Старшая подруга

На работе царила радостная суматоха. Сначала был утренник для родителей, потом заведующая собрала их в комнате отдыха. Отметили праздник, выпили немного вина. Коллектив был сугубо женский, не считая завхоза, пожилого Ильи Ильича, который подарил всем воспитателям и нянечкам по шоколадке и с удовольствием расцеловал каждую, обслюнявив с ног до головы. Елена маялась, ей не хотелось ни выпивать, ни есть торт с жирными кремовыми розочками. Она с трудом дождалась, когда можно будет уходить.

Дома ей стало немного легче. Она отварила овощи для салата, замариновала мясо. Прибралась. Включила телевизор. На экране шли милые, привычные взгляду советские фильмы. Елена вымыла голову, накрутила на голове тюрбан из полотенца и села в кресло с пилкой для ногтей.

Она уже была вполне готова примириться с ситуацией. Ну сделает Кеша завтра Женьке предложение. Что тут такого? Это должно было когда-то случиться. И жить они наверняка будут здесь, в квартире напротив. Будут ходить в гости, вместе чаевничать. Потом Женька забеременеет и родит. А Елена через два года уедет обратно в Москву.

Ей стало совсем хорошо и спокойно, она углубилась в телевизор, ожидая, когда вернется Женька и позвонит ей в дверь. Но Женьки все не было и не было. «Наверное, пошли куда-нибудь отмечать, – решила Елена. – Например, в недавно открывшееся в центре кафе-мороженое. Могла бы и предупредить, чтобы я не ждала».

На нее вновь накатила обида и ревность. И в это время раздался звонок. Раз, другой, третий. Потом в дверь забарабанили со страшной силой. Елена, испуганная, вскочила и помчалась в прихожую.

– Кто там?

– Я! Это я! Открывай!

Елена узнала Женькин голос и дернула цепочку.

– Что такое? Что стряслось? – Она глядела на растрепанную, бледную Женьку, стоящую перед ней на пороге. Белая курточка заляпана грязью, рукав наполовину оторван, на щеке кровавая царапина, а в глазах… Там был такой океан отчаяния, что Елена невольно схватилась за сердце. – Боже мой! Что произошло?

Вместо ответа Женька начала оседать на пол. Так плавно, словно это была специальная замедленная съемка.

– Ты что! – Елена подхватила ее на руки, встряхнула. Женькина голова безвольно качнулась. Рот приоткрылся. А глаза были плотно закрыты. – Да что ж это такое! – Елена втащила Женьку в прихожую, уложила на пол, приникла ухом к ее груди.

Сердце билось ровно и четко. Но она была без сознания. Елена помчалась в кухню, налила воды в стакан, вернулась, стала брызгать Женьке в лицо. Ресницы у той медленно дрогнули. Она открыла глаза и облизнула пересохшие губы.

– Женечка! Что с тобой! Тебе плохо? Может, врача? Где Кеша? Я думала, вы вместе.

Женька снова облизала губы. Посмотрела на Елену диким, безумным взглядом.

– Кеши. Больше. Нет. – Она произнесла это с остановкой на каждом слове, тихо, но отчетливо.

– Как – нет? Ты что?

– Так. Он умер. Нет его. Понимаешь, нет! – Голос Женьки постепенно повышался и наконец взлетел наверх. Она завизжала, завыла, ударилась затылком об пол. Елена схватила ее за руки, навалилась на нее всей тяжестью, пытаясь удержать, не дать разбиться.

– Тихо, тихо, прошу тебя! – Она стискивала Женькины ледяные руки.

Та постепенно затихла, перестала биться, замолчала. Глаза ее были сухими, ни одной слезинки. Губы запеклись в кровавой корке. Убедившись, что Женька больше не может себе навредить, Елена потихоньку разжала хватку. Они обе лежали на полу и тяжело дышали, точно борцы на ринге.

– Можешь сказать, что произошло? – осторожно спросила Елена.

– Могу. – Женька, морщась, как от боли, приподнялась и села посреди прихожей.

Минуты три она молчала. Елена терпеливо ждала, готовая снова броситься на ее усмирение в случае новой истерики. Наконец Женька разлепила кровоточащие губы и заговорила. От того, что она рассказала, у Елены зашевелились волосы. Это было настолько страшно и нелепо, что казалось вымыслом. Однако Женька не сочиняла.

Они с Кешей весь день провели на работе. Ушли немного раньше, решили по дороге заехать в магазин, купить все к праздничному столу. Кеша остановил машину у магазина. Они зашли, выбрали торт, две бутылки шампанского, коробку шоколадных конфет. Кеша расплатился, и они вышли на улицу.

Было еще совсем светло. Он протянул Женьке руку, чтобы помочь перейти через лужу. Та грациозно ступила на шаткую дощечку, перекинутую с одного края канавки на другой. И в это время послышался негромкий свист. Женька обернулась с любопытством и увидела идущую к ним компанию из трех подвыпивших парней. Одного она тут же узнала – прошлой осенью он бродил у нее под окнами и писал с ошибками мелом на асфальте: «Женя, я тибя люблю». Один из пацанов сложил пальцы, поднес их к губам и снова свистнул. Кеша потянул Женьку за руку.

– Чего ты? Давай поживей. Дел много.

Она кивнула и перепорхнула на другую сторону лужи. Они пошли к машине. Женька спиной чувствовала, что парни идут за ними. Идут гораздо быстрей, чем шли они. Вот они уже совсем близко. Потянуло перегаром и табачным дымом. Женька невольно сжала крепче Кешину руку.

– Ты что, зайчонок? Боишься? – Он ободряюще кивнул ей.

И тут же полетел на асфальт от сильного толчка в спину. Женька вскрикнула. Сзади ее обхватили чьи-то стальные пальцы. Она вскрикнула еще раз, пытаясь освободиться, но тщетно. Ее развернули назад. Прямо перед носом у нее возникла потная, перекошенная злостью физиономия.

– Ну что, шалава! Вот мы и встретились! – Парень смачно харкнул себе под ноги.

– А ну, оставили девушку! Быстро! Кому сказал! – Это крикнул Кеша и тут же захлебнулся от удара ногой в лицо.

– Помогите! – закричала Женька.

Но вокруг почему-то не было ни души. Только один пожилой дядька вышел из магазина и, воровато поглядев на них, затрусил к шоссе.

– Это наш район, – сиплым, пропитым басом пояснил другой гопник. – Мы здесь хозяева. Покажем сейчас, как чужих краль отбивать.

Он подошел к лежащему на земле окровавленному Кеше и с размаху врезал ему ботинком под ребра. Тот сложился пополам. Из горла у него вырвался страшный, клокочущий звук.

– А-а-а! Гады! Изверги! – заорала Женька и, изогнувшись, вцепилась зубами в руку державшего ее парня.

Тот взвыл, на секунду отпустил ее, затем снова сгреб в охапку, и размахнувшись, саданул по лицу. Женька боли не почувствовала. Она, не мигая, смотрела на Кешу, который хрипел и задыхался, корчась на земле.

– Эй, мужик, ты чего? – Сипатый опомнился первым. Оттащил от Кеши своего кореша. – Чего так хрюкаешь?


Незадачливый Женькин кавалер продолжал держать ее, но тоже испугался.

– Что с ним, Герыч?

– А фиг его знает. По ходу, Серега ему что-то повредил. Айда, тикаем.

Парень с сожалением выпустил Женьку, напоследок врезав ей еще раз. Они быстро растворились в густеющих сумерках. Всхлипывая и тяжело дыша, Женька опустилась на корточки рядом с Кешей.

– Пожалуйста! Приди в себя! Мне страшно, Кеша, поговори со мной! – Она рыдала, пыталась утереть кровь с его лица, дергала его за руку. Но он продолжал хрипеть, глядя на нее выпученными, бессмысленными глазами.

Вокруг начал собираться народ. Женщины охали и причитали. Кто-то позвонил в милицию и в «Скорую». Какой-то мужчина принес Женьке воды, но она не смогла пить. Ее пробовали оторвать от Кеши, но она вцепилась в него мертвой хваткой. Он уже не хрипел, просто лежал молча, взгляд его сделался стеклянным.

Приехала «Скорая». Женьку оттеснили в сторону. Врач склонился над распростертым на земле телом. Долго слушал Кешин пульс, подносил к губам зеркальце. Затем печально покачал головой.

– Он умер. Очевидно, от удара оторвался тромб.

– Как – умер? КАК – УМЕР? – Женька не узнала своего голоса. Это был какой-то пронзительный визг. Она вырвалась из рук державших ее мужчин и кинулась к врачу. Схватила его за грудки, начала трясти.

– Как – умер? Как он мог умереть?? Он же был сильный и совершенно здоровый!!! Вы просто не хотите ему помочь! Вас посадят! Вот увидите! Я подам в суд, вас точно посадят!!

Врач молчал, устало и грустно глядя на нее. Подоспел полицейский, крепко взял Женьку за плечо, отвел в сторону. Ее усадили в машину, дали понюхать нашатырь, накапали валерьянки. Все это время она рвалась к Кеше, она видела, как его положили на носилки, накрыли черным и унесли в машину. Однако она не могла поверить в то, что он мертв. Не может такого быть! Его всего пару раз ударили. Пацаны в их дворе дрались ежедневно, приезжали менты, разнимали их, они уползали в крови, выплевывая выбитые зубы. Но никто не умирал!

Женьку привезли в отделение. Какой-то лысый дядька долго допытывался, кем она приходится Кеше.

– Жена я его, – наконец выдавила Женька.

– А в паспорте у погибшего написано, что он женат на Марии Сотниковой. Вас как зовут?

– Женя. Евгения Золотова.

– Вот именно. – Лысый укоризненно покачал головой. – Так кто вы потерпевшему?

– Любовница. – Женьке захотелось вцепиться в его круглое, как блин, лицо.

– Вот из-за таких, как вы, гибнут хорошие люди, – назидательно произнес лысый.

Не успел он закончить фразу, как дверь распахнулась и в кабинет влетела женщина лет тридцати. Пальто у нее было нараспашку, взгляд полубезумный и иступленный. Ничего не говоря, она с ходу бросилась к Женьке.

– Ты! Тварь! Ненавижу! Гадина! Сволочь!!! – Она отчаянно разрыдалась.

– Женщина, тихо, успокойтесь. Присядьте вот сюда. – Лысый бросился к ней, с трудом отодрал от Женьки, насильно усадил на стул.

Налил воды в стакан. Она пила, стуча зубами о стекло.

– Ненавижу! Чтоб ты сдохла, потаскуха! Все из-за тебя! Ребенок сиротой остался! Чтоб ты сдохла!

Женька, находясь в шоке, не сразу поняла, что это жена Кеши. Она никогда не видела ее прежде. Довольно красивая, молодая, стройная, высокая. Кеша говорил, что они не сошлись характерами. Что жене плевать на него, лишь бы у сына был отец.

А Женьке было плевать на нее. На все плевать. Что с того, что ее обзывают шлюхой, если нет больше Кеши? Ее Кеши, лучшего, самого доброго человека на свете. Зачем вообще теперь жить?

Лысый переключил свое внимание на Сотникову, а Женьку отпустил. Заставил подписать протокол, пробурчал еще что-то на тему морали и нравственности и вывел за дверь. Больше никто ею не интересовался. Она не помнила, как вышла из отделения, села в автобус и доехала до дома. Позвонила в Еленину дверь…

– Я, наверное, умру вслед за Кешей, – спокойно сказала Женька, закончив рассказ.

– С ума сошла? – Елена помогла ей подняться с пола, отвела в ванную, умыла.

Потом переодела в свою одежду, уложила в постель, налила чаю с малиновым вареньем.

– Как теперь жить? – спросила ее Женька.

– Так и жить, – ответила Елена, кормя ее вареньем с ложечки. – В конце концов, Кеша тебе не муж. И детей у вас нет. Этой Марии Сотниковой гораздо хуже, чем тебе.

– Не говори так. Она не любила его, как я.

– Откуда ты знаешь?

– Он так сказал.

– Мало ли, что он сказал. Мужиков слушать – лапшу на ушах держать. Видишь, как оно оказалось.

– Как оказалось? – Женька оттолкнула ложку и уставилась воспаленными глазами на Елену.

Та замялась, не зная, что сказать. Ведь не скажешь же, что Кеша оказался не надежной скалой, а слабаком, дал дуба от обычной драки.

– Ладно, прости, – мягко проговорила Елена. – Время лечит. Все пройдет, забудется. Ты еще совсем юная, встретишь другого.