V-Wars. Вампирские войны

Потом на меня напал голод. Слушайте, я все еще ем обычную пищу, люблю ее. Скажу даже, что «Биг Мак» – мой верный друг, и я люблю его еще больше, когда он на пару с картошкой фри, но тот голод ничего общего с едой не имеет. Знаю, потому что два дня объедался, отчаянно пытаясь остановить болезненную пустоту внутри. Ел, как в День благодарения, но голод еда заглушить не могла. У меня никогда не было никакой зависимости. Я даже сигарет не курил, как все кругом. Серьезно. Мне кажется, что голод был похож на ломку от тяжелых наркотиков. Меня знобило, бросало в пот, в глазах двоилось.

Наверное, именно инстинкт помог мне выжить. Думаю, инстинкт помог выжить многим вампирам, только мне было проще, чем многим. Я не хотел крови, как большинство вампиров. Одни хотят мяса, другие крови. Мне нужно было что-то менее существенное. Называйте это как хотите, я предпочитаю говорить о жизненной силе. Мне нужна внутренняя энергия, а не водянистое сочное вещество. Скажете, странно? Постараюсь объяснить. Меня изводили желания, только я не понимал, чего хочу. Как я уже сказал, это была не еда. Хотел попытать удачи с другими пороками – амфетамином, кокаином или еще чем, потому что чувствовал себя хуже некуда, а врачи говорили, что со мной все в порядке. Ни лихорадки, ничего. Но смертельный голод меня не покидал.

На помощь пришла Анна. Она зашла в комнату, как всегда спокойно посмотрела на меня, потеребила нижнюю губу, потом кивнула и вышла. К тому времени я уже вообще был никакой. Серьезно. Мне было так плохо, пот катился градом, меня всего трясло, и я цеплялся за простыни. Да, я еще порвал постельное белье в клочья, потому что не заметил, как пальцы превратились в когти. Да если бы и заметил, в таком состоянии мне было не до этого.

Анна вернулась с собачонкой. Я видел собаку несколько раз на улице, кажется, бродячая. Упитанная бродяжка, которая нравилась всем местным. Анна притащила собаку в мою спальню и закрыла дверь. Она смотрела на меня, лежащего на кровати, а собака принюхалась, а потом начала тихо рычать. Я ей не понравился. Собачонка раньше всегда относилась ко мне дружелюбно и часто получала картошку фри, когда приносили «Биг Мак», а теперь вдруг невзлюбила. Анна ничего не сказала, только посмотрела на меня и оставила наедине с собакой, закрыв за собой дверь. Собака, скуля, поскреблась в дверь, оглянулась на меня, зарычала, а потом снова заскулила.

Голод был такой нестерпимый, что я чуть не завизжал и бросился к ней. Вместо меня завизжала собачонка. Вы когда-нибудь слышали, как визжат собаки? Век бы не слыхать. Когда визг утих, я услышал, как за стенкой плачет Анна, голод исчез, а я держал безжизненное тельце глупой дворняжки. На ней не было ни единой царапины, но мертвее не бывает.

Вампир. Только мне нужна не кровь, голод у меня особый, но его приходится утолять, чтобы выжить.

Я спросил Анну, как она догадалась, что нужно делать. Сестренка была зубрила, любимица, мама с папой ею гордились. Она посмотрела на меня и покачала головой.

– Я читаю газеты, Джонни. Я не дурочка. У тебя лицо стало как жуткая маска, поэтому сразу сообразила.

Чудовище. Так она меня называла. Мне это нравилось больше, чем вампир. Название прилипло. Теперь, когда я решаю использовать свои способности, в теле происходят изменения. Я превращаюсь в чудовище, пальцы становятся длиннее, я легко это вижу. Если продолжаю дальше, то тело покрывается шерстью. Да. Шерсть. Длинная и белая, она так идет к моим волосам. Между прочим, волосы я крашу. Сейчас они черные, чтобы старушки на улице не пугались. Зубы становятся длиннее, лицо меняется. Пришлось немного потренироваться, но теперь я наконец понял, как превращаться в чудовище. Если говорить на кого я похож, когда меняюсь, то это, пожалуй, кот. У меня кошачья морда, глаза становятся больше и круглее, зеленые с кошачьими зрачками, уши тоже заостряются. Я всегда слегка пугаюсь. Да, чего там, до смерти пугаюсь. Но теперь это часть моей жизни, сущности. И чем дольше я бываю в обличье чудовища, тем очевиднее становятся изменения. Я больше похожу на кота, и меньше на Джона Ли. Иногда это так удобно, например, когда ты в комнате, полной раздраженных полицейских.





– 5 –




Говорил ли я о сердитых полицейских? Ага. Похоже, да.

Выбора не было. Мне нужно было войти, выйти и оставаться там, пока не найду и не уничтожу улики. А для этого обмануть всех офицеров в комнате, которых уже предупредили о незваном госте, и которые и так чувствовали себя несчастными, расследуя убийство, что осложняло им жизнь. Правильно ли я поступал? Я для себя решил, что нет. Но иногда приходится делать то, что не нравится. Могу только представить, что творилось у них в головах. Я знаю, как выгляжу: огромный, белый, мокрый разъяренный кот в человеческой одежде. Я вбежал в комнату, и быстро огляделся: гостиная, ничего особенного, кроме нескольких полицейских. Я не собирался ввязываться в драку, только добыть улики. Вышел в коридор, и один из полицейских загородил мне дорогу, доставая оружие. Я ударил ее по лицу. Да, ее. Да, по лицу. Нет, тут нечем гордиться, но у меня не было выхода. Ударить женщину, пусть и полицейского, или спасти сестру? Выбора нет. Я поступил правильно.

Она так сильно стукнулась о стену, что треснула штукатурка. Я спускался вниз и молил бога, чтобы не получить пулю в спину. Что-то ужалило меня в задницу слева, и вскоре она загорелась огнем. Должно быть, у бога неплохое чувство юмора, потому что мое желание как бы исполнилось – меня всего лишь царапнуло, но не убило.

Потом я увидел три двери, две закрытые, из третьей выходили трое полицейских с оружием в руках. Я заорал, и они чуть из кожи не выпрыгнули. Я не рассказывал, какие издаю звуки в обличье чудовища?

Анна говорит, что голос у меня более низкий, а крик похож на звук чайника на стероидах. Я пока не знаю, что с этим делать, но народ сильно пугается. Бедняжка Анна чуть не обмочилась, когда первый раз это услышала. В свое оправдание скажу, что она прищемила мне пальцы дверцей машины. Заорешь тут.

Знаете, чем отличается высокообразованный служитель закона от обычного лузера с оружием? Выучкой. Что? Это не подвох. Многие люди могут испугаться, когда слышат мои вопли. Копы? Они только чуть вздрогнут, а потом открывают огонь по чудовищу, которое напало на одну из коллег. Откуда они знают, жива она или мертва? Я и сам не знал, а ведь это я ее ударил. В общем, они открыли огонь. И я побежал на них даже быстрее. Я не могу уклониться от пуль. Не могу бегать быстрее скорости звука. Серьезно, хотя как бы это было круто. И я не пуленепробиваемый. Они смогут меня подстрелить, когда я отбегу подальше, когда не будет риска перестрелять друг друга. А так я еще мог спастись. Я довольно быстро сократил расстояние между нами, так что они успели выпустить только по одной пуле. Первая пролетела мимо моего уха, и в ушах зазвенело. Вторая задела пальто и вырвала клок ткани. Третья попала в живот. Боль была сильная, но мне некогда было остановиться и пожаловаться и даже посмотреть, насколько серьезна рана. Я продолжал бежать и сшиб всех троих, словно шар – кегли в боулинге. Я прошел сквозь их строй, и они отлетели в сторону.

Как только я убрал троих копов с порога, я очутился в комнате и упал ничком. Как я уже сказал, я не пуленепробиваемый. И по инерции далеко не пролетишь. Боль пронзила меня еще сильнее, когда я упал прямо в хозяйскую спальню, прихватив стул, стоявший перед прилегающей ванной. Комната выглядела роскошно, но разглядывать ее времени не было. Я был ранен, истекал кровью, нужно было выбираться и уходить от копов в комнате и тех, что я сшиб по дороге.

В комнате было слишком много запахов: я чуял полицейских, запах каждого тела, от пота до одеколона и пенки для волос, сигаретный запах, пару сигарет раскурили еще до прихода на место преступления, и запах трупа, который лежал на кровати.

Эдвард Блевинс любил тусоваться, гулять и, клянусь, при других обстоятельствах он мне может даже и понравился бы. Перед тем, как прийти сюда, я кое с кем переговорил, и мне рассказали, что сын представителя шестого избирательного округа штата был щедрым малым, не скупился ни на деньги, ни на наркотики. Он был сообразительным, любил делиться богатством и имел страсть к азиатским девчонкам. Поэтому у нас было много общего когда-то. Конечно, то, что в ту ночь он был с моей сестрой, могло испортить настроение.

Я опоздал, чему свидетельствовало множество копов повсюду. Понял это, как только появился в его доме. Он был единственной моей зацепкой, поэтому пришлось прорываться. Блевинс был мертв, конечно. Разорван на куски. То же самое, что и с предыдущей жертвой – некоторые части отсутствовали, те же, что и в прошлый раз. Может, живым он и был красив, но сейчас лицо было объедено, глазницы пусты, не было языка, сердца. Если бы у меня было время проверить, то, наверное, обнаружилось бы отсутствие печени и пениса. Может, и еще каких-то органов, но все тела имели много общего.

Он был мертв. Если все шло по тому же сценарию, как и в других убийствах, когда все начиналось, он был еще жив. Предыдущая жертва прожила десять минут после начала кормежки. Убийца любил поиграть со своей пищей.

Я вскочил и запустил тумбочкой в копа, который хотел меня схватить. Она ударила его прямо в пуленепробиваемый жилет. Кажется, эта штука от мебели не помогает. Он упал навзничь и не вставал. Я потянул носом воздух – тот же самый запах соли, корицы и чего-то немного протухшего, точно такой же запах. А под ним я чуял Блевинса, его внутренности, его выделения. И Анну, я чуял ее запах тоже. А еще страх.





– 6 –




Слушайте, я этого не хотел. Я с таким трудом пытался приспособиться к переменам в жизни, продолжать жить, будто ничего не изменилось. Покрасил волосы в черный, подстригся покороче, потому что они растут, как в последний раз, без остановки. Раньше, до комы, мне не приходилось бриться, но после мне пришлось бриться, словно волосатому греку.

Серьезно, к четырем часам после полудня я уже замечаю щетину. Да, и волосы все белого цвета. Анна стала звать меня маленьким Чиа Пет[10]. После первого миллиарда раз это было смешно, а после – уже не очень.

Я пытался жить дальше. Приспосабливался. Быстрее, сильнее, круче – помните такое? Вскоре местные воротилы смекнули, что неплохо бы иметь под рукой домашнего вампира для устрашения конкурентов. Я получал неплохие деньги, и у меня было больше свободного времени. Черт, я даже пошел учиться, потому что у меня завелись деньги, и я мог себе это позволить. Анна была умницей и получала стипендию. Мне же, недотепе, пришлось по старинке платить. Словом, приспосабливался.

А потом появилось кое-что еще. У меня были бы серьезные неприятности, ведь хотя я не афишировал изменения в жизни, скрыть их полностью тоже не мог. Но мне повезло, что меня обследовали врачи Этан Леббон и Мэгги Руис – как раз когда произошло первое убийство. Там были свидетели, поэтому мне повезло дважды. Пока добрый доктор осматривал меня по просьбе Мэгги Руис, кто-то, по описанию похожий на зеленую длинноволосую обезьяну с клыками, набросился на вышибалу одного из местных баров. Что за описание? Бабушка рассказывала нам истории о зеленых великанах-людоедах. Иногда они были красавцами, потом превращались в чудовищ. Так вот это описание как раз совпадало с их обликом. Людоеды. Может, это был случай, подобный моему: рецессивные гены, вирусы… А потом я узнал, что кого-то убили. Парень просто выполнял свою работу, это существо выскочило из переулка у выхода из бара и напало на него. Люди видели, как он пытался отбиваться, ударил по физиономии раза четыре или пять, но тому было плевать. Потом оно поволокло парня за руку в переулок. Как только парень начал кричать, по-настоящему орать, вызвали полицию. Кажется, не нашлось храбреца побежать в темный переулок и помочь. Я бы тоже не стал, учитывая, что я слышал про эту тварь. Как бы там ни было, у вышибалы впоследствии не оказалось тех же органов, как и у Эдварда Блевинса. Когда прибыли копы, тварь уже расправилась с парнем и исчезла.

Когда это произошло, Руис прямо атаковали репортеры. Откуда-то они узнали, что она в городе. Угадайте, кто был у нее, когда они до нее добрались? Конечно, я. Не знаю, догадались ли они, что я вампир, или где-то существует доступная им база данных, но мне сунули под нос микрофон и задали кучу вопросов, причем все орали одновременно. Что вы думаете об убийстве? О каком убийстве идет речь? Пожалуйста, уберите эту штуку от моего лица. Только что произошло убийство, человек по имени Джаред Баксли был расчленен и некоторые его органы исчезли. Что вы об этом знаете? Я знаю то, что вы мне только что рассказали. Что вы об этом думаете? Что я, по-вашему, должен думать? Это отвратительно. Значит, вы не поедаете свои жертвы? А кровь пьете? У меня нет жертв, я не пью кровь и питаюсь продуктами, которые продаются в магазинах.

Вопросы, наверное, продолжались бы, но Руис прекратила интервью и выпроводила меня. Опять же, не знаю, как они узнали, что я вампир, но, к счастью, им было неизвестно, где я живу. Когда я вернулся домой, никто с камерами ко мне не ломился.

Многие тогда сохраняли нейтралитет по вопросу о вампирах. Многие пошли дальше и говорили, что вампиры – такие же люди, пострадавшие, и должны иметь такие же права, что и остальные. Мое мнение? Обеими руками «за». Мало кто считал вампиров безвредными, до тех пор, пока эта маленькая история не попала в новости и не произвела фурор. Едва ли это было единственное преступление в Сан-Франциско в тот день, но оно стало хитом новостей страны. Я хорошо помню, что представитель штата Иллинойс Уильям Блевинс был среди первых, кто призвал к регистрации вампиров. Он также призвал относиться к ним, как к потенциальной угрозе, пока ситуация не вышла из-под контроля – если уже не вышла. Уильям Блевинс. Отец покойного Эдварда Блевинса.


Я не детектив, но сразу все понял. А знаете, что? Как бы это ни было удивительно, это заговор. Сына Блевинса убили за выступления папочки. А мою сестру похитили. И между этими двумя убийствами было еще, по крайней мере, три смерти, каждая как-то связана с вампирами.

Вторым был епископ, который называл вампиров демонами. О нем я услышал от Рио, который, в свою очередь, узнал о епископе из новостей. Он был из Юджина, штат Орегон, не мои родные края, но довольно близко от дома, то есть хорошее местечко, чтобы проверить, не там ли держат Анну.

Анна исчезла через два дня после того интервью. Она позвонила мне и сказала, что кто-то ходит вокруг нашего дома. Я был на работе, выполнял поручение босса совсем недалеко от дома. Когда я вернулся, Анны не было, и дверь раскурочили. Родителей тоже не было, они уехали в отпуск. И хорошо, подумал я. Зеленая обезьяна похитила Анну, только ее одну.

Дальше идет моя любимая часть: чудовище оставило мне записку на кантонском диалекте. Не просто словами – китайскими иероглифами. Я даже по-китайски не читаю. Пришлось тащиться к Рио, где его мать перевела мне записку. Рио – теперь мой герой и его мама тоже. Они всегда мне рассказывают новости. Я жутко перепугался, когда Анна пропала. Решил, что буду ее искать. Я зашел к Рио, потому что мне был нужен перевод, и его мама взглянула на записку и рассказала, что в ней.

«Твоя сестра у меня. Ты назвал меня отвратительным. Держись подальше, если хочешь увидеть ее живой».

Она посмотрела на записку, потом на меня и добавила:

– Тут подпись «Демон – кровосос». Вообще тут написано Си-Сю-Куи, но я ведь перевожу. Это одно и то же.

Я видел, что Рио хочет мне что-то об этом сказать. Может, что это круто, как любое имя, которым что-нибудь подписывают. Рио – большой любитель аниме и любит хорошую историю про чудовищ. Он немного испугался, когда я подхватил вирус. А потом все спрашивал, как я его получил. Я решил, что он не прочь и сам заразиться, словно не было тех многих, кто заболел, но не изменился.

Некоторые вещи не меняются с годами. Не скажу, что в Чайнатауне нет полиции. Есть. Но не по каждому поводу туда обратишься. Я подозревал, что это непростая записка. Знал, что переговоров между мной и тварью, которая похитила сестру, не будет. Он хотел, чтобы я не вмешивался. Мне не верилось, что он не обидит сестру. Я вернулся в квартиру и принюхался к его запаху. Потом даже нашел улику в виде густой пряди грубых зеленых волос. Густая, тяжелая, темно-зеленая шерсть. Натуральная. Я попытался запомнить запах, потом начал поиски.

Я, наверное, отмахал половину Сан-Франциско, пытаясь выследить этот запах, когда Рио сообщил мне про нападение на епископа в Орегоне. Мне не удавалось найти свежего следа, но существо крутилось где-то здесь. Запах ощущался везде. Отправившись в Орегон, я тоже мгновенно отметил тот же запах, и когда уезжал – тоже.





– 7 –




В общем, Блевинс был мертв. Сестра была здесь, похоже, опять в качестве приманки, а теперь исчезла вместе с зеленой тварью. Я посмотрел на копов, они на меня, и выпрыгнул из окна, визжа, крича и молясь, чтобы не переломать ноги, когда долечу до земли.

Знаете, кошки всегда приземляются на лапы? Это не про меня. Я приземлился на спину, врезался в патрульную машину и проломил ее. Переднее стекло разбилось, окна тоже, фары погасли и завыла сирена. Я спрыгнул с машины, отполз на четвереньках и похромал прочь. Слава богу, что шел дождь.

Зря только потратил время на Эдварда Блевинса. Ничего не имею против парня, но тут начали стрелять, а я это дело не люблю. Но это вовсе не значит, что я закончил чикагские дела. Видите ли, Эдварда Блевинса уже не было в живых, но я подозревал, что он был лишь средством довести дело до конца. В конце концов, не Эд говорил, что нужно регистрировать и выслеживать вампиров, а я считал, что именно это стало причиной убийства. Его отец – могущественный человек, влиятельная политическая фигура. И тот епископ, что умер, был таким же. И дама, убитая в Колорадо этим существом, за которым я гоняюсь.

Она была исполнительницей песен в стиле «кантри», что-то в этом роде, и как-то высказалась, что вампиры – глумление над Божьим замыслом. Услышав такое, я вообще перестал обращать на нее внимание, но кто-то обратил. Тут вообще не за что было зацепиться, но это все, чем я располагал. Трое из шестерых убитых чертовой тварью были связаны с очень быстро растущими антивампирскими настроениями, которым средства массовой информации уделяли время каждый день. Наверное, вышибала был простым обедом, бедняга просто подвернулся под руку, когда тварь впервые проголодалась. Как я тогда. Или была какая-то другая причина, о которой я не знаю. О нем мне известно только имя, да то, что он умер в моем родном городе.

После этого напали на Анну, потом на епископа, потом на певичку. А еще был парень из Де-Мойн, Айова, американский китаец Леонард Хонг. Я узнал о нем от Рио. Хонг занимался каким-то тайным бизнесом, типа моих боссов. Под «тайным» я имею в виду нелегальным. А под нелегальным – торговлю наркотиками. Так то.

Так или иначе, Хонга убили. По тому же сценарию. Сестра у меня – красотка. Не будь она мне сестрой, я бы по-другому относился, но это сестра. Мне вот все равно, но Рио как-то отпустил несколько комментариев, пока я не пригрозил надрать ему задницу. А уж у Томми ее имя не сходит с языка. Томми я не отваживаюсь грозить, у него черный пояс по какой-то хрени, что я даже не выговорю, и он учил меня драться.

Так что Анна – красотка. Я прикинул: зеленая обезьяна держит ее, как приманку, а потом делает свою работу, уничтожая врагов. Хонга ограбили, когда убили. Очевидно, у него с собой было много денег. До сих пор сестра была полезной, а значит, живой. Я молился: пусть будет полезной, пока я ее не найду.

А пока я пошел искать Уильяма Блевинса. Хотя вру.

Я уполз подальше от места преступления, где все запутал, и пошел в дешевый мотель, расположенный в двух милях отсюда, прячась и кружа по окольным улицам, потом, охая и скуля, собирался поспать несколько часов. Как я уже говорил, я не пуленепробиваемый.

Рана кровоточила, нужно было ее осмотреть. Я стянул с себя одежду и взглянул на дырку в животе. Она оказалась не очень большой и хорошо затягивалась. Значит, повезло, пуля прошла насквозь. Две дырки от пуль, точнее, три, если считать ту, которая попала в задницу. Я ее не считал, потому что пока дошел до мотеля, она почти затянулась.

Спать я лег в облике чудовища, а на рассвете снова стал человеком, и от ран не осталось и следа.

Я попытался встать, но упал ничком и закричал, зажав рот рукой. Нестерпимая боль прошила ноги, бока и спину. Совсем забыл про растяжки.

Прыгающий дух. Я попрыгал в ванную, проглотил четыре таблетки тайленола и почти час делал растяжки, пока не смог ходить без боли. Больно, конечно, но надо рассматривать это как довольно честную сделку. Я что хочу сказать: в меня попало две пули, я дрался с дюжиной копов, почти сумел пролететь сорок пять футов и выжил, упав с высоты пятого этажа на землю, а взамен – только боль в суставах, а все потому, что забываю о растяжках. Но наряду с болью есть и положительные моменты.

Конечно, если бы ничего такого не происходило, другой вампир, может, и не забрал бы у меня сестру. Трудно сказать наверняка. После растяжек и душа я включил телевизор и смотрел местные новости, а сам звонил Рио, чтобы узнать, что происходит дома.

– Слушай, друг, где тебя черти носят? – запаниковал Рио. В смысле, больше обычного, а то у него все время такой голос, будто настал конец света.

– Я в Чикаго. Где еще?

– Джон, тебе надо залечь на дно. Серьезно.

– Почему? Что стряслось?

Я перешел к раковине на «кухне» и включил кофеварку, смешал пакетик растворимого кофе и кофе без кофеина, прикинув, если повезет, то получится нечто, похожее на настоящий кофе, чтобы взбодриться перед тем, как снова выбраться на свет.

– Что стряслось? – сорвался он, аж петуха дал. – Что случилось? Ты спятил?

– Рио, я в Чикаго, только что проснулся. Ничего не знаю. Остынь, расскажи спокойно, ладно?

Я думал, сейчас он сообщит, что Блевинс убит. Я даже ожидал услышать, что убит его папочка. Но Рио меня удивил.

– Чоу Лю, вот что случилось. Твой зеленый людоед убил Чоу Лю.