Шопоголик и Рождество

— Нет! — машинально выпаливаю я. — Боже! То есть… Это все не важно. Суть-то не в костюмах. Спектакль был чудесный! Давай смотреть дальше. — Но Стеф, кажется, меня даже не слышит.

— Я в тот день была такая задерганная, — растерянно произносит она, будто бы объясняя произошедшее самой себе. — Мне и в голову не пришло… Но, в самом деле, откуда бы у тебя мог взяться запасной костюм? Это же бред. Ну я и идиотка. В этом костюме должна была выступать Минни.

И тут Минни, будто бы внутренним чутьем что-то уловив, бросает игру с Харви, подходит к нам и заглядывает в экран айпада.

— Это мой костюм, — твердо заявляет она, тыча пальчиком в застывшего на экране Харви. — Моооой костюююююм. Мы отдали его Харви.

Вот же черт. Напомните мне никогда не пытаться удирать от нацистов с Минни на хвосте. Встретившись глазами со Стеф, я робко развожу руками.

— Знаю, — говорит Стеф Минни. — И мы с Харви очень тебе благодарны, правда, сынок? Твоя мама так старалась. Она сама его тебе сшила, верно?

Подумав пару секунд, Минни качает головой.

— Нет, мамочка пликолола бувавки. Одна бувавка воткнулась в меня. И я сказала: «Ай!»

— Ай, — сочувственно повторяет Харви.

— Ай! Бувавка! — истошно вопит Минни и тычет пальчиком в Харви. — Бувавка! Бувавка!

Моя дочь такая драма-квин. Я всего один раз легонько кольнула ее во время примерки. И не кольнула даже, так, царапнула.

Минни и Харви, вереща: «Бувавка! Бувавка!», выбегают из комнаты, Стеф же тяжко вздыхает.

— Бекки, — отрывисто произносит она. — Я даже не знаю, что сказать.

Подняв голову, я в ужасе замечаю, что глаза ее наполнились слезами. Нет. Нет. Если она начнет сырость разводить, я и подавно в настоящее болото превращусь.

— Да это ерунда, — торопливо выпаливаю я. — Забудь.

— Это не ерунда. Для меня такого никто никогда не делал.

— Брось. — Я отворачиваюсь к окну. — На моем месте так поступил бы каждый.

— Ты такого не заслужила, — вдруг с чувством произносит Стеф. — Совершенно не заслужила. — В этот момент ее телефон издает писк, Стеф вздрагивает, открывает пришедшее сообщение и вскрикивает от неожиданности. — Боже. Мои родственники приехали. Уже! Стоят во дворе, перед моим домом. Но я не могу оставить тебя в таком состоянии.

— Нет-нет, иди! — решительно возражаю я. — Беги скорее! Хорошо вам отметить Рождество!

— Тебе есть кому позвонить? Например… — Она неловко замолкает, и я понимаю, о чем она думает. Кому мне звонить? Родным? Друзьям? У меня надсадно ноет в груди, но я заставляю себя улыбнуться.

— Все хорошо. Люк уже едет. Скоро будет дома. Стеф, тебе пора, тебя семья ждет. Беги к ним.

Стеф бросает на меня последний отчаянный взгляд, но все же поднимается на ноги и ловит пробегающего мимо Харви.

— Милый, бабуля приехала! Она уже у нас дома! — говорит она ему, и в голосе ее отчетливо слышна искренняя радость.

Крепко обняв меня на прощание, Стеф уходит. И мы с Минни остаемся ждать Люка вдвоем. Я включаю мультик «Снеговик», устраиваюсь с дочкой в обнимку на диване и стараюсь внушить себе, что мне тепло, уютно и спокойно. И не обращать внимания на то, как тяжело клонится вниз моя пылающая голова.

Замечаю на полу Миннину раскраску про Гринча, подбираю ее и вспоминаю слова Люка. Что бы ни украл Гринч… Рождества ему не испортить. Начинаю листать страницы и, наконец, дохожу до рисунка, на котором все Ктоты поют, вскинув руки вверх. Вот оно — воплощение счастья. Братства. Духа Рождества. Я разглядываю картинку, пока она не начинает расплываться у меня перед глазами. Слова расползаются, а голова делается все тяжелее и тяжелее.

У меня есть елка, подарки и даже вегетарианская индейка. Но нет ни семьи, ни друзей. Единственного, без чего в Рождество не обойдешься.

Не могу я больше притворяться. Утыкаюсь лицом в колени и начинаю рыдать беззвучно, чтобы не напугать Минни.

Неужели мое первое Рождество дома пройдет вот так? Что я сделала не так?

Плечи у меня трясутся, из носа течет, глаза крепко зажмурены… И когда рядом раздается голос Люка, мне поначалу кажется, что он мне приснился.

— Бекки? — Чувствую, как его теплые руки обнимают меня. — Бекки! Боже мой! Что случилось?

— Ой, привет. — Я поскорее вскидываю голову и начинаю тереть лицо. — Все хорошо. Просто… Все отказались приходить к нам на Рождество, и я немного… ну, расстроилась. Но все будет хорошо.

— Отказались? — в замешательстве смотрит на меня Люк.

— Да. Они все отменили.

— Кто отменил?

— Да все. Мама и папа, Дженис, Сьюзи… Джесс…

На пару мгновений Люк как будто теряет дар речи. А затем мягким папиным голосом, каким обычно обращается к Минни, просит меня:

— Бекки, давай на минуточку выйдем на кухню.


Мы уходим в кухню, закрываем за собой дверь, и тут он оборачивается и начинает орать:

— Какого хрена? Какого хрена? Расскажи все с самого начала. Что тут стряслось?

— Ну… — лепечу я. — Сначала Джесс прислала сообщение, что не сможет прийти по личным причинам. Потом позвонила мама и сказала, что они с папой заболели. Дженис заявила, что хочет просто тихо посидеть с Мартином дома. А Сьюзи — что они все же решили ехать к дядюшке Руфусу.

— В голове не укладывается, — бормочет побледневший как мел Люк. Никогда еще его таким не видела. — Никто не отказывается от приглашения в гости в сочельник. Так не поступают.

— Пускай не приходят, если не хотят, — несчастным голосом отзываюсь я.

— Да ну на хрен! — взрывается Люк. — Нет уж, пускай хотя бы объяснятся. Бекки, я такое молча глотать не собираюсь. Не собираюсь. Ты с ног сбилась, устраивая для них праздник. Я не позволю им так с тобой поступать.

— Ты тоже помогал, — справедливости ради замечаю я, но Люк качает головой.

— Я и сотой доли не сделал. Это полностью твое детище. Твое творение. Твоя заслуга. И ты такого отношения не заслужила. — Он хватает мобильный и начинает набирать номер. А затем, нахмурившись, бросает: — Автоответчик… Привет, Джейн! Это Люк. Будь добра, перезвони мне.

Такие же сообщения он оставляет Сьюзи, Дженис и Джесс, а затем с озабоченным видом откладывает телефон. И кухня вдруг начинает казаться мне такой мрачной. Будто за окном вовсе и не Рождество.

— Хочешь кофе? — наконец, спрашивает Люк. — Или чего-нибудь выпить?

Я в апатии качаю головой. Люк кивает, но все же идет включать чайник. По дороге замечает перевернутую картонную коробку на стойке, поднимает ее и в ужасе отпрыгивает.

— Боже праведный! А это еще что такое?

— Вегетарианская индейка, — уныло отвечаю я. — Ее зовут Свинка Пеппа.

— Ясно.

Люк явно пытается сообразить, что все это значит, а затем, сдавшись, просто снова накрывает индейку коробкой. Наливает себе кофе и принимается пить его мелкими глотками.

— То есть лично ты ни с кем из них не говорила? Объясни мне еще раз.

— Говорила с мамой и Сьюзи. У Сьюзи был очень странный голос. Фальшивый какой-то. Совершенно на ее не похожий. Люк, мне кажется, что-то произошло, — горестно всхлипываю я. — Не думай, что это паранойя. Они все позвонили друг за другом, в течение десяти минут. Как будто… забастовку объявили.

Люк, глядя в пространство, медленно выдыхает. Он больше не злится, теперь он задумчиво хмурится.

— Но с какого перепугу им отменять Рождество?

— Не знаю! — всплескиваю руками я. — Я всю голову уже сломала. Может, все из-за Фло? Или какой-то другой размолвки? Может, они тайный чат в вотсапе создали? У меня такое чувство, что все они знают что-то, чего не знаю я, — наконец, заключаю я. — Вот что мне кажется. И никто ничего не желает мне объяснить.

Люк с минуту молча пьет кофе, затем поднимает глаза на меня.

— Ладно, — говорит он. — Кто из твоих родственников чаще всего говорит то, что думает?

— Джесс, — ни секунды не колеблясь, отвечаю я.

— Вот именно. Джесс. У нее мы все и выясним. — Он снова хватается за мобильный и подносит его к уху. — Автоответчик. Какой у нее домашний номер?

— Наш же, — напоминаю я. — Номер мамы и папы в Оксшотте.

— А, ну конечно, — он набирает другой номер, снова подносит трубку к уху и объявляет: — Занято. Значит, она дома. — Затем распахивает кухонную дверь и кричит: — Минни! Зайчик! Надевай сапожки. И пальто… Мы едем к тете Джесс. — А потом, выставив вперед подбородок, оборачивается ко мне и добавляет: — И не уйдем от нее, пока она нам все не объяснит.



До Оксшотта мы добираемся за полчаса, и чем ближе подъезжаем к дому, тем туже скручивается мой желудок. Я ожидаю худшего. Хотя что может быть хуже?

Все договорились праздновать Рождество вместе, но без нас, потому что они нас внезапно возненавидели. Нет, всегда ненавидели. Вся наша прежняя жизнь — сплошное притворство. Боже, нет, такого быть не может. Все-таки у меня слегка разыгралась паранойя.

Мы паркуемся, молча вылезаем из машины, подходим к дому, и Люк звонит в звонок. Я втайне надеюсь, что нам не откроют, но через пару мгновений дверь распахивается. На пороге стоит Джесс.

— Привет. — Она переводит взгляд с Люка на меня. — А я вас не ждала.

— Ага, — коротко отзывается Люк, — а мы не ожидали, что все в последнюю минуту откажутся приходить к нам на Рождество. Можно войти?

— Да, — помолчав, отвечает Джесс и, не произнося больше ни слова, ведет нас в гостиную.

Комната выглядит точно так же, как и всегда. Джесс не привнесла в нее ничего своего, если не считать книг по геологии на журнальном столике, свернутого мата в углу и таких здоровенных гантелей, каких я до сих пор и не видывала. Мы все садимся, я включаю Минни продолжение «Снеговика» на айпаде. А затем Люк оборачивается ко мне, взглядом призывая заговорить.

— Джесс, — начинаю я. — Знаю, ты написала, что не придешь к нам по личным причинам. И я отношусь к этому с уважением. Правда. Но вряд ли можно считать случайным совпадением то, что все решили отказать нам одновременно. — Голос у меня начинает срываться. — Это как-то странно. И… обидно. Хочется понять, что же произошло.

В гостиной повисает тишина. Джесс смотрит на меня пристально, будто пытаясь разгадать мое настроение.

— Ты расстроена, — наконец, заключает она.

— Да! Конечно, я расстроена!