Шопоголик и Рождество
Часть 59 из 64 Информация о книге
— Эта Надин просто чудовище! — кричит папа. — Жуткое поведение! — Мы все не так поняли! — во всю глотку вопит Сьюзи. — Ну и тупицы! — Мы обязательно придем к тебе завтра! — добавляет мама. — Все вместе! Солнышко, и нам плевать на еду и все остальное. Нам важна только ты! Слышишь меня, Бекки, милая? Только ТЫ! И вот они стоят рядком там внизу, держатся за руки и смотрят на меня. На головы их, покружившись в темном воздухе, опускаются снежинки. И мне вдруг приходит на память картинка из Минниной раскраски о Гринче. А в груди начинает нарастать чувство, перед которым меркнут все тревоги. Да, у меня нет индейки. Да, мое Рождество никак не назовешь идеальным. Но, глядя на собравшихся там, внизу, любящих меня людей, я понимаю… что мне на это плевать. Глава 22 У меня есть индейка! Я достаю ее из духовки, всю золотистую, истекающую соком и покрытую хрустящей корочкой, и сама не могу поверить в происходящее. Я дома. Сегодня Рождество. Все мои родные и близкие рядом. Обед удался. И у всех превосходное настроение… А еще на мне платье от Alexander McQueen, и оно отлично на мне сидит! Люк подарил мне его сегодня утром, сразу после того, как Минни, пища от восторга, познакомилась со своим хомячком. Протянул мне нарядный сверток и сказал: — Знаю, обычно мы позже вручаем подарки, но, мне показалось, платье в таком стиле должно тебе понравиться. Я растерянно уставилась на сверток, развернула его и буквально рот разинула от неожиданности. То самое чудесное платье, что я купила на распродаже, — только на два размера больше! (Люк сказал, что «случайно на него наткнулся». Но, разумеется, такого быть не могло, он просто, как обычно, скромничает.) Чудный, замечательный, тщательно подобранный подарок! Ладно, может, я бы самую чуточку больше обрадовалась, если бы умудрилась влезть в меньший размер. Но, как мудро сказал викарий в своей утренней проповеди: нельзя забывать о сути Рождества. А суть его не в том, чтобы похудеть на шесть размеров. Или втиснуться в платье, которое тебе мало, помереть в нем от удушья и заставить всех окружающих сетовать: «Ну как так-то? Почему обязательно в Рождество?» Суть Рождества в том, чтобы носить платья по размеру, дышать полной грудью и свободно двигать руками — ведь тебе сегодня еще много придется обниматься, принимать поздравления, произносить тосты и подавать на стол. А когда я, надев новое платье, крутилась перед зеркалом, Люк подарил мне еще один — самый лучший! — подарок. Он вышел из ванной чисто выбритый. Я же, взглянув на него, рассеянно подумала: «Что-то в нем изменилось… Чего-то не хватает…» И вдруг меня как обухом по голове стукнуло. Усы исчезли! — Люк, твои усы! — настороженно вскрикнула я. — Они… Ты что, их… — Ты же не против, Бекки, правда? — отозвался муж. — Не слишком расстроилась? Знаю, они тебе нравились, но я все же решил, что это не мое. — Ничего страшного, — великодушно заявила я. — Лишь бы тебе было комфортно, Люк. — Скажи, неужели они тебе правда нравились? — неожиданно лукаво взглянул мне в глаза он. — Конечно, — с достоинством возвестила я. — Я ведь так и говорила. — Да, любовь моя, — со смехом подхватил он. — Именно так ты и говорила. Понятия не имею, как он догадался, но мне все равно. Главное, у меня снова безусый муж! Вот и славно! Сейчас только два часа дня, а у меня такое чувство, будто мы уже миллион дел переделали. Послушали, как викарий поет попурри из рождественских гимнов — в середине он сбился, но, к счастью, все заглушили тамбурины. Дети поколотили пиньяту и повизжали от радости, когда на них обрушился конфетный дождь. Мама и Дженис сунули в волосы свечки и спели Шведскую песню — правда, продлилось это всего секунд тридцать, потому что им обеим было слегка страшновато. А потом Дженис сделала всем нам свой рождественский макияж — и теперь у всех присутствующих на вечеринке женщин лица расчерчены блестящими полосами. Мы выставили на стол шампанское, бейлис, шерри, праздничный мохито и чайный гриб (идея Джесс). Я угостила гостей разными видами канапе: копченый лосось на черном хлебе, копченый лосось на крекере, копченый лосось на блинчике, копченый лосось на шпажке для коктейля. И вот настало время подавать индейку и садиться за стол, а я вдруг понимаю, что ощущаю… Что же это такое я ощущаю? — У меня чувство спрюгге, — наконец, сообразив, объявляю я, как раз когда в кухню входит Сьюзи. — Абсолютного незамутненного спрюгге. — И у меня тоже, — радостно подхватывает Сьюзи. — Представляешь, мы вчера решили, что тебя похитили! По-моему, у меня даже сердце на какое-то время перестало биться. Я накрываю индейку фольгой, как советует Мэри Берри и, как заправская хозяйка, привыкшая принимать гостей на Рождество, со знанием дела произношу: — Что ж, пускай немного отдохнет. (Честно говоря, понятия не имею, для чего индейке «отдыхать», но Мэри Берри я бы и свою жизнь доверила не раздумывая.) — Сколько же видов начинки ты сделала? — спрашивает Сьюзи, заглядывая в духовку? — Три. А еще острый фалафель, — объясняю я, кивая на противень. — Острый фалафель? — округляет глаза Сьюзи. — Да кто же откажется полакомиться в Рождество острым фалафелем? — запальчиво заявляю я. — К тому же это этичное блюдо. Пошли, пора вручать подарки. — Бекс, индейка на вид просто чудо, — говорит Сьюзи, когда мы выходим из кухни и направляемся в гостиную. — Да и вообще стол загляденье. Благослови бог Стеф! Это она о том, что именно Стеф спасла нас от перспективы оказаться в Рождество без индейки. Вчера, когда мы, наконец, вернулись из зоомагазина, все взбудораженные (а я еще и вся в синяках, потому что выбираться из крохотного слухового окна оказалось вовсе не так уж приятно), она была возле нашего дома. Сидела на крыльце, одной рукой придерживая лежащий на коленях костюм Минни, а во второй держа пакет с гигантской индейкой. — Я приняла твой заказ! — крикнула она, как только мы вошли в калитку. — Не волнуйся, на этот раз ничего не заменили! — Стеф, — потрясённо воскликнула я. — Я тебя обожаю! Огромное спасибо! Но… как же твоя семья… — Это меньшее, что я могла для тебя сделать, — ответила она. — Мне позвонил Люк, сказал, что ты пропала, и спросил, не знаю ли я, куда ты могла запропаститься. А еще он сказал, что отправляется на поиски, и я подумала: «Что ж, я тогда позабочусь, чтобы у них хотя бы была индейка». И приехала сюда. Мама, когда я ей обо всем рассказала, поддержала мою идею. Она… очень благодарна тебе, Бекки. — Бекс, почему у тебя на крыльце Стеф Ричардс? — в замешательстве спросила Сьюзи. — И о чем это она говорит? А я сообразила, что не знаю, как объяснить эту нашу внезапную дружбу, не вдаваясь в детали. Но оказалось, что я зря волновалась, потому что, как только мы подошли ближе, Стеф поднялась на ноги и решительно выпалила: — Привет, Сьюзи. Не знаю, говорила ли тебе Бекки, но от меня недавно ушел муж. — О, — охнула не ожидавшая такого поворота Сьюзи. — Вот оно что. Нет, я и понятия не имела. Мне очень жаль. — Сначала я хотела сохранить это в тайне, — продолжила Стеф. — Но теперь передумала. Однако в последние недели Бекки была для меня настоящей поддержкой и опорой, и я очень рада, что смогла хоть немного ей отплатить. — Затем она вручила мне костюм из синего шелка и добавила: — Пускай Минни наденет его в Рождество. Это ее костюм. Ведь ты сама его сшила, Бекки. И заслужила увидеть ее в нем. От такого у Сьюзи вообще глаза на лоб полезли. — Это костюм Минни? — пролепетала она. — Но… Бекс… Мне пришлось все объяснить. Сьюзи сразу же заявила, будто знала, что я сотворила кое-что получше заколотого булавками шарфа от «Денни и Джордж». Но потом испугалась, что я обиделась, сдала назад и стала уверять, что в каком-то смысле костюм из шарфов был даже лучше, ведь он такой креативный. Наконец, Стеф сказала, что ей пора, крепко обняла меня на прощание и шепнула мне в ухо: «Пускай наше Рождество будет счастливым, договорились?» Затем она пошла прочь, а я, глядя ей вслед, подумала, что впервые за последние дни это кажется вполне вероятным. Что до меня, у меня сегодня самое счастливое Рождество за всю жизнь. Даже несмотря на то, что весь снег растаял. (Кто бы сомневался.) В доме звучат рождественские песенки. От накрытого стола несутся аппетитные запахи. Минни в полнейшем восторге. Мама и Дженис снова лучшие подружки, и мама даже надела ради праздника один из ее старых костюмов. А сегодня утром, попивая «Бак-Физ», она призналась мне: — Солнышко, нам правда нравится в Шордитче. Жить там было здорово, ну, знаешь, как съездить в отпуск. Но все же это не… — Тут мама стукнула себя по груди и не произнесла больше ни слова, но, по-моему, я поняла, что она имела в виду. Правда, Дженис за сегодняшний вечер раз сто упомянула, как ей нравится снова ходить к маме в гости и вместе с ней посещать всякие «воркшопы и ивенты», и «Может, мы с Мартином тоже присмотрим себе квартирку в Шордитче». В общем, даже не знаю, как они теперь все это разрулят. Но что касается Фло — о ней больше никто не вспоминает. Как будто ее в нашей жизни никогда и не было. Но главной звездой вечера, разумеется, стал Сантьяго. Все мы притворяемся, будто с интересом слушаем привычную болтовню и покатываемся над шутками друг друга, но на самом деле никто глаз от него оторвать не может. Сейчас Клемми усадила всех детей играть в свою новую настольную игру с карточками, на которых нарисованы шляпы. И все так добры к Сантьяго и так стараются, чтобы он тоже смог принять участие в общем веселье, что у меня на глаза слезы наворачиваются. — Какой же он замечательный, — объявляю я Джесс примерно каждые пять минут. Потому что это правда. Он замечательный. А еще у него самый этичный гардероб из всех, что мне доводилось в жизни видеть: сплошной бамбук, вторсырье и даже ботиночки из веганской кожи. К тому же он еще заработал у меня дополнительные очки за то, что оказался единственным ребенком, проявившим интерес к моей экоелке. Мой крестник Эрнест вообще фыркнул: «А это что? Может, сбегать в мусорку отнести?» Откровенно говоря, елка и в самом деле вышла не очень. Это просто ветка дерева из нашего сада, украшенная тремя столовыми ложками. Но Сантьяго подошел к ней, погладил ложечки и улыбнулся — какая же у него очаровательная улыбка! — а Джесс все это время смотрела на него с абсолютным обожанием. Вообще, по-моему, она на седьмом небе от счастья. Час назад все мы внезапно обнаружили, что Минни украсила сияющего Сантьяго мишурой и гирляндами. И когда я в ужасе бросилась все это снимать, думая: «Господи, жуткая мишура, дьявольский пластик, Джесс разобидится и уйдет», она удержала меня на месте. И, смущенно улыбаясь, прошептала: — Погоди. Он такой милый. Давай я сначала его сфотографирую. И действительно сфотографировала своего сына, увитого пластиковыми украшениями! И это Джесс, которая ненавидит пластик! Должно быть, у нее от счастья материнства слегка в голове помутилось. И вот я уже собираюсь постучать вилкой по стакану и предложить всем пойти открывать подарки, но тут ко мне подходит Сьюзи и шепчет на ухо: — Бекс, подойди на секундочку. Подруга ведет меня в холл и показывает огромную картонную коробку, всю в каплях дождя и птичьих экскрементах. — Стояло у тебя в саду! — говорит она. — Я пошла выбросить мусор и вдруг заметила, что из-под розового куста что-то торчит. Наверное, ее еще несколько дней назад привезли и туда задвинули. — Боже, — виновато охаю я. — Должно быть, я что-то заказала онлайн. — А что? — с любопытством спрашивает Сьюзи. — Судя по виду, это что-то очень большое. — Понятия не имею. Только Люку не говори. Я торопливо открываю коробку, готовясь спрятать ее содержимое — каким бы оно ни оказалось — под кровать, но заглянув внутрь, застываю как вкопанная. Это что-то кожаное. Темно-коричневого цвета. Я поспешно разрываю картон, вижу ручку, и сердце подскакивает у меня в груди. На ней болтается подвеска с буквами «LB». В исступлении я раздираю упаковку до конца. И это оно. Портманто. Поверить не могу. — Вау! — вскрикивает Сьюзи. — Какое чудо! Где ты его достала? А я просто лишилась дара речи. Начинаю искать записку, письмо — хоть что-нибудь, и вскоре действительно нахожу. Открываю дорогой конверт с тиснением и вытряхиваю из него открытку, подписанную от руки. Дорогая миссис Брендон (урожденная Блумвуд)! Слышала, что вы стали первой женщиной, которой удалось вступить в Лондонский клуб бильярда. Мой супруг сэр Питер Леггет-Дэви крайне расстроен этим фактом. Его негодование заставило меня искренне пожалеть о том, что я сама много лет назад не поступила так же, и пожелать от всей души высказать вам восхищение вашей смелостью и настойчивостью. Саймон Миллетт рассказал мне, как отчаянно вы желали выиграть в лотерею эту вещицу. С удовольствием посылаю ее вам вместе с моими поздравлениями и пожеланиями всего наилучшего. Леди Розамунд Леггет-Дэви