откажет ей во встрече. А мадам и вовсе заявила, что Изабель и до Парижа-то не доедет: ее ограбят и убьют где-нибудь по дороге, а труп бросят в канаву.

И только Маман одобрила ее намерение, наказав Изабель не зевать по сторонам, а найти герцога, который возьмет ее замуж. Маркиз тоже поддержал ее.

В какой-то момент Изабель одолели сомнения, и она едва не повернула назад, но вспомнила маркиза – как он стоял на крыше кареты, а та неслась вперед во весь опор, как ветер трепал его локоны и развевал полы камзола.

Другой на его месте визжал бы от ужаса, а он лишь смеялся, запрокинув голову и протянув руки к небу.

Она вспомнила его искрящиеся янтарные глаза и чувство, возникавшее у нее всякий раз, когда она ловила на себе их взгляд, – будто все возможно, потому что сама удача на ее стороне.

И она решительно щелкнула языком и погнала Нерона дальше.

Изабель пролетела галопом еще около мили и увидела впереди путника – тот шел по обочине туда же, куда и она. День был воскресный, дорога пустая – за все время ей встретились лишь пара телег да карета.

Изабель уже почти поравнялась с пешеходом, когда что-то знакомое почудилось ей в развороте его плеч и в свободной, раскованной походке. Еще миг, и она узнала заплечный мешок и потрепанную соломенную шляпу.

Феликс.

В животе у Изабель стало холодно. Она не хотела видеть этого человека. Каждая их встреча, если она длилась дольше двух минут, заканчивалась плохо. Они ссорились. Кричали друг на друга. Один раз он ее поцеловал, но тут же развернулся и ушел. Он был то невероятно добр к ней, то невыразимо жесток.

Изабель решила, что проедет мимо него галопом, притворившись, будто не узнала, но Феликс, услышав стук копыт, вдруг обернулся, и она увидела его лицо.

– Изабель, – сказал он без всякого выражения, тоже узнавая ее. Похоже, и он был не особенно рад ее видеть.

– Здравствуй, Феликс, – холодно сказала она. – Я еду в Париж. Извини, не могу остановиться и поболтать.

– Какая жалость.

Насмешка в его голосе пришлась Изабель не по вкусу. Девушка нахмурилась, но Феликс даже не заметил. Он смотрел не на нее; его глаза были прикованы к Нерону.