Уютные люди. Истории, от которых на душе тепло

О, как она обрадовалась. Она и сама теперь – богатая девочка, раз у нее плохое настроение! Это привилегия богатых, сытых, – плохое настроение. Это хорошо. Счастье это: вместо холода и боли, голода и страха иметь плохое настроение!

Настроение у мамы сразу стало хорошим. Она легла на соломенный матрасик и тулупчиком укрылась. И заснула, счастливая.

…Настроение у моей мамы-свекрови всегда было ровным, хорошим. Но изредка она немножко сейчас капризничает. И говорит: «У меня плохое настроение!» А потом хлопочет по хозяйству и настроение исправляется.

Так что настроение – это роскошь, вот что я поняла. Большая это роскошь – отмечать свое настроение и жаловаться на его снижение. Только богатые девочки могли себе это позволить когда-то…





Есть иностранные слова: «катарсис» и «метанойя»


Катарсис – это очищение души. Это когда при соприкосновении с прекрасным, великим, истинно добрым душа очищается от всего скверного и чужого. Омывается и снова сверкает и сияет, становится той, какой была когда-то – когда вы были ребенком и верили в добро. И видели свет. А метанойя – это перемена ума; переосмысление, новый настрой, благой и чистый, это раскаяние – в самом глубоком смысле слова. Не чувство вины, а тоже – очищение.

В жизни изредка мы эти чувства испытываем, – очень изредка, – когда прикасаемся к чему-то, безусловно, высокому и имеющему божественное происхождение. Эти чувства спасительны. В минуту глубочайшего отчаяния они могут спасти человека, избавить от зла и несчастий…

Все это сложно; можно долго объяснять научными философскими терминами. И нет в русском языке, в простом, на котором мы говорим друг с другом, полного объяснения. Только я слышала, как две простые женщины говорили друг с другом. И одна спросила: «Какой псалом мне читать, если тяжко в горе, и нападают на меня беды, и злые люди? Что лучше поможет?» А вторая ответила: «А ты читай подряд, милая. И на каких словах сердце твое сожмется и душу на слезу прошибет, это и есть твой спасительный псалом. Его и читай!»

Как прекрасно сказано. Как верно! Это и есть – признак и сигнал. «Сердце подсказывает безошибочно, – так и писал Святитель Лука, доктор Войно-Ясенецкий, – вещее сердце, опутанное нервными узлами, – оно верный советчик». Еще мозг не успел отреагировать, еще рассудок не вынес суждение, а сердце сжалось, защемило его. Душа почувствовала свое, то, что нужно.

Так бывает не только с религиозными текстами и словами; так бывает с великими картинами, с музыкой, с человеком, который говорит с вами. Сердце вдруг подскажет: это наш человек. И слова его нас лечат и спасают. И мы говорим: «Прямо в душу эти слова западают!» Говорит ли он их, пишет ли, или льются звуки божественной музыки, или великое полотно заговорит с нами вдруг и заставит ощутить это чувство, – вот это нас и лечит. Это и есть – наше спасение.

И мудрствовать не надо, – если только потом. А пока надо довериться этому чувству и ощутить, как увлажнились глаза. Это наша душа лечится. Хотя психология и отрицает существование души, – но не вся. А только те отрицают, кто никогда не переживал встречи со своим. Не знал ни катарсиса, ни метанойи, а только читал в книжках об этих загадочных явлениях. Если было у вас в жизни такое, если сердце сжималось и увлажнялись глаза при встрече с чем-то светлым и добрым, – это и было лечение души. И ее спасение. И признак того, что она есть.





Если кто-то упрекает вас в малодушии,


может, даже трусом называет, пересказывает то, что о вас говорит какой-то человек или всячески расписывает его вину перед вами, не горячитесь. Сначала подумайте: а зачем вас пытаются распалить, превратить в боевого слона и науськать на кого-то? Может, такое горячее участие в вашей жизни и такое энергичное вмешательство и подталкивание – неспроста?

Это граф Робер Артуа очень пекся об английском короле Эдуарде. Очень переживал, что тот только Англией правит, а Франция ему не досталась. Несправедливо это. Нечестно. «Как же так, Эдуард, – горько говорил Робер Артуа, – ведь отобрали у вас Францию-то. Отняли, как у дурачка конфетку. Мне очень за вас обидно. И я бы непременно на вашем месте пошел бы и завоевал Францию. И стал бы править. И стало бы у меня два королевства вместо одного. Ну, посчитайте сами: два больше, чем один. Я уже считал!» Король медлил и сомневался. Тогда этот Робер подарил королю добытую на охоте цаплю и сказал, что дарит самую трусливую на свете птицу самому трусливому королю. Вот до чего дошел этот Робер Артуа.

Король разозлился, распалился, провокация удалась. И началась Столетняя война. Сколько людей погибло, сколько семей разорилось, сколько бед и несчастий эта война принесла! И, понятное дело, через сто лет, когда война кончилась, не было уже на свете ни короля, ни графа Артуа… Хотя конфликт получился знатный…

А все просто. Робер Артуа хотел отомстить королю Франции за плохое к себе отношение. И желал вернуть свое поместье, которое отобрала его французская тетя, а потом оно перешло к другим людям. Это было очень обидно. Но сам Робер ничего не мог сделать. Вот и натравил английского короля на французского. Сделал его своим боевым слоном.

Так что не спешите бросаться в бой и объявлять войну тем, на кого вас пытаются натравить. Даже если горячо вам сочувствуют, подталкивают к решительным шагам и цаплю пихают в руки, обвиняя в трусости. Вполне возможно, провокатор просто хочет отомстить и что-то заполучить, вот и все. И слишком доверять ему не надо. Надо исходить из собственных интересов.

А Столетняя война никому не принесет блага. Война – это плохо. А сто лет – очень долго…





Какая мелочь! Это пустяк, это не стоит внимания!


Так мы себе говорим и стараемся не обращать внимания на мелочи – чтобы мелочными не показаться. Но когда Левенгук микроскоп изобрел, все тоже шутили и смеялись: там какая-то мелочь кишит пузатая. При чем тут чума и холера? А вот эти микробики и вызывают страшную болезнь. Хотя они такие крохотные…

Один человек отказался от сотрудничества в бизнесе с возможным партнером. И пояснил это так: тот постоянно опаздывал на встречи. Не очень сильно, минут на десять. Но делал это систематически. А вторая причина была вообще смешная и ничтожная. Этот партнер на вопрос: «Сколько времени?» отвечал так: «Шесть часов», хотя было без трех минут шесть, например. Часы на его руке показывали: без трех шесть. А он говорил: шесть. Это неправда. Ему лень было сказать точное время и он округлял. Но округлял нечестно: не отвечал, мол, почти шесть. А именно называл точную неверную цифру. А один раз он попросил мелкие деньги, воды купить в автомате, в аэропорту. Сто рублей. И не отдал потом, даже не вспомнил.

Это глупость какая-то – отказаться от сотрудничества из-за таких ничтожных фактов. Но тот, кто отказался, был крупным дельцом и ворочал огромными деньгами. Потому и управлял крупным бизнесом – он обращал внимание на мелочи. На не начищенную пуговицу у солдата – хотя какое отношение пуговица может иметь к боевым и строевым успехам?

Так проверяют, стоит доверять человеку или нет. Способен ли он хранить «аманат» – имущество материальное и нематериальное. Тайну, секрет, любовь, дружбу, веру… Вот по этим микроскопическим признакам можно узнать, способен человек быть честным до копейки в денежных делах? Способен ли сохранить информацию, ни словом не обмолвившись никому? Способен ли не подвести ни на минуту в ответственной ситуации?

Это у одного советского писателя был рассказ о том, как они с будущими космонавтами ловили форель на отдыхе. Пойманных рыбок меньше тридцати сантиметров надо было отпускать: пусть молодняк растет! А один товарищ поймал рыбку небольшую. Приложил линейку; им специально выдали линейки для измерения. Рыбка мала оказалась, на пару сантиметров меньше. Но товарищ как-то долго измерял, и так, и сяк прикладывал линейку; а потом все же бросил форель в садок с уловом. Мол, она достаточно большая! И писатель подумал: таких не берут в космонавты! И точно. Не взяли этого человека в космонавты. Не прошел он тестирование…

Вот такие мелкие, крохотные, микроскопические поступки говорят о том, что человеку не надо доверять огромные деньги или управление космическим кораблем. И аманат доверять не надо. Когда речь идет об огромном доверии, надо применить микроскоп, линейку, аптекарские весы… В обычной жизни можно убавить-прибавить, опоздать или сто рублей не отдать. Но иногда доверие – вопрос жизни и смерти. Сохранности астрономических сумм или личного имущества. Или тайны… Вот тогда надо «вешать в граммах» и обращать внимание на мелочь. На микробов.





Был красивый фарфоровый сервиз:


белые чашечки с тонкой золотой полоской, шесть чашечек, шесть блюдечек. Сахарница, молочник, чайник… Это был праздничный сервиз, его доставали из серванта только в особые дни. Берегли сокровище. И вся семья пила чай с пирогами, с вареньем, с конфетами «морские камушки». Разноцветные конфетки, а внутри – изюминка…

Осталась одна чашка от сервиза. Много лет прошло. Как ни берегли сервиз, осталась одна пожелтевшая чашечка с золотой полоской. Из этой чашки пила теперь чай худенькая морщинистая старушка. Сидела на кухне и дрожащими руками подносила чашку ко рту. Взрослый сын, сам уже немолодой человек с седеющими висками, зашел на минутку к маме. Он как-то замотался, закрутился, дела, работа, командировки, семья… И полгода к маме не заходил. Он звонил, конечно. Спрашивал, как здоровье. Деньги иногда на карточку перечислял. Хотя мама не просила никогда. У нее же пенсия есть, все хорошо, сынок. И здоровье нормальное. Не беспокойся, приедешь, когда сможешь, конечно!


Вот он смог и приехал на минутку. Халат купил и продуктов хороших. Мама заварила чай. Налила сыну в большую кружку, а себе достала вот эту, сервизную, беленькую с золотой полоской. Праздник же. Сын приехал в гости. И вот она сидела на табуретке, худенькая и маленькая, совершенно седая старушка. Прозрачная от старости, как фарфоровая. Он только сейчас это увидел.

Мама держала в старческой руке последнюю чашку. От сервиза ничего не осталось. Нет ни бабушки, ни дедушки, ни отца, ни тети; когда-то все они сидели за столом и пили чай из парадных чашек. А теперь их нет. И осталась только эта пожелтевшая от времени последняя хрупкая чашка. С трещинками и сколами…

Сын почему-то расплакался. Хотя что плакать из-за чашек? Из-за старой белой чашки с тонкой золотой полосой, которая осталась от парадного сервиза. Сын обнял маму за хрупкие плечи, скрыл свои слезы. Но она все чувствовала. Она его гладила по голове, убаюкивала, как в детстве. И говорила тихонько, что все хорошо. Все хорошо. Не надо расстраиваться и горевать. Попей лучше чаю, а то он совсем остыл…





Можно иметь высокую самооценку; вполне адекватную, кстати. И выглядеть замечательно


И цель или мечту, – как хотите, так и назовите, – иметь реалистичную. Например, найти своего человека или работу. Но можно не замечать главного.

Это одна очень красивая женщина сидела на пляже в кафе. Она мечтала о любви и мечтала о встрече. Но долгое время ничего не получалось, несмотря на то, что она была красивой и ухоженной, начитанной, образованной… И в кафе на нее посмотрел красивый молодой мужчина, мужчина ее мечты. С синими глазами, решительным подбородком и с прекрасной фигурой. Дама ответила ему улыбкой и даже слегка помахала рукой приветственно. Ей очень понравился этот красавец. Он соответствовал ее идеалу.

…Только спустя несколько секунд она поняла. Красивый юноша не на нее смотрел вовсе. А на юную девушку в красном купальнике, чуть позади. Такое вот маленькое недоразумение.

Так неудобно получилось! Но у женщины как пелена спала с глаз. Она вспомнила, сколько ей лет. Хорошо за сорок. И для своих лет она прекрасно выглядит, это правда. Замечательно выглядит она для своих лет. А на пляже, в гостинице, на улицах так много двадцатилетних, и юношей, и девушек. И они смотрят друг на друга, так устроено природой, вот в чем дело. А на пятидесятилетних дам не обращают внимания, как это ни грустно. Вежливо общаются, и все.

А она застряла в юности. Себя ощущала юной и всегда говорила об этом; это хорошо. Только спутника она бессознательно тоже искала среди юных, к которым себя по-прежнему причисляла. Она не видела ровесников. Такая вот психологическая слепота из-за неверной самоидентификации. Она видела только молодых; но они не видели ее. Все же в возрасте под пятьдесят трудно выглядеть двадцатилетним. Можно быть красивее, умнее, опытнее, элегантнее… Но быть двадцатилетним нельзя.

Если нужны серьезные отношения, если нужно рабочее место, – нужно подумать, а там ли мы ищем; почему ничего не получается? Может быть, мы ищем не в той категории, вот и все. Потому что неправильно себя идентифицируем. И невольно конкурируем с теми, с кем конкуренция бесполезна. Для начала надо осознать себя: кто мы? Сколько нам лет? Что мы можем и умеем? Зачем мы другим?

А потом надо начинать действовать правильно, переключив внимание на ту область, где мы нужны. Где нас видят и ценят. Тогда и мы увидим тех, кто нам нужен. И получим то, что нам нужно.

…А красивая дама познакомилась уже дома с красивым и умным мужчиной примерно ее возраста. Он работал в том же здании, где и она. Давно ей улыбался и придерживал двери любезно: но она его просто не замечала, как гориллу в известном эксперименте о психологической слепоте. Уж извините за сравнение; но в эксперименте участники были так сосредоточены на игре в мяч, что не заметили человека в костюме гориллы, который тоже был на игровом поле.

Надо избавиться от психологической слепоты. И посмотреть на себя непредвзято. Может, проблема именно в этом?.. И мы не видим того, кто давно стоит и смотрит на нас. И улыбается именно нам, а не девушке в красном купальнике…





Как нас будут ценить в жизни – это от нас зависит


От наших успехов и свершений. Но есть одна тонкость: успехи и свершения возможны тогда, когда нас хоть немного ценят и видят. Ведь проявить себя можно только среди людей. Музыканту нужны слушатели. Платежеспособные слушатели. Актрисе – зрители. А отличному работнику – работодатели. Отличный труд одинокого шахтера или бухгалтера на необитаемом острове никому не нужен. И платить за этот труд некому. Так что для начала надо попасть к нужным людям, которые готовы платить за нашу работу. Надо, чтобы нас оценили и захотели нам платить. А это уже зависит во многом от того, как нас ценили в семье. Люди каким-то образом видят ярлычок с ценой, который к нам прикрепили родители. И не всегда это правильная цена.

Одна девушка искала работу; никак не могла найти. Образование прекрасное, внешность привлекательная, три иностранных языка в совершенстве и один в процессе изучения. Она хотела работать в сфере искусства. Образование это позволяло. Но почему-то потенциальные работодатели не перезванивали. А на собеседованиях не проявляли интереса, это чувствовалось. И мама переживала за дочь. Искала подходящие вакансии и присылала дочери. Она в другом городе жила. И вакансии были интересными: приходящая няня. Администратор в дешевой гостинице. Официантка. Билетер в кинотеатре… очень скромные вакансии, честно говоря. Так мама оценивала возможности дочери.

Дочь обманула маму и сказала, что нашла работу – управлять художественной галереей. Обманывать нехорошо! Но работу девушка тут же нашла и уехала в Лондон. Как только перестала получать эти намеки на свои возможности…

Так бывает иногда. Близкие люди нас недооценивают, с самого детства. Несмотря на все успехи и достижения. И говорят или думают: «Ну куда тебе! Это слишком высокое положение, слишком большое жалованье, слишком хорошие возможности! Уж мы-то знаем тебе цену!»…

И эту цену нам дают совершенно посторонние люди, которые как-то разглядели ярлычок с ценой. Или просто проходят мимо товара эконом-класса, как успешные люди проходят мимо сомнительной растворимой лапши в магазине. Вот и надо подумать иногда – почему нас так невысоко ценят и не предлагают иные возможности? Хотя все работы хороши, конечно; и лапша вкусна. Наверное. Но лучше все же стремиться к равным себе возможностям. И не все рассказывать тем, кто в душе о нас невысокого мнения…





«Давайте помечтаем!» —


так один пожилой доктор-психотерапевт говорил нервной издерганной женщине средних лет. У нее были проблемы в бизнесе, партнер хотел отобрать предприятие. Вот она и дошла до нервного истощения, пошла к психотерапевту. А в крошечном северном городе был только этот доктор. И то – он днем работал психиатром, а вечером вел прием как психотерапевт. Днем к нему много ходило людей. А вечером никого не было почти.

И мне эта дама пожаловалась, что ей не помогает лечение. Она приходит вся нервная, вся в проблемах. А доктор велит отключить телефон и усаживает в кресло. И говорит: «Давайте помечтаем! Мы с вами идем по берегу океана. Над нами звездное небо. Мы слышим шум прибоя. Теплый воздух ласкает наши лица. А мы идем и ни о чем не думаем. Нам хорошо! Денег у нас много. Мы здоровы и счастливы. И нам говорить не хочется, нам так хорошо гулять по берегу!» Вот всякое такое доктор говорил. Пожилой такой, с седой бородкой, в белом халатике…

Дама мучилась вот почему: лечение ей не помогало. Она хотела какие-нибудь таблетки получить, чтобы не нервничать. А на мечты у нее времени не было. Хотя сеансы стоили сущие копейки, недорого. Ей даже было неловко, и она доктору приносила то котлеты, то пироги с семгой. Она хорошо готовила. А одной все не съесть… Вот принесет вкусное, подождет, пока доктор поужинает, а потом они мечтают вместе. И женщина думала во время мечтаний: что за идиотство? Лучше купить тур на океан и там по-настоящему гулять. Или по цветущему лугу, про который тоже они мечтали. А еще лучше жить в отеле «ультра все включено» и там сидеть у бассейна, например, пирожное есть и отдыхать. Она практик была. Она мечтать плохо умела. Она мечтала, чтобы ее подлый бывший партнер превратился в жабу или в тюрьму попал. Довольно мстительные мечты у нее были.

Но потом она заметила, что ей очень хочется к доктору ходить. Мечтать вместе про то, какая пенсия маленькая у врачей. И как трудно бизнесом заниматься, налоговое законодательство несовершенно. И какие дети бывают – вроде хорошие. Но так мало рассказывают и редко приезжают. И какие бывают вероломные люди. Вот, например, соседи по саду… или партнеры по бизнесу.

В общем, она все еще ходит на сеансы. Хотя доктор уже честно признался в своих чувствах и сказал, что не может больше ее лечить. Это неэтично. А Таисия Андреевна сказала, что она и не лечится. Она нормально себя чувствует, она у подлеца все отобрала обратно и спит хорошо теперь. И орет только по делу на работе. Она ходит мечтать. Поужинают они вместе немножко, поговорят, а потом доктор говорит: «Давайте помечтаем!» И они мечтают, как будут гулять по берегу океана.

Они туда скоро поедут вместе…





Прежде чем сделать пожертвование или проявить гостеприимство,