Зимняя война. Дороги чужого севера

— Так когда это было, товарищ старший лейтенант… А вчера слово дал, мамой родной поклялся, что больше эту гадость в рот не возьму. И впрямь, дышать трудно, постоянно кашляю, одышка начинается…

— Вроде и выпил вчера немного, а хватило… — растягивая гласные, вставил Латкин.

— Помолчи уж! — шикнул на него Иванченко. — Такая вот штука, товарищ старший лейтенант… С утра ни одной — точно вам говорю, зато есть хочется — слона бы съел… Ну и набрал у финнов жратвы. Им без надобности, а у меня трудности…

— Растущий молодой организм, — метко ввернул Максимов, и вся шеренга зашлась в смехе.

— Тьфу на вас! — сплюнул Иванченко. — Правильно говорят, товарищ старший лейтенант: аппетит зверский просыпается, когда курить бросаешь. Вся голова мыслями про еду забита…

— Округлится скоро наш Толик, — заулыбался Александров, — жирком обрастет, щеки надуются…

— Да закурит он, товарищ старший лейтенант, — отмахнулся Анкутдинов. — День помается, гусем походит, потом закурит, и никакая мама не поможет. Художественный свист это называется, уж я-то знаю, тоже бросал. Зря ты мамой поклялся, Толик, некрасиво это.

— Ладно, кончайте гоготать, — улыбнулся Никита и взглянул на бойца: — Смотри, Иванченко, нас с голодухи не сожри. Кочергин, командуй. Посмотрим, куда выводит этот овраг…

Трещина в земле простиралась почти до дороги, а вблизи нее сглаживалась, место спуска обросло кустарником. За деревьями виднелась проезжая часть — почти без снега, продавленная колесами военной техники. Никита приказал разведчикам залечь, сам пробрался в водосток по пояс в снегу, выполз на дорогу. Она не была идеально ровной, петляла змейкой, но в целом выдерживала направление север — юг. С юга ощущался неприятный запах, пока не сильный — смесь бензина, пороховых газов, чего-то еще — сладковатого и приторного, чему не препятствовал даже мороз. Дорога была пустая, хотя несколько минут назад здесь что-то проехало, ревя, как мастодонт. Карабаш предположил, что это бульдозер. Никита вернулся в лес, разведчики отползли, встали на лыжи. Двигались вдоль дороги, за деревьями — не загружая себя лыжными палками. Скорость при этом упала, но спешка, как мудро выразился Камбаров, нужна только в том случае, если плов подгорел. Командовать не пришлось — как только донесся гул двигателя, дружно легли в снег, замерли. По дороге в южном направлении проследовали два грузовика — очертаниями напоминающие отечественную полуторку, но более неказистые, дряхлые, с высокими бортами, сколоченными из досок с большими просветами. В кузовах сидели финские солдаты в ушанках и коротких овчинных тулупах. Между ног покачивались автоматы «Суоми». Разведчиков не заметили, колонна проследовала мимо.

— Не понимаю… — подняв голову, моргнул Данилов. — У финнов что, наши полуторки?

— Это не наши полуторки, — объяснил Никита. — Это американский «Форд-АА» — их производили еще в начале тридцатых, растащили по всему миру. С «фордов» наши и копировали полуторку. Внешний вид сохранили, ту же грузоподъемность, а внутренности изменили и улучшили.

— Серьезно? — Лицо разведчика вытянулось от огорчения. — Так мы не сами придумали нашу полуторку?

Никита промолчал — век живи, век узнавай что-то новое. И не всегда оно радует.

Потрепанный взвод встал на лыжи и продолжил движение. Мечников приказал молчать — они теперь финны, никаких русских слов, тем более крепких. А вскоре и без того пропала охота говорить. На дороге творилось что-то страшное. Разведчики сняли лыжи, выбрались на проезжую часть и от увиденного потеряли дар речи, сердце сжалось в груди. На небольшом участке местности погиб почти полностью первый батальон. Трупы солдат в шинелях и буденовках лежали за обочинами, в глубоких водоотводных канавах. Их было много. На проезжей части успели поработать бульдозеры — освободили проезд. Тела просто сгребли и вывалили в канавы, где они лежали в жутковатой перепутанной массе. Разведчики не верили своим глазам. Данилова и Камбарова вырвало — не приспособлены оказались желудки для подобных зрелищ. Остальные побледнели, замедлили движение. Батальон погиб почти весь. Повсюду серые шинели, вывернутые конечности… Возвышались остовы взорванной техники — ее тоже выдавливали с дороги бульдозером, причем прямо на убитых. Иванченко трясущимися руками машинально стал обхлопывать карманы в поисках курева, вспомнил о своей незавидной участи и чуть не расплакался…

Никита, оцепенев, смотрел на тело капитана Покровского в канаве. Потом вышел из ступора, вздохнул, устремил взгляд вдаль. Дорога на этом участке была прямая, лес отступал от проезжей части — место для засады идеальное. А теперь здесь властвовали только вороны, да в небе кружились орлы, постепенно снижаясь…

— Все ко мне, на обочину! — махнул он рукой. — Уходим, нечего здесь смотреть…

Будь проклята акустика в этом лесу! Рев мотора за поворотом они проворонили — хоть ума хватило не дернуться! С севера приближался, скрипя расхлябанными бортами, еще один грузовой «Форд». В кузове обреталось около дюжины финских автоматчиков. В кабине рядом с водителем сидел офицер. Разведчики застыли, медленно повернули головы. Подъезжая к месту побоища, водитель машинально сбросил скорость, увидев людей в белых маскхалатах, в капюшонах, затянутых под горло. Бойцы Мечникова опомнились, стали уходить с дороги, чтобы машина могла беспрепятственно проехать, но офицер что-то бросил водителю — приказал остановиться. Избежать общения уже не получалось. Никита, стиснув зубы, поднял руку, чтобы видели, кто здесь старший.

— Что делать, товарищ старший лейтенант? — прошептал оказавшийся рядом Кочергин.

— На меня смотрите, — так же шепотом произнес Никита. — По сигналу действуйте, косите автоматчиков в кузове. И радуйтесь, что машина только одна…

— По какому сигналу, товарищ ста…

— Поймете… И не стойте здесь, Павел, отойдите подальше…

Машина встала посреди проезжей части. Никита оторвался от обочины, изображая дружелюбную улыбку, небрежно козырнул, а левая рука как бы непроизвольно отправилась в карман, где дожидалась своего часа граната. Распахнулась дверца, и из кабины высунулся офицер — средних лет, в ушанке со львом на кокарде.

— Вы из какого подразделения? — спросил он.

Упустить такой момент — все дело испортить. Надо открыть рот и сказать несколько слов на ломаном финском… Никита закашлялся, выигрывая время. Автоматчиков «офицер» в маскхалате не интересовал, они вертели головами, таращились на мертвые тела, кто-то громко присвистнул, кто-то начал бледнеть, схватился за горло. Граната без чеки отправилась под кабину — главное, чтобы дальше не укатилась! Последнее, что он запомнил — распахнувшиеся глаза офицера. А еще своих разбегающихся разведчиков. Никита пластом повалился в водосток. Офицер дико завизжал, но покинуть кабину не успел — граната рванула под машиной. Взрыв был мощный, пробило днище, осколками и взрывной волной поразило всех, кто находился в кабине. А дальше разразилась бешеная пальба из десятка стволов. Оглушенные автоматчики схватились за оружие, кто-то даже выстрелил. Их косили, как в тире, они орали, падали на дощатый пол. Двое выпали из кузова — один приземлился уже мертвым, второй вскочил, но тут же растянулся под колесами. Разведчики не поленились, забрались в кузов и располосовали свинцом уже мертвые тела. Когда Мечников, отряхиваясь, выбрался из канавы, все уже закончилось. Одному лишь водителю каким-то чудом удалось выжить. Он ногой выбил дверцу, выпал на землю и как-то вприсядку побежал прочь, держась за контуженную голову и оря от страха. Леха Данилов вскинул автомат и свалил его короткой очередью. Выругался, схватившись рукой за раскаленный ствол, перехватил «МР-28» за приклад и крикнул:

— Товарищ старший лейтенант, может, на машине поедем? А что, пройдем по тылам, покажем этим тварям, что есть еще Красная Армия!

— И психи в Красной Армии! — нервно засмеялся Латкин. — Леха, ты совсем уже свихнулся — машина вдребезги, куда она поедет?

— Живо в лес, товарищи налетчики! — встрепенулся Никита. — А то чует одно мое место…

А ведь правильно это место чуяло! Акустика в лесу за последние десять минут нисколько не изменилась. Стена из елей глушила все звуки за изгибами дороги. Рычание раздалось совсем рядом, и из леса выкатился британский шеститонный танк «Викерс», стоящий на вооружении финской армии! Несуразная конструкция, напоминающая какой-то сухопутный катамаран, разбивала остатки колеи, мерзлая глина вылетала из-под гусениц. В финской армии их было несколько штук, большинство могло использоваться только в качестве неподвижных огневых точек — и надо же, повстречались с исключением! До танка оставалось метров семьдесят. За ним мелькала еще какая-то техника, но это уже не важно. Картина предстала перед танкистами весьма недвусмысленная: подбитый «Форд» посреди дороги, полный кузов трупов в форме финской армии, подозрительные личности в белых маскхалатах… Никита проорал команду (когти рвать, что еще скажешь) и скачками понесся в канаву, оттуда — в лес. Ждать развития событий никто не стал — в один момент весь взвод схлынул с дороги. Гавкнула 47-мм пушка — благо наводчик не успел развернуть башню. Снарядом снесло с дороги искореженный «Форд», порвало в клочья, разметало находящиеся в нем трупы. Разведчиков вблизи уже не было — они бежали в лес, переполняемые эмоциями, тащили под мышками лыжи. Танк затормозил, механик-водитель стал лихорадочно разворачивать машину. У наводчика не хватило терпения, он произвел выстрел раньше времени. Снаряд взорвался за спиной убегающих разведчиков. Красиво повалилась молодая елочка. Отставших Камбарова и Александрова словно кнутом стегнули! С испуганными воплями они полетели вперед за товарищами.

Разведчики вбежали в лес, пробились сквозь подлесок, скатились за деревья. Танк подошел ближе, но не стал съезжать с проезжей части. Заголосили пулеметы, установленные на боевой машине. Пули перепахивали снег, обламывали ветки. В третий раз пролаяла пушка. Но все уже лежали, зарывшись головами в снег. Снаряд ушел далеко в лес, где и взорвался. Четвертого выстрела не было, пулеметы тоже заглохли. Бойцы поднялись и снова рванули дальше в лес. Тут подошла грузовая машина, из нее высадились пехотинцы, побежали к опушке и начали палить в чащу из всех стволов. Но разведчики были уже далеко, от дороги они ушли метров на триста, пока не свалились без сил, не замечая, что лежат по шею в снегу.

— Товарищ старший лейтенант… — выдавил Кочергин, отыскивая в карманах мятую пачку папирос, — не очень хорошо, что мы повстречались с этим танком… Финское начальство скоро будет в курсе, что у них в тылу осталась группа советских солдат, способная крупно нагадить… Вот черт!.. — выругался он. — Еще недавно это был наш тыл, а теперь опять финский… Как вы думаете, наши пойдут в наступление, отбросят их, наконец, к Кохтле?

«Я бы не пошел, — подумал Мечников, — а нарастил бы жирка, обучил солдат войне в лесистой местности, наладил бы снабжение и только после этого… Неужели решатся наступить на те же грабли?»

— Не знаю, Кочергин, — вздохнул он. — Главный Военный совет РККА свои секреты мне не доверяет. Но тактику наши войска должны изменить, а то уж слишком кровопролитно все выходит. Ты прав, финнам, возможно, не до нас, но сигнал они получат и при случае постараются нас зажать. Если пойдем на юг, рано или поздно упремся в деревню Каллела. Если финны вырвались вперед, то они уже в этой деревне или скоро будут там! В ту сторону мы не пойдем. Пересекать дорогу тоже не стоит — финны ее оседлают и превратят в большое минное поле. Можем идти только на запад…

— Но там глухие леса, — озадачился Кочергин, — а за лесами Финский залив…

— Не преувеличивай! — отмахнулся Никита. — До Финского залива здесь долго киселя хлебать. К западу от нашего полка начиналось расположение 12-й мехбригады полковника Кузоватова. Его подразделения отставали, застряли у городка Саалпо, который значительно южнее Путоярве. Финская оборона рваная, их укрепрайоны перекрывают только участки, пригодные для прохода тяжелой техники. В других местах их войск нет — там озера, болота, скалы, глухие чащи. Местность патрулируют только лыжные отряды. Наша задача — уйти на запад по меньшей мере на километр, после чего начать продвижение к югу. Внешний вид у нас подходящий — можем сбить с толку на короткий срок. Главное, чтобы свои за финнов не приняли, но об этом рано думать. Вперед, мастера лыжного спорта!

Метров через восемьсот оборвался надоевший ельник, и отряд уперся в каменную гряду. Скалы тянулись сплошным массивом с севера на юг. Группа пошла вдоль скал. Люди молчали, обменивались жестами и знаками — даже у скал могли иметься уши. Нависли над головами острозубые угрюмые махины. Опять приходило недоумение: финны с таким упорством держатся за свою землю, стоят до последнего, проявляют хитрость, изворотливость. Не этого ожидали советские военачальники. Но ведь должно понимать командование финской армии, что это не будет длиться вечно. Что такое Финляндия и что — Советский Союз? Проглотят и не подавятся, только для этого необходимо время. Учтут ошибки, начнут все заново — и покатятся в глубь территории немногочисленные финские войска. Все закончится капитуляцией, но требования будут жестче, и цена для Финляндии — выше. Надеются, что Запад им поможет? Запад и помогает — старыми танками, списанными бомбардировщиками да сбродом — так называемыми добровольцами, идущими на войну лишь затем, чтобы уничтожить десяток-другой большевиков…

Гряда оборвалась, потянулся лес из мощных лиственниц, испещренный оврагами. Скорость пошла на убыль, часто приходилось стаскивать лыжи, брести в ложбинах по пояс в снегу. Лес оборвался перед крутым косогором, бойцы скатились с горы, потом залезли на каменистые террасы, с которых ветер выдул почти весь снег. Насторожила дорога, петляющая по молодому сосняку. Но проезжая часть была заметена, дорогой явно давно уже не пользовались. Дальше покатились в полный рост. Местность казалась пустынной, дважды пересекли извилистые скальные массивы. Пройденное расстояние плохо откладывалось в голове — слишком много препятствий приходилось одолевать.

Деревня возникла внезапно — за угрюмым черным бором и вереницей холмов. Разведчики залегли в овраге и устроили маленький перекур, а Мечников, устроившись на косогоре, всматривался в мглистые очертания бревенчатых изб. Населенный пункт был необитаем — нигде не вился дымок, не брехали собаки. До линии фронта, по грубым оценкам, километров восемь. Где-то на юге за туманными холмами — мехбригада товарища Кузоватова. Но сейчас там было тихо, самолеты не кружили, и дым от разрывов над лесом не плавал. Смеркалось — день ухнул в какую-то трубу, словно его и не было. Он стал последним для огромного числа людей…

Никита махнул рукой, и бойцы, выбравшись из оврага, подались к нему.


— В деревне никого, — сообщил он, но надо спуститься вниз, чтобы окончательно убедиться. Через час стемнеет, дальше идти нет смысла. Заблудимся в лесу, околеем. А если и выйдем к своим, не факт, что нас признают.

— Это точно, — согласился Кочергин. — Сперва из пулеметов обработают, потом интересоваться будут.

— Эх, даже не представляю, где мы… — пробормотал Максимов.

— Непринужденно спускаемся в деревню и ищем безопасное место для ночлега, — сказал Никита. — Хата должна быть на краю и иметь несколько выходов. Желательно, чтобы это был сарай, строение сельскохозяйственного назначения или что-то в этом роде. Костры не разжигать — будем терпеть.

Где-нибудь в Белоруссии такую деревушку назвали бы хутором. Три жилых строения из качественного кругляка, а все остальное — амбары, курятники, сараи для хранения сельхозинвентаря. Разведчики спустились в деревню в колонну по одному, сняли лыжи, начали обход. Жилые строения были заколочены, так что не было смысла туда заходить, сельчане давно съехали. На площадке посреди хутора возвышался заметенный колодец — очевидно, для общего пользования, — но барабан сломался, рукоятка отсутствовала, да и сама бревенчатая конструкция основательно завалилась.

— Нашел, товарищ старший лейтенант, — высунулся из-за одного жилого строения Данилов. И засмеялся: — Хата с краю, ничего не знаю.

В лучшие времена здесь был овин, где хранили и молотили снопы. Покосившееся дощатое строение — крупные щели между досками, внутри под ногами — задубевшая земля. В центре постройки была яма, где находились остатки печи без трубы, у задней стены — горы замерзшего сена, несколько заиндевевших снопов. В правом углу, где сгнили доски, наблюдался пролом, в который мог пролезть человек. До кромки леса в этом месте было несколько шагов.

— Не замерзнем? — засомневался Кочергин.

— Сено, — многозначительно кивнул Мечников. — Уж постарайтесь, сплетите себе лежанки и одеяла. Кочергин, выставь посты — пусть дежурят вдвоем по два часа. Из овина не выходить — только по нужде через дырку в углу. Подъем перед рассветом, и сразу уходим.

— Натоптали мы в этой деревне, товарищ старший лейтенант, — почесал переносицу Карабаш, — полагаете, пронесет? Стоит кому-то спуститься, сразу засекут следы.

— В темноте вряд ли придут, — возразил Никита. — Да и выбора у нас нет, Семен. Просите Деда Мороза, чтобы послал обильный снегопад.

На улице смеркалось. Вскоре холод дал о себе знать, разведчики заерзали, стали собирать сено для лежанок. «Это не сено, а кирпичи какие-то», — жаловался Данилов. «Эй, Карабаш, отломи мне кусочек сена», — хихикал Латкин. Ночь обещала быть непростой, но к холоду разведчики давно уже привыкли. Поступило предложение развести костер в яме. Никита отверг идею — пользы немного, а дыма напустим, но курить разрешил. Разведчики дымили, наслаждаясь покоем. Только Иванченко, бросивший курить, нервничал, испытывая по этому поводу серьезный дискомфорт. За его реакцией исподтишка наблюдали, давились смехом. Он не выдержал, стал рыться в мешке, извлек банку с сардинами, открыл ножом. С ножа и ел, стреляя глазами по сторонам. Опустошил одну банку, потянулся за другой…

— Поделишься? — спросил Данилов. — Куда тебе столько? Завтра у наших будем, накормят… Или не будем… в другое место попадем, где тоже еда не нужна…

Иванченко надулся, выставил из вещмешка несколько банок, которые мгновенно разошлись по кругу. Перед сном опять покурили и начали обустраиваться на новом месте, нагребая на себя солому.

Надувшиеся Данилов с Камбаровым припали к щелям в стенах — первыми заступили на пост.

Дед Мороз этой ночью действительно порадовал — снегопад был обильный и продолжительный. Он замел следы, навалил сугробы. Мечников проснулся посреди ночи, машинально нащупал под рукой затворную раму «шмайссера» — это оружие было предпочтительнее финского «Суоми». От земли тянуло холодом, легкий морозец расползался по членам, но пока это можно было терпеть. Он выбрался из-под залежей соломы, и, подойдя к двери, попытался ее приоткрыть. Она подалась на пару сантиметров и уперлась в новоявленный сугроб. Никита присел на корточки, припал к щели. Снег падал густой, тяжелыми хлопьями, а в округе царила какая-то торжественная тишина — ее нарушал лишь дружный храп разведчиков. Он выкурил папиросу, выпуская дым в щель, а потом вернулся на свое место и стал заворачиваться в «одеяло», предчувствуя долгий и бессмысленный процесс засыпания. Но уснул почти мгновенно — провалился в густую синь, наполненную миллиардом искрящихся снежинок…





Глава 7




Пробуждение было быстрым и энергичным. Уже светало, бледный свет просачивался внутрь строения. Возбужденный Максимов тряс разведчиков, шипел: быстро поднимайтесь, кто-то едет! Бойцы повскакали с лежанок, прогоняя остатки блаженных сновидений. Послышался гул двигателей, который все больше нарастал, и пришло удручающее понимание, что колонна техники никак не пройдет мимо деревни. Она уже здесь!

— Может, наши? — без особой надежды спросил Александров.

— Может, и наши, — согласился взводный, усмиряя колотун в груди. — Но, судя по звуку моторов, ни хрена они не наши.

Разведчики припали к щелям в стене, вразнобой передернули затворы. Первая мысль была — бежать через дыру в лес, тогда хоть кто-то выживет. Но быстро такую ораву не выпустишь, чужаки уже въезжали в деревню, овин под углом, наискосок к лесу, сразу заметят, и тогда все пропало. Деревню огибали два танка — «Викерс» и «Renault FT» времен Первой мировой войны — пусть и древний, но имеющий башню кругового вращения и 37-мм нарезную пушку. И вряд ли экипажи в них незрячие. «Нет, — остановил себя Никита, — надо сохранять спокойствие, наблюдать, действовать по обстановке…»

— Товарищ командир, смываться нужно… — выдохнул в затылок Данилов. — Смотрите, их много…

— Бежать поздно, — отрицал Никита, — а потери нам не нужны. Будем пока наблюдать.

Танки встали на южной околице — слева и справа от хутора. На пустырь посреди поселения заехал грузовик с солдатами. Две пары задних приводных колес были закованы в гусеницы. С деревянного кузова посыпались солдаты в овчинных полушубках и ушанках. Что-то крикнул офицер — и автоматчики встали кругом по периметру пустыря. Снега за ночь навалило немало, но возможность проезда сохранялась. На северной околице остановился еще один грузовик — и там автоматчики разбрелись по радиусу. Никита почувствовал облегчение — значит, прибыли не по сигналу, это не поиски бродячего подразделения вражеской армии. В самом деле, ушли достаточно далеко, в пути петляли, не должны их искать в этом квадрате…

Он покосился через плечо. Разведчики прилипли к щелям, напряженно всматривались. По колее, продавленной грузовиком, в деревню въехала легковая машина, остановилась на пустыре, и из нее вышла кучка офицеров — явный переизбыток командования для столь небольшого подразделения. Никита невольно напрягся — ведь столько следов разведчики оставили с вечера! Но природа в этот раз подыграла им — снег замел все следы. Офицеры посовещались, потом один из них поманил младшего командира. Тот подбежал, придерживая шапку, выслушал приказ, кивнул, побежал обратно. Солдаты разошлись — явно получили приказ осмотреть поселение. Два солдата с автоматами «Суоми» за спинами направились прямо к овину. В горле пересохло. Полминуты в запасе, пока дойдут…

— Ну все, товарищи, — обреченно вздохнул Кочергин, — с вещами на выход, как говорится.

— Никому не стрелять… — прошипел Мечников в гулкой тишине. — Открывать огонь только в крайнем случае. Обнаружат — стреляем, и в лес. Быстро к дальней стене — все! Забрать свои лежанки, банки, окурки, чтобы ничего тут не осталось, зарыться в сено, и ни звука. Все, пошли, и чтобы тихо…

Это было форменное безумие. Но работали быстро, без шума. Бойцы проворно все собрали и подались к дальней стене в обнимку с охапками сена. Бурчал под нос рядовой Латкин: не жизнь, а сплошная морока. Когда автоматчики подошли к овину, все успели перебраться и затаиться. Никита зарылся в холодный сноп, просверлив отверстие для автомата. Сердце колотилось в груди. Ну, не подведи, дружище Хуго Шмайссер…

Поскрипывал снег под ногами солдат. Эти парни были неспешные, обстоятельные. Сквозь щели виднелись их силуэты. Один помялся у двери, решил отбросить снег ногой, выругался — под дверью за ночь вырос целый сугроб. Утонув в нем, он дотянулся до ржавой дверной ручки. Дверь открывалась наружу, и снег мешал, встал преградой. Он снова ругнулся и начал откидывать его ногой.

— Виллу, прекращай, все же понятно, — сказал второй, — сюда уже много дней никто не приходил.

— Но сержант приказал все проверить, — проворчал первый.

— Как хочешь, продолжай долбиться, — рассмеялся второй.

— Ладно. — Виллу спрыгнул с крыльца, оба нагнулись и, припав к щелям, стали вглядываться.

Разведчики застыли. Утро уже наступило, за облаками взошло солнце, а щели были такие, что весь овин представал, как на ладони. Солдаты внимательно всматривались. Момент был не самый приятный.